Посвящается первой учительнице малышки Бет

Я не был незнаком мужчиной, шедший впереди меня тем утром. Но я заметил, что мы оба шагаем приосанившись, с особо торжественным выражением на лицах, — ведь каждый из нас держал за руку дочь-первоклашку. В тот важный день мы оба испытывали гордость и тревогу. Наши девчушки шли в первый класс! Нам предстояло препоручить их учреждению под названием школа. Когда мы вошли в здание, наши глаза на миг встретились. Этого было достаточно — нас обоих переполняла любовь к дочерям и забота об их благополучии.

В школе нас встретили вы — первая учительница наших девочек. Вы представились и рассадили детей по местам. Поцеловав на прощанье своих малышей, родители вышли за дверь. Мы с тем мужчиной молча дошли до парковки, сели в машины и укатили по своим делам... но наши мысли были заняты вами.

Мы так много хотели сказать вам, учительница! Столько всего осталось невысказанным. Чтобы

донести до вас то, о чем нам не удалось поговорить с вами утром первого учебного дня, я пишу это письмо.

Надеюсь, вы заметили платьице Бет. Оно ей очень идет. Понимаю, вы можете подумать, что это не более чем мои родительские восторги, но платьице нравится самой Бет — вот что по-настоящему важно. Знаете, мы целую неделю рыскали по магазинам в поисках наряда, который подошел бы для столь торжественного случая.

Бет не станет специально демонстрировать достоинства своего платьица, но, уверен, вам будет любопытно узнать, что девочка выбрала его, когда танцевала в нем перед зеркалом в примерочной. Именно тогда наша дочурка поняла, что отыскала свое, особенное платьице. Интересно, обратили ли вы на него внимание? Одно слово из ваших уст могло бы сделать эту одежку поистине волшебной.

Очень много о Бет и о нашей семье могут рассказать ее туфельки. Поверьте, они заслуживают минутки вашего внимания. Да, это те самые синие туфли, застегивающиеся на один ремешок. Прочная добротная обувка, не слишком стильная. Вы знаете такие вещи. Однако вы не знаете, как долго мы пререкались по этому поводу. Бет требовала обувь, какую с ее точки зрения будут носить «все девочки». Однако мы решительно возражали против пурпурных, розовых и оранжевых пластиковых туфель.

Бет очень беспокоилась, что дети станут смеяться, если ее башмачки окажутся слишком детскими. Наконец она примерила эту добротную синюю пару и с улыбкой объявила нам, что ей всегда нравилась обувь на ремешках. Так проявилось ее врожденное стремление доставлять радость. Малышка и сама, как эти туфельки, — стойкая и надежная. И ей бы было очень приятно, если бы вы сказали пару слов о застежках-ремешках.

Надеюсь, вы скоро заметите, что Бет застенчива. Когда вы познакомитесь с ней поближе, она раскроет перед вами свою душу, но первый шаг нужно сделать вам. Не списывайте ее молчаливость на недостаток ума. Бет способна прочесть любую детскую книжку из тех, что вы ей дадите. Для Бет книжки — синоним приятного времяпрепровождения и любви в семье. Пожалуйста, не отбейте у нее любовь к чтению, не превращайте это занятие в нудную рутину.

Известно ли вам, что Бет с друзьями все лето играла в школу, предвкушая этот первый день? Малыши ежедневно писали сочинения. И когда они говорили, что не могут придумать, о чем писать, Бет подбадривала их. А еще она учила малышню правописанию и однажды после такого урока явилась ко мне очень грустная. Сказала, что учительница в школе будет недовольна, поскольку она не знает, как писать слово «вычитание». Теперь знает. Можете проверить.

Я понимаю, у вас много хлопот в связи с началом учебного года, и потому не стану затягивать свое письмо. Но мне еще очень хочется рассказать вам о вечере накануне первого школьного дня. Мы собрали учебные принадлежности в ранец. Положили туда коробочку с завтраком, подготовили новое платье и туфельки, прочли Бет сказку на ночь и выключили свет. Я поцеловал дочурку и направился к двери. Но прежде, чем я успел выйти, она окликнула меня и спросила, знаю ли я, что Бог пишет людям письма.

Я сказал, что никогда об этом не слышал, и поинтересовался, получала ли она сама такое письмо. Получала — ответила Бет. В этом письме сказано, что первый день в школе станет одним из лучших дней в ее жизни. Я украдкой вытер слезу и подумал: «Пожалуйста, пусть так и будет». Чуть позже тем же вечером я обнаружил записку от Бет. В ней было написано: «Мне очень повезло, что ты — мой папа».

И знаете, дорогая учительница, я думаю, вам тоже повезло, что Бет ваша ученица. Мы очень рассчитываем на вас — все мы, те, кто доверил вам в этот день своих детей и свои надежды.

Дик Абрахамсом

 

МИСТЕР ВАШИНГТОН

(Однажды, учась в 11-м классе, я заглянул в класс к своему приятелю. Едва я переступил порог, как следом вошел учитель мистер Вашингтон и велел мне идти к доске что-то написать — выполнить какое-то задание. Я ответил, что не могу.

— Почему? — спросил он.

— Потому что я не ваш ученик, — ответил я.

— Не важно, — настаивал учитель, — все равно иди к доске.

— Не могу, — заупрямился я.

— Что значит не могу?

Мне было неловко отвечать, однако, помешкав, я все же выпалил:

— Потому что я умственно отсталый и учусь в специальном классе.

Мистер Вашингтон вышел из-за своего учительского стола, подошел ко мне вплотную, заглянул в глаза и произнес:

— Никогда больше так не говори. Ни к чему превращать чужое мнение о тебе в собственную реальность.

Для меня этот миг стал мигом освобождения! Да, окружавшие нас школьники смеялись надо мной, и это было унизительно. Они знали, что я учусь в специальном классе. Но учитель показал мне, что я не обязан смотреть на себя чужими глазами.

Так мистер Вашингтон стал моим наставником. До этого случая я дважды оставался на второй год. Меня окрестили умственно отсталым в пятом классе и перевели в четвертый — специальный. В восьмом классе я снова остался на второй год. В общем, этот человек очень сильно повлиял на мою жизнь.

Сейчас я понимаю, что мистеру Вашингтону близка позиция Гете, который сказал: «Если воспринимать человека таким, каков он есть, он станет только хуже. Если же воспринимать его таким, каким он мог бы быть, он станет таким, каким быть должен». Вслед за Кальвином Ллойдом мистер Вашингтон считает, что заниженные ожидания не побуждают человека к росту. Этот учитель всегда давал ученикам почувствовать, что ожидает от них очень многого, и мы все старались — изо всех сил старались — оправдать его ожидания.

Однажды, еще будучи школьником, я присутствовал на его выступлении перед выпускниками. Он сказал:

— Вам всем присуще величие. В каждом есть что-то неповторимое. И если хотя бы один из вас сумеет узреть себя в истинном свете и осознает, каков он есть на самом деле и что может дать планете, — наш мир изменится. Стремитесь к тому, чтобы ваши родители гордились вами. Чтобы школа гордилась вами. Чтобы вами гордился ваш город. Вы способны переменить жизнь миллионов людей!

Я чувствовал, что его речь обращена не только к выпускникам, но и ко мне. Зал рукоплескал стоя. Позже я догнал его возле парковочной площадки:

— Мистер Вашингтон, здравствуйте! Я был в аудитории, когда вы обращались к выпускникам.

— И что ты там делал? — спросил он. — Ты ведь еще не выпускник.

— Я оказался в зале случайно, однако, когда вы сказали, что тем ребятам присуще величие, понял, что ваша речь обращена также и ко мне. Ведь я тоже был там. Пожалуйста, подскажите, присуще ли величие и мне, сэр?!

— Да, мистер Браун, — ответил учитель.

— Но как быть с тем фактом, что я провалил английский язык, и математику, и историю? Теперь мне придется ходить в летнюю школу. Что мне об этом думать, сэр? Я медлителен и далеко не так хорошо соображаю, как мой брат или моя сестра, поступившая в университет в Майами.

— Все это не имеет значения. Просто знай, что тебе придется работать больше, чем другим. Твои оценки не определяют, кто ты есть и чего можешь достичь в жизни.

— Я хочу купить маме дом.

— Тебе это по силам, мистер Браун. — Он повернулся, чтобы идти своей дорогой.

— Мистер Вашингтон!

— Что еще?

— Обещаю вам, вы еще услышите мое имя и будете мною гордиться. «А, это тот самый парень!» — скажете вы, сэр.

Учеба давалась мне с огромным трудом. Меня переводили из класса в класс только потому, что я хорошо себя вел, был добрым, вежливым и вдобавок мог рассмешить. Как следствие, учителя относились ко мне снисходительно. И только лишь мистер Вашингтон предъявлял ко мне настоящие требования. Именно он пробуждал во мне веру, что я могу справиться с поставленными перед собой задачами.

В выпускном году я попал к нему в класс, несмотря на то что обучался по специальной программе. Обычно отстающих учеников не записывают на курс «Ораторское искусство и драматургия», но для меня сделали исключение. Скоро, впервые за годы учебы в школе я попал в список отличников. Дело в том, что мне очень хотелось поехать на гастроли с нашим драмкружком, а для того, чтобы получить разрешение на поездку с классом за пределы города, нужно было быть отличником.

Много лет спустя я сделал пять передач для общественного телевидения. Я попросил кого-то из друзей позвонить мистеру Вашингтону и сказать, что в такое-то время по образовательному каналу в Майами будет идти моя программа «Ты достоин!».

В тот вечер я был в Детройте — сидел возле телефона и ждал его звонка. Наконец мистер Вашингтон позвонил.

— Могу ли я говорить с мистером Брауном? — спросил он.

— А кто его спрашивает?

— Ты прекрасно знаешь, кто его спрашивает!

— Ах, мистер Вашингтон, это вы.

— Ты — тот самый парень, верно?

— Да, сэр, я — тот самый парень.

Лес Браун