Глава седьмая. Цена доверия

 

— И эта, слышь, валынами не машем! Так, так! Пукалки быренько опустили, а грабли подняли!

Двое, судя по говору, очень «тяжелых» и «реальных» пацанов направили на нас свои стволы.

В свете фонарей Седого и сталкера я узнал их оружие. Это были специальные автоматы «Вал», бесшумные и беспламенные. Когда-то я мечтал с таким вот стволом пробежать по корпусу нашего конструкторского бюро и наведаться в кабинеты ко всем своим директорам-начальникам и к начальникам начальников. Но мечты остались лишь мечтами, и видел я подобные автоматы лишь на картинках в интернете и по телевизору в руках бойцов МВД. А вот теперь эти стволы уставились на меня самого совсем не с голубых экранов.

Сталкер быстро и четко выполнил требования братвы, а Женька и Седой — нет. Они продолжали стоять, не опуская свои «калаши».

— Шо, ваще борзые нарисовались или контуженые?! Слыхали, шо Клепа сказал? — из темноты вышел еще один мужик. — Валыны убрали, или мы ваще тут всех положим!

— А это мы сейчас посмотрим. Русик, гранаты! Панкер, взял башку правого на ствол! Остальным — цель на усмотрение и ждать команду!

Седой раздал приказы четким командирским голосом.

Народ, сидевший у костра, переполошился, схватился за оружие и живенько подтянулся к дозорным. К этому моменту уже все из нашего отряда рассыпались по туннелю и, заняв случайную огневую позицию, целились в головы обитателей подземки.

Шестеро бандитов застыли и таращились на толпу вооруженных людей, а мы в свою очередь глазели на них. Нас было вдвое больше, но огневая мощь была все-таки на стороне противника. Хотя какая к черту огневая мощь? Расстояние-то межу нами — всего ничего! Если каждый хоть по одному разу выстрелит, кто одиночкой, кто очередью, то помрут все. А кто от пуль не погибнет, того гранаты Руслана добьют.

Наш сталкер-проводник, видя, что Седой не собирается плясать под дудку братвы, опустил руки и тоже схватился за свой помповик. Руслан стоял за Женькой и Седым с двумя сжатыми в руках «Ф-1» и, продев в кольца каждой из них средние пальцы, резким рывком развел свои руки в противоположные стороны, демонстративно выдернув обе чеки.

— Э-э-э, вы шо, ваще оборзели?! — заверещал пожилой и худощавый мужичок. — Завалились к нам в хату, ни здрасьте, ни пожалста! Валынами, как рипидами[7] гребаными, размахались! Шо мы, мухи вам какие-то? А ну, пацаны, вали…

— Доцент, погоди! Смотри на окружность туннеля. Две «эфки» всех рикошетом… — вдруг заговорил один из братков вполне нормальным человеческим языком, но спохватился и дальше продолжил «по-пацански»: — …эта, я шо базарю, ща бзданет кто-нить, шмалять зачнем и поляжем, мля, усе! И ваще, тут одних тока «лимонов» хватит, шоб всем под завяз железа нахаваться. Зарикошетит всех нахер, ни одна падла живой отсюдова не свалит!

Все застыли, никто не решался открыть огонь. Риск, конечно, удел отважных, но ничего общего с глупостью обыкновенной, как в данном случае, не имеет. Зловещая тишина завладела пространством, и лишь в дальнем углу туннеля тихонечко потрескивал костер.

— Та-ак, брателлы, и хто тута бугор? В стороночку отойти надобно побазарить, а то херовина выходит какая-то! — вдруг нарушил тишину Женька. — Хе-ех, и входит херовина, и выходит она же ж…

Я сразу и не понял, что это говорит он. Жека кардинально сменил свой говор и теперь «базарил сурово и конкретно», ничем не отличаясь от братвы. Наверное, даже лучше их. Его голос вдруг стал хриплым, прокуренным, а таких блатных интонаций, которые он выдавал, — захочешь не найдешь.

— Бугор в Лиманске рулит, а бригадир тут я. — Один из мужиков, тот, что был в самом черном и понтовитом плаще, вышел вперед. — Побазарить — это можно, тока Рэмбов своих попридержи. Нехрен тут пацанскую кровь лить. Добазариться реально всегда возможно, даже с чертом хреновым.

Женька пристроил свой «калаш» на плечо, разболтанной походочкой приблизился к главному бандюку и ушел с ним вглубь убежища, к костру. А мы, продолжая сжимать оружие, остались ждать. Сейчас все наши жизни зависели от «красноречия» Женьки. В голове мелькали мыслишки о том, что все должно быть хорошо — Женька эмвэдэшник наверняка знает, как общаться с разного рода братками и, скорее всего, сможет найти подход и к местным бандитам. Но с другой стороны, доверять кому-либо в Зоне, как мы уже убедились, на «все сто» нельзя, и даже если Женька договорится с братками, то ночью может произойти все что угодно.

О чем говорил эмвэдэшник с бандитом, мне было не слышно, но жестикуляция у обоих собеседников была лихая и шикарно распальцованная. В свете костра все это действо отлично просматривалось. Жека вел себя уверенно и что-то втирал собеседнику, а вот бригадир то и дело округлял глаза и косо посматривал на своих бойцов. Через несколько минут оба вернулись к нам.

— Короче, пацаны, отбой, — окликнул братков бригадир, — сегодня у нас реальные ребята ночлега просят. Так шо принимаем как своих, поим, кормим, крышуем. Но, ясен хрен, не задаром! Так шо там с оплатой?

Последние слова были адресованы Женьке.

— Ща будет, один момент, — ответил Жека, поводя растопыренными пальцами левой руки, и потом шепотом обратился к Седому и нашему проводнику: — Короче, наверное, придется один из артефактов браткам отдать. Вам решать, какой. Может, «рыбку» или «пузырь»?

— Ага, щазз! — вдруг вскрикнул и тут же перешел на шепот Поллитренко. — Я лучше один из своих отдам бандюкам, а ваши, как и было договорено, отойдут мне.

— Да не вопрос, — Седой пожал плечами, — делай, как знаешь.

Сталкер тяжело вздохнул, снял свой рюкзак и принялся там копошиться. Потом достал из него металлический бокс в форме сферы и подошел к бандитам.

— Вот, это ваше, — Максик открыл контейнер, и сразу же голубой свет залил пространство туннеля, — думаю, этого больше чем достаточно.

Это был тот самый шар, который сталкер нашел сегодня в руинах, когда отлучался от отряда.

— Оба-на, ништяг, браток! Давненько у нас «лунный свет» не проскакивал, — тот, которого до этого назвали Доцентом, похлопал нашего проводника по плечу, взял артефакт и передал его другому «пацану». — Держи, Плюшевый, будет чем заняться на досуге!

— Круто, теперь можно патроны с «электрой» намутить, — коротко стриженный и на вид молодой браток, который через раз говорил то по-человечески, то «по-пацански», схватил артефакт и, донельзя довольный, убежал в ту часть убежища, где стоял верстак и хранились ящики с инструментами.

Братки убрали за спины оружие, и все наши последовали их примеру. Руслан аккуратно вернул обе чеки на место и рассовал гранаты по карманам.

— Ну шо, милости прошу к нашему шалашу. — Бригадир призывно кивнул и потопал к костру.

Двое дозорных братков вновь заняли свои места за навалами железных бочек и с интересом рассматривали всех наших, проходящих мимо них.

— Оп-паньки, баба! — восторженно вскрикнул один из дозорных, когда мимо него проходила Люся. — И по ходу не одна!

— Как ты меня назвал, ушлепок?! — Наша училка сорвала одну из висящих на кармашках Руслана гранат и, смело подскочив к бандюку, ткнула РГД ему в нос. — Что-то еще мне хочешь сказать?! Нет? Так я тебе скажу! Только пальцем до меня дотронься, я тебе это в рот засуну и сожрать заставлю. Понял, нет?!

На крики обернулись все, кто уже миновал баррикаду из бочек. Седой схватился за «калаш», но направлять его на братков не спешил. Я сунул руку в карман и обхватил пальцами рукоять своего «кольта».

— Люся, держи ее крепко! — Руслан протянул обе дрожащие руки к училке, с ужасом глядя на гранату. — Кольцо на лямке осталось!

— Ты сатри, реальная волчица! — браток абсолютно хладнокровно отреагировал на Люсин выпад и даже не коснулся своего автомата. — Не бзди, подруга, мы нормальные пацаны или где? Телок не обижаем и в обиду не даем. А тех, кто девок портит, так ваще петушим.

— Шо за хипеш?! — грозно крикнул бригадир, уже стоявший у костра, и уставился на дозорного.

— Усе нармальна, Стилет! Манерно с дамами общаемся! — ответил ему боец.

Люся, несмотря на поток далеко не гламурных слов, как-то странно повела бровью, и, успокоившись, опустила руку с гранатой. Руслан аккуратно перехватил ее кисть, вернул чеку на место и забрал РГД.

— Слышь, больше так не делай, — пробурчал побагровевший от волнения киргиз, вздохнул с облегчением и потопал к костру.

Я последовал за ним, а довольные дозорные продолжали лыбиться и масляными глазками осматривать проходящих мимо них девушек. Один из них даже выразительно и мелодично насвистел мелодию блатной «Мурки».

Большинство народа расположилось у костра, и каждый занялся своим делом. Седой, раздав приказания, принялся осматривать и перебирать наше оружие. Мышка запрягала себе в помощь Руслана и уже копошилась в рюкзаке с провизией, придумывая нам ужин. Панкер почему-то сразу уединился в дальнем углу комнаты, видимо, решил отдохнуть от нас всех. Но и минуты не прошло, как туда к нему юркнула та девчушка с длинными ресницами, которая все это время не сводила с него глаз. Там, в темноте угла, они и просидели все оставшееся время.

Женька сел у костра рядом с бригадиром и продолжил играть роль «реального пацана». Все остальные, кроме меня, тоже расположились у огня и еще пытались как-то общаться, то и дело поклевывая носом от усталости. Этот самый безумный и самый напряженный день в моей жизни подходил к концу. Я приметил подобие скамейки у стены, рядом с верстаком братвы, и потопал туда. Почему-то тоже захотелось уединиться и посидеть в сторонке, подальше от всех наших.

— Не помешаю? — спросил я у троих «пацанов», которые копошились вокруг верстака, и указал взглядом на деревянную лавочку.

— Падай, брателла, не стесняйся! — махнул рукой Доцент и продолжил колдовать над артефактом, зажатым в тиски.

Я плюхнулся на сиденье и оперся спиной о стену туннеля. Усталость в теле и в голове от перенасыщенного событиями дня полностью вытеснила все мысли и вопросы, которые до этого меня терзали. Осталась лишь горечь сожаления от того, что из-за меня погибла Анютка. Передо мной все стояло ее лицо, эти пустые глаза, эта струйка крови. Кап-кап — срывались капли с ее подбородка и падали мне на извилины, постепенно пробивая в них дыру, как вода в камне. Даже когда мои веки сомкнулись, видение не исчезло. И, весь в этом горьком соусе, замешанном на чувстве вины, я погрузился в полусон.

Но дремота не была долгой — кто-то дернул меня за плечо. Я вскочил и панически зашарил по карманам, нащупывая «кольт».

— Не спи, замерзнешь, — рядом стоял Сашка и протягивал мне алюминиевый солдатский котелок, сплюснутый в форме полумесяца. — На вот, пожри и подтягивайся к костру, если спать охота.

Я принял котелок с ложкой и стал жадно уплетать ароматную наваристую солянку, которую нам сообразила Катя. Свежего хлеба не было, но мелко наломанные сухарики, которые плавали сверху, были сейчас гораздо лучше любой горячей буханки или лаваша. Супчик оказался просто божественным, в наших барах, где мы с корешами постоянно зависали, готовили хуже.

— А Мышка-то наша в хавчике шарит, да? — улыбнулся Седой, наблюдая, как я работаю ложкой, а потом сел на лавочку рядом со мной и ненавязчиво поинтересовался: — Ну как, ты уже пришел в себя немного? Я уже могу на тебя рассчитывать как на полноценного бойца?

Я молча закивал в знак согласия и продолжил наминать за обе щеки. Командир улыбнулся, потрепал мою шевелюру и устало откинулся назад, прислонившись к стене убежища, как к спинке кресла.

— Эт хорошо-о-о… потому как с братками уговор был, что ночью в дозоре стоит один их боец, а один наш, — Сашка вдруг превратился из заботливого «папы» в расчетливого вожака. — Братки тренированные, каждый из них может хоть всю ночь полноценно отстоять. Не то что вы, «гражданка» хилая. Вас менять нужно каждые два часа, чтобы на посту не уснули. Девки в дозоре — не вариант. Панкер и Жека должны выспаться, им завтра нас вести. Да и мне не помешает свеженьким наутро быть. Так что остаются четыре человека. Но не бойся, Бизон, я тебя аж под утро в дозор поставлю. Так что отдохнуть еще успеешь. И сам, думаю, подменю кого-то, если уж совсем невмоготу вам станет.

Перспектива стоять с одним из бандюков в дозоре, пусть даже всего два часа, меня далеко не обрадовала, сон быстро улетучился. Доедая свою порцию солянки, я бегло осмотрелся. У костра уже сидел один из дозорных братков, наш доктор сменил его на посту.

Раздался искристый смех Люси, и только сейчас я обратил внимание, что училка сидит в окружении бригадира, его бойца и Женьки и мило беседует с ними, пытаясь постичь азы фени.

Воистину, эти женщины существа загадочные! Кого-кого, но учительницу, человека образованного и культурного, я никак не ожидал увидеть приятно проводящей время в компании братков. Хотя что я знаю о женщинах? Эх, такая видная девка и кокетничает с бандюками, а мне, нормальному мужику, в нос заехала. Вот она — несправедливость жизни!

Я еще раз с некоторой завистью глянул на братков, которые так и стелились перед Людмилой Александровной, и продолжил зыркать по сторонам.

Руслан с Катей вертелись у большого котла, висящего над костром. В котле бурлила ароматная сборная солянка. Вот только-только киргиз ополоснул два освободившихся котелка и протянул Мышке, а она, налив в них супа и накрошив сухариков, понесла их дозорным. Двое наших — спортсменка-комсомолка, как ее называл командир, и серый невзрачный мужичок, имени которого я так и не узнал, уже сопели в обе дырочки, растянувшись на грязных ватных матрасах у костра.

— Ты уже доел? — Передо мной появился Руслан и указал на мой котелок.

— Да, спасибо, держи. — Я протянул ему тару.

— Кто-то еще будет кушать? — громко спросил киргиз у всех присутствующих и, не услышав ничего в ответ, отправился к бочонку с водой. — Тогда все! Я умываю свои руки!

— Хех, слыхали, шо чел ляпнул? — Доцент вдруг оторвался от верстака, кивнул в сторону Руслана и обратился к двум другим браткам, что были рядом: — Грит: «Я умываю свои руки». Гы, ну Понтий Пилат ваще!

— Пилат? А что? Прикольное прозвище, — вдруг оживился Сашка, все еще сидевший рядом со мной.

Командир встал с лавочки и вразвалочку подошел к трем бандитам, колдующим над артефактом.

— Пацаны, я же слышу, что вы не из братвы, а только пытаетесь под них косить, — начал Седой разговор. — Кто вы, мужики?

— Ты че, ваще попух, лошок? В нашей хате и на нас же гонишь, — сразу выстрелил Доцент заготовленной на подобные случаи фразой.

— Не верю! — Сашка сложил руки на груди и заулыбался.

— Ёперный Станиславский, так шо мне тебе тут, сплясать или «Мурку» сбацать? — все не унимался пожилой «браток».

— Ну, вот опять! — Командир стал откровенно смеяться. — Сначала рипиды упомянул, потом Понтия Пилата вспомнил, а сейчас Станиславского, причем все это сделал в тему. Да тут из наших городских мало кто знает, что это или кто это. Короче, колитесь, мужики, что вы за птицы?

Трое мужчин, косивших под братков, переглянулись, оставили в покое артефакт и заговорили вполне нормальным русским языком. Я остался сидеть на лавке, делая вид, что почти сплю, но ни одно слово мимо ушей не пропускал. Мне тоже сразу стали подозрительны эти трое. Они хоть и были внешне похожи на братков, но что-то в их глазах и взглядах явно не соответствовало их внешнему образу бандитов.

— Если честно, то мы двое, я и Алхимик, действительно без пяти минут зэки. — Доцент прикурил и присел на край верстака. — Я физик-теоретик, не так давно работал в солидной правительственной лаборатории над внедрением зонных аномальных образований в оружейное дело. Слишком успешно работал… Так успешно, что убрать меня захотели, без шуму и пыли. Сообразили утечку информации из моего отдела, и на меня все навесили. Благо что ассистент мой успел позвонить и предупредить, за несколько минут до того, как ко мне домой «маски-шоу» нагрянули. Методы работы нашей спецуры во всех новостях освещены. Вспомните, сколько людишек в камерах вешается и сколько с лавочек падает головой вниз по несколько раз. А мне пожить еще охота… Так что бежал я в ужасе и с голым задом, в том, в чем был. За границу мне прорваться нереально было, вот я в Зоне и спрятался. Старые друзья помогли, провезли через кордон в чемодане с очередной научной экспедицией.

Доцент еще разок пыхнул папироской и передал ее мужчине средних лет, которого до этого назвал Алхимиком.

— А я химик по образованию. И рассказывать мне особо нечего. — Мужчина присел на корточки и задумался, вспоминая былые времена. — Надоело копейки получать и балбесов в универах учить, вот и прибился к школьному товарищу. Наркотой занимался. Хорошо все было до поры. Что случилось, я так и не понял, но всю бригаду моего кореша слили. Я успел прихватить общак и к «браткам» пришел за помощью. Вот они меня и спрятали здесь, провели по своим каналам. С тех пор так и живу, хлеб и протекцию отрабатываю знаниями и навыками по прикладной химии.

Алхимик закончил свой короткий рассказ и опять принялся копошиться в листках своих записей, раскиданных по верстаку. Найдя нужный лист под мягким местом Доцента, химик хлестко стукнул коллегу отверткой по тому самому месту и дернул за край прижатого листа. Доцент соскочил с верстака и подбежал к молодому, коротко стриженному парню.

— А это Плюшевый, наш младшенький, гений доморощенный, — Доцент обнял парнишку одной рукой за плечо и энергично потряс его, — толковый пацан, сообразительный. Соображает абсолютно во всем, но поверхностно, может найти прямую взаимосвязь между такими вещами, где ее, казалось, и близко быть не должно. Талант от Бога, а вот базы знаний не хватает… Ну, мы тут и скооперировались втроем, друг другу помогаем и делаем разные хитрые штуковины под заказ. «Дум-думы» с разрывной силой «карусели» или «трамплина» — это лишь цветочки. При таком изобилии аномального материала можно реальные чудеса творить. Жаль только, что с оборудованием совсем туго приходится. Эх, мне бы мою лабораторию сюда!

Доцент мечтательно закатил глаза и на несколько секунд отлучился в мир своих фантазий.

— А гений-то ваш как в Зону попал? Только не говори, что по своей воле, — вырвал его из несбыточных мечтаний Сашка.

— О-о-о, то вообще история, покрытая мраком, — Доцент махнул рукой и, подойдя к верстаку, стал настраивать какой-то самодельный прибор. — Парнишка жил себе не тужил в селе своем, а как-то поутру бац — и проснулся в Лиманске. Как он туда попал, кто его туда приволок — еще та загадка.

Я как сидел, так и подскочил на лавочке, услышав эти слова, потом встал и с округленными глазами подошел к Седому. Выражение Сашкиного лица в этот момент было подобно моему — ошарашенным. Этого, конечно, не могли не заметить собеседники.

— Что, что? — Доцент оставил в покое свой прибор и глянул на нас с удивлением. — Только не говорите, что и вы тоже!

— Угу, девятнадцать человек поутру в развалинах одного здания очухались. Никто ничего не помнит, не знает, и понятия не имеет, что за хрень такая случилась, — после театральной паузы выложил Сашка.

— Сумасшедший дом какой-то! — Алхимик оторвался от своих записей и стал внимательно осматривать нас двоих, как будто именно на наших лицах или на других частях тел были написаны ответы на интересующие всех вопросы. — Что, и вас в Лиманск сбросили?

— В Припять, — мрачно ответил наш командир.

— Та не гони! Вы были в Припяти и живыми оттуда выбрались?! Как это? Да не может быть!

Все трое «братков» зашумели, наперебой задавая вопросы.

— Долго рассказывать, как выжили. Повезло, наверное, — Седой оборвал этот гомон. — Лучше ты, Плюшевый, расскажи, что с тобой случилось? Тебя одного десантировали в Зону?

— Почему одного? Много нас было… — Парень почесал затылок и слегка перекривился, вспоминая те дни. — Я дома сидел, до ночи книги читал. Устал так, что и не заметил, как вырубился за столом, и даже мой «бодрящий» артефакт не помог. А проснулся в каком-то заброшенном жилом доме Лиманска. Там еще человек десять таких же, как я, было. Никто ничего не помнил и не понимал, что происходит. И не успели мы даже из здания выйти, как налетели наемники и почти всех сразу перебили. Кто выжил, те кинулись врассыпную. Трое, кажись, вместе со мной… Я чудом спасся у местной «братвы». Не любят пацаны диких гусей, и тех, которые мне на хвост сели, пристрелили, как собак. Бугор тамошний, как понял, что я в науках шарю, меня под крыло взял, и в Рыжий лес к нашей бригаде с отрядом откомандировал. Вот с тех пор и делаем для братвы ништяки всякие. Иногда и сталкеры к нам с заказами приходят, но мало кто может себе по деньгам позволить наши наукоемкие поделки. Ну, вот и все.

— Ясно, что ничего не ясно, — махнул рукой Седой. — Я думал, хоть ты свет прольешь на то, что произошло. А ты еще меньше знаешь, чем я.

— Слушай, расскажи, что с вами случилось. И про Припять. Интересно же! — насели на командира трое «зоновских» ученых.

И Сашка начал свой рассказ. С первых же слов я понял, что он не просто склонен приукрашивать события, но и любит приврать хорошенько. Да, сказочник из него получился бы великолепный, охотники и рыбаки обзавидуются! Я не стал присутствовать при «торжественном развешивании лапши» на уши этих троих благодарных слушателей и ушел к костру.

У огня я подсел к нашему проводнику. Максик устроился по-турецки, подогнув под себя ноги, и молча созерцал языки пламени. Я отвлек его от «медитации» и завел простой разговор ни о чем, чтобы как-то убить время до того момента, когда меня опять потянет в сон. Но сознание боролось с дремой и пугало разными мрачными картинами. Мне почему-то казалось, что усни мы здесь — наутро никто не проснется. Так и останемся лежать с перерезанными ножами братвы глотками. Трое тех очкариков на это не способны, похоже, но ведь есть же тут еще трое самых настоящих бандитов, которым это с нами сделать — раз плюнуть.

А тем временем Поллитренко стал мне заливать про тяготы сталкерской жизни. Я слушал его вполуха, а сам смотрел на довольную, сияющую Люсю, царившую в компании братвы. Вот она — зависть-то. «Девушки любят подонков — лишь они оставляют здоровых потомков», — вдруг мелькнула в голове затасканная фраза.

И я, чтобы отвлечься, в ответ начал рассказывать сталкеру о трудностях и лишениях жизни простого инженера. Рассказывал я увлеченно и, видимо, очень красочно излагал любопытнейшие факты из жизни судостроительного производства, потому как остановился лишь тогда, когда вдруг услышал похрапывание Поллитренко. Сталкер не выдержал и просто уснул, повалившись набок.

Я вздохнул, встал и потопал назад к верстаку. А ведь прав в чем-то наш проводник — вся моя предыдущая жизнь настолько скучна и примитивна, что рассказ о ней у нормального человека вызывает сначала дремоту, а потом погружение в здоровый и крепкий сон.

А у верстака уже бурлила целая научная конференция, в которой Седой, как ни странно, принимал самое активное участие. Я подошел и молча пристроился за спинами дискутирующих.

— Закон сохранения энергии знаешь? — Плюшевый увлеченно объяснял Сашке азы аномальной физики артефактов. — Так вот, артефакты — та же энергия. В смысле, энергия аномалий, заключенная ими же в локальную физическую оболочку. Ну, и энергию эту, раз она там есть, можно так же и добыть из аномального образования. Если артефакт образован в аномалии гравитационной природы, то от сильного удара или резкого сжатия вся заключенная в нем энергия высвобождается. А вот сейчас нам выпал случай с хорошим и чистым артефактом родом из «электры» поработать. Здесь немного посложней будет. Разрезать «лунный свет» безопасно можно только ультразвуком. А высвободить энергию кусочка артефакта способен лишь мощный электрический импульс, придется где-то конденсаторов наковырять и придумать, как их в патроны всунуть…

— Погоди, а на кой нужны патроны с «Электрой»? — Сашка, как практик, вставил свои «пять копеек». — С «дум-думами» понятно, они, по сути, разрывные патроны. А тут что? Какого убойного эффекта вы стремитесь достичь? Вдобавок током шибануть простреленное тело?

— Ну, не знаю, — пожал плечами Плюшевый, — просто интересно с «электрой» что-то сделать. Не всему же надо быть полезным и практичным, нужно и для чистой науки место оставлять.

— Да нет, он прав, — вступился за нашего командира Доцент, — ну сам подумай, какая мощность будет у высвобождаемого разряда «электры», если в пуле почти не останется места для куска артефакта. И если даже получится сообразить схему, чтобы конденсаторы срабатывали в момент попадания в тело, то эффект все равно будет никчемный, как от батарейки, приложенной к языку. А ты еще сделай поправку на защитные комбинезоны, в которых стоит защита от электрических разрядов. Короче, прав Санек, бесполезная эта хрень, нужно что-то другое придумать на эту тему.

— Ну почему же бесполезная, — возразил Седой, — я не говорил так. Просто боеприпас немного не тот вы за основу взяли. Что такое пуля? В лучшем случае одна пуля — один труп, ну или два, при определенной сноровке. А с этой «электрой» нужно мутить оружие массового поражения. Не думали в ручную гранату или в гранату для гранатомета всунуть эту штуку? А если в эрпэгэху вставить целый артефакт? Прикиньте — «электра», накрывшая толпу врагов или звено вертолетов в небе! Вот это будет настоящая песня!

Ученые местного разлива радостно загалдели и стали пожимать Сашке руку, настолько блестящей им показалась идея. Но тут же, перекинувшись несколькими только им понятными терминами, они смолкли и опечалились.

— Понимаешь, Седой, мы-то все на глазок сейчас делаем, — Доцент попытался перевести на человеческий общепонятный язык все сказанное коллегами, — расчеты производим примерные, а потому вынуждены работать с небольшими объемами. Понимаешь, без точного вычисления «аномального порога», в смысле «аномальной критической массы», рискованно работать с большими кусками артефактов. Никогда не угадаешь, когда у тебя прямо в руках аномалия «распакуется» и порвет на лоскуты. Эх, нам бы еще математика хорошего в команду, чтобы дифференциальные уравнения щелкал и прочие вычисления проводил, вот тогда можно и о гранатометах подумать, и о ракетах, если понадобится.

— Так это, у нас же Люська есть! — вдруг вскрикнул я за их спинами, заставив всех дернуться от неожиданности. — Она же математичка, может быть, поможет вам в чем-то.

— А ну, давай ее сюда! — оживился Алхимик. — А вдруг?

Я подбежал к костру, вырвал Людмилу Александровну из плохой компании и бесцеремонно уволок к верстаку, чем вызвал явное недовольство братвы. А мне при этом стало даже как-то легче на душе. Пусть лучше умная и красивая девушка общается с людьми науки, чем с этими уголовниками.

Все трое ученых мужей, зачарованные естественной женской красотой Люси, наперебой стали объяснять девушке, что они здесь пытаются сделать и что конкретно требуется от нее. Будучи инженером, я понимал все произносимые ими слова, но связать их в единый осмысленный поток информации для меня было задачей нелегкой, да и ненужной. Довольный, что увел ее от настоящих бандитов, я наблюдал, как наша училка с интересом вникает в суть проблемы, то и дело косясь на Плюшевого. Этот парнишка сам по себе был в достаточной степени симпатичен, чтобы привлечь внимание девушки, а то, что он еще и гений от природы, давало ему дополнительные шансы заполучить что-то еще кроме ее платонического интереса.

— Эх, ребятки! Так это же каждый раз заново нужно рассчитывать, если будете варьировать массу и чистоту материала, — Люся уже что-то писала на листиках, протянутых ей Алхимиком.

Я понял, что здесь мне больше делать нечего, и переместился ближе к костру. Там на старом рваном матрасе я и уснул под монотонное потрескивание дровишек.

Никаких снов я не видел. На мое сознание просто навалилась чернота, и пропало все, и какое-либо ощущение времени тоже. Проснулся я от того, что меня кто-то тормошил. Я открыл глаза, надо мной нависал… э-э, Пилат.

— Просыпайся, твоя очередь дежурить. — Киргиз подождал, пока я протру заспанные глаза, помог мне встать, а сам занял мое нагретое место на матрасе.

Достав из кармана свой пистолет, я потопал к навалам из бочек. Все вокруг спали. Я с большим удовольствием для себя отметил, что глотки нам никто из братков перерезать не собирался, а Люся сейчас мирно посапывала на плече Плюшевого. Все-таки зря я не доверял бандюкам… Они хотя бы честно придерживаются своих «понятий», не то что большинство городских серых крыс, мнящих себя во многие разы лучше бандитов, но живущих вообще без чести и совести.

Снаружи уже светало, тусклый солнечный свет слегка подсвечивал стену крутого поворота туннеля, за которым мы стояли в карауле. Мой напарник оказался неразговорчивым, и мы так молча и просидели друг напротив друга, пока все не проснулись.

Потом все опять завертелось и засуетилось. После легкого завтрака Женька попрощался с братками, поблагодарил их за теплый прием и наш отряд выдвинулся дальше.

Шли мы тихо и аккуратно. Максик оказался отличным проводником, мастером своего дела. На этот раз вообще никаких проблем и остановок не было. Никто из нас даже ни разу не выстрелил. Здешние тропы Поллитренко хорошо знал, и у него всегда получалось провести нас в обход всех встреченных опасных мест и скоплений мутантов.

Так мы вышли к каким-то «Армейским складам». Там, за холмами, ни на секунду не стихали звуки стрельбы и хлопки разрывов гранат. По словам нашего проводника, здесь шла яростная неугасающая война между группировкой «Долг», отрядами «Свободы» и вообще всеми теми, кто пытался взять под контроль эти территории. Дальше предстояло просачиваться крайне скрытно и в обход всех «горячих точек».

Почти сразу мы наткнулись на следы упомянутой войны. Прямо на нашем пути, вокруг развалин скромной хибары, распростерся на земле целый отряд расстрелянных бойцов. Их убийцы даже не тронули оружие покойников и не стали копошиться в рюкзаках, они просто уничтожили всех перекрестным огнем, видимо, из пулеметов, и отправились дальше, расправляться с очередными врагами. Комбинезоны всех убитых были буквально испещрены вставками из красной ткани. «ДОЛГ» — горделиво гласили эмблемы, нашитые на рукавах покойников.

Здесь, в руинах, мы немного задержались. Мародерство в Зоне — вовсе не постыдное занятие, а жизненная необходимость. Седой распределил трофейные «калаши» между нами, радуясь, что теперь почти у всех из нашего отряда будет оружие, пригодное под один стандарт патронов. А мы все стали раздевать покойников, меняя свою одежду, совсем неподходящую для Зоны, на поврежденные, но вполне крепкие комбинезоны бойцов «Долга».

Я сменил свою драную куртку на добротный китель и снял с ремня покойника пустой брезентовый кармашек. В такой удобно будет складывать патроны для моего пистолета. Своим джинсам я предпочел шикарные камуфляжные брюки, снабженные множеством накладных карманов. Тяжеленный и простреленный в нескольких местах бронежилет мне надевать совсем не хотелось, я так и остался налегке, лишь взял несколько полных рожков к своему новенькому автомату и рассовал их по карманам.

Максик сразу проинформировал нас, что красные вставки с комбинезонов лучше срезать, чтобы не получить случайную пулю от «свободовцев». А Седому поверх его камуфляжа немецкого производства, соответствующей раскраски, желательно накинуть плащ-накидку. Чтобы не вызывать агрессию со стороны бойцов «Долга». Сказано — сделано.

Неожиданно от испуга вскрикнула Мышка, и мы все, резво вскинув оружие, подбежали к ней… Там, под трупами «долговцев», шевелился один еще живой человек.

— Пом-моги-и-ите… — над грудой мертвых тел поднялась дрожащая рука, перепачканная кровью и грязью.

Недолго думая мы закинули автоматы за спины и бросились разгребать тела покойников. И спустя минуту на земле остался лежать один выживший боец с простреленными ногами. Наш ветеринар тут же принялся осматривать его раны.

«Долговец» кое-как стянул своим ремнем обе ноги, чтобы не умереть от потери крови, и лишь эта экстренная мера спасла его. Наш доктор очень хорошо знал свое дело, складывалось впечатление, что и не ветеринар он вовсе, а военный врач. И когда он закончил, с раненым заговорил Седой:

— Дружище, мы, конечно, люди и не бросаем себе подобных в беде, но тащить тебя с собой не сможем. Наш путь лежит к кордону, мы уходим из Зоны. Так что если у тебя есть маячок какой-то или рация, то свяжись со своими, чтобы тебя подобрали.

— Погодите, не оставляйте меня, — захрипел «долговец», — у меня дома две дочери остались, я должен к ним вернуться живым…

— Живым? — Поллитренко смотрел на раненого с печальной ухмылкой. — Если у тебя семья есть, которую ты так любишь, то какого черта ты в Зону полез?

— Меня по контракту наняли… разобраться с опасными аномальными явлениями здесь, в Зоне… которые могут представлять угрозу всему миру, — объяснил срывающимся голосом «долговец». — Мне и охрану хорошую дали… а оно вон как вышло. Послушайте, я очень значимая персона для «Долга». Я вообще не из их бойцов. Просто был договор между правительственными структурами по вопросам Зоны и «Долгом»… и если вы донесете меня хотя бы до их укрепленного аванпоста, то я вам могу гарантировать сопровождение… усиленным отрядом до самой границы. И мимо военных смогу провести, они проинформированы, кто я такой… Так что можем выбраться отсюда вместе и без каких-либо проблем.

Неожиданная соблазнительная перспектива закончить весь этот адский рейд в ближайшие часы заставила командира согласиться. А наш сталкер-проводник был даже рад, что теперь ему работы будет меньше, при всем при том, что наш договор оставался в силе. И, получив на свой КПК координаты аванпоста «Долга», Поллитренко повел нас туда самыми безопасными из известных ему троп.

Раненого мужчину положили на импровизированные носилки и потащили в центре отряда. Первыми его несли Руслан и ветеринар, а я, поджидая своей очереди, шел рядом. Контрактник оказался жизнерадостным и оптимистично настроенным, и, несмотря на боль от своих ран, болтал с нами без умолку. Первым делом он отметил необычный состав нашего отряда, а когда Мышка обмолвилась о том, каким образом мы загадочно попали в Зону, то уцелевший «долговец» не на шутку заинтересовался этим вопросом. Он стал энергично выспрашивать все-все подробности о нас и наших злоключениях.

На небольшом привале, когда сталкер оставил отряд и выдвинулся вперед на разведку, мужик достал свой КПК и стал фотографироваться со всеми нами по очереди, говоря, что его дочери должны знать тех людей, которые спасли их отцу жизнь. Сопротивляться мы не стали, и даже согласились на один большой групповой снимок. А когда вернулся Макс, мы совершили быстрый рывок через открытое пространство по уже разведанной тропке, непосредственно к самому аванпосту «Долга».

Некогда здесь был какой-то небольшой склад, с высоким кирпичным забором, «колючкой» на нем и двумя сторожевыми вышками по углам периметра. Караульные, заметив наш отряд с импровизированным белым флагом, в качестве которого послужила майка, выдвинулись навстречу. А когда увидели, кого именно мы тащим на носилках, сами подхватили их и занесли внутрь укрепления. Не соврал мужик, для «Долга» он был очень ценным кадром, раз его сразу окружили такой заботой.

Мы устало миновали раздолбанные ворота, обложенные мешками с песком, и очутились внутри аванпоста. Несколько бойцов «Долга» сидели у костра и с любопытством рассматривали нас. Два снайпера, торчавших на вышках, лишь искоса глянули на нас и продолжили всматриваться в пейзажи Зоны.

В самом центре аванпоста было оборудовано пулеметное гнездо, также основательно обложенное мешками с песком, а по периметру расположились небольшие полуразрушенные постройки комплекса. Раненого понесли к широкому бетонному пандусу, наклонно уводящему под небольшое кирпичное здание, куда-то в подземные гаражи или склады. Мы опустили оружие и вздохнули с облегчением. Наконец-то все наши беды закончились, и скоро мы вернемся к своим нормальным жизням…

— Убить их всех! Код «Факел»! — вдруг неистово завопил тот мужик, которого мы спасли, и, приподнявшись на носилках, указал на нас дрожащей от ярости и гнева рукой.

 

 

Глава восьмая. …Правосудие заключено в стволе заряженного ружья! [8]

 

Наш проводник шагал в авангарде цепочки отряда, и первая же очередь «долговца», сидящего у костра, превратила голову сталкера Макса в окровавленные арбузные корки. Все мы бросились врассыпную, стремясь спрятаться за ближайшими подходящими укрытиями.

Разразилась ураганная стрельба, сопровождаемая разноголосым ором.

— Не дайте им уйти!!! — вопил тот подонок, которого мы спасли.

Я хотел было его пристрелить, но два бойца, которые несли этого урода, уже исчезли за краем пандуса. Я кинулся к ближайшему укрытию и, пока бежал к примеченным бетонным коробам, успел увидеть, как на вышках опрокинулись и полетели вниз два «долговских» снайпера. Одного из них снял Панкер, а другого достала в спину короткая очередь Женьки. Так вам, сволочи!

В дыру раздолбанных ворот, через которые мы только что сюда проходили, в упор застрелив одного оставшегося здесь дозорного «Долга», наружу быстро юркнула Люся. Следом за ней к воротам мчались наш доктор и Алина. И я, не добежав до своего укрытия, притормозил и уже было хотел развернуться, последовать их примеру… Но тут загромыхал пулемет, и спортсменка с ветеринаром, навылет прошитые десятками пуль, растянулись на грязных и заляпанных свежей кровью мешках с песком. Путь к отступлению наружу был отрезан. Я прыгнул за короба, вжался в их холодные стенки и, вцепившись в свой «калаш», затравленно осмотрелся, ища какой-нибудь выход.

Панкер схватил девушек и уволок их за угол длинного одноэтажного здания, стоявшего возле ворот аванпоста. Руслан, а следом за ним и невзрачный мужик, которого я для себя уже прозвал Тихоней, побежали следом за нашим снайпером. Киргиз успел укрыться за кирпичной стеной, а вот Тихоня с простреленными ногами растянулся в грязи, не добежав до угла каких-то пары метров.

Он лежал на спине и кричал от боли, пока следующая пулеметная очередь не перечеркнула ему грудную клетку, разорвав в клочья одежду. Красные брызги разлетелись по дворику, заляпав угол здания и лицо Руслана за ним. Девушки отчаянно орали, но их крики были почти не слышны в разразившемся грохоте.

Пилат выкрикнул что-то гневное на своем родном языке и забросал из-за угла внутреннее пространство аванпоста гранатами. Как только раздались первые хлопки разрывов, ко мне за короб прыгнул Седой с багровым от гнева лицом.

— Суки, ну вы щаз огр-ребете! — рыкнул Сашка и тут же закричал в сторону Руслана: — Пилат, кидай эргэдэху-вторую под пулемет! И еще одну за него, в подземку! Быстро!

Киргиз четко исполнил команду, и во двор аванпоста улетели один за другим два цилиндра цвета хаки. Я заглянул в щель между коробами. Одна из цилиндрических «дымовух», попав на пандус, скатилась по нему вниз, а вторая, проскакав по мешкам с песком, упала где-то за пулеметным гнездом, а не перед ним, как того хотел Седой.

Тотчас же повалил густой-густой дым, окутывая всю территорию аванпоста. Но ветер сейчас дул от нас, и если подземную часть комплекса спустя секунды наполнил туман дымовой завесы, то пулеметное гнездо осталось практически не задымленным. Пулеметчик, тварь, знал свое дело и не позволял нам высунуть из-за укрытий и носа.

— Пилат, бросай еще одну дымовуху! — скомандовал Сашка киргизу.

— Это все, больше нет! — ответил Руслан и тут же отскочил дальше за угол здания, потому что пулеметчик переключился на него, стремясь лишить возможности метать гранаты.

— Жека, надо заткнуть пулемет, пока дым не спал, и валить отсюда! — крикнул Сашка через короба нашему эмвэдэшнику, укрывшемуся за остовом старого трактора.

— Не вопрос! На счет «три» прикрой меня! — ответил Женька, увлеченно отстреливавший «долговцев», выбегающих из пелены дыма.

— Жека, не гони! Давай я, или лучше одновременно, кто быстрее! — выкрикнул командир и, не дождавшись ответа, начал отсчет: — Раз! Два!..

На счет «два» Сашка выскочил из-за коробов. Ревя, как настоящий зверь, и поливая пулеметное гнездо свинцом из своего «калаша», он побежал к нему. Я, затаив дыхание, застыл и наблюдал все это сумасшествие через узенькие щели моего укрытия.

Не пробежав и пяти метров, Седой нырнул в яму за железные бочки. Пулеметчик быстро заметил бегущего человека и переключился на него. Пули клевали железо и пробивали бочки насквозь, наш командир вжался в грязь и продолжил орать, но уже в бессильной злобе.

— Седой, ты брехло! Договорились же на счет «три»! Хочешь себе всю славу?! — выкрикнул Женька и, пользуясь тем, что стрелок отвлекся на командира, выскочил из своего укрытия и метнулся к пулемету с гранатами в руках.

Пулеметчик тут же повернул ствол в сторону новой цели. Седой, поняв, что происходит, тоже вскочил на ноги и ломанулся в другую сторону. Я четко увидел, как Женькин бок взорвался розовым фонтаном от попадания пули. Эмвэдэшник упал на влажную землю и покатился по ней. Тут же Седой открыл шквальный огонь по гнезду. Стоящий за пулеметом «долговец» с простреленной головой опрокинулся назад, но сразу же его место занял другой боец и развернул ствол в сторону Сашки. Командир опять ласточкой прыгнул за ближайшее укрытие.

А тем временем с земли, превозмогая боль, вскочил Женька, в последнем рывке за пару прыжков добрался до гнезда и метнул в него гранаты. «Лимонки» громыхнули в ту же секунду. Не рассчитал немного Жека по времени, а может, уже и не хотел рассчитывать… и, заполучив в грудь несколько осколков, рухнул на мешки, замер. Фонтаны песка и грязи вперемешку с лоскутами одежды взметнулись вверх. Пулемет наконец-то заткнулся.

— Жека! Жека!! — заорал Седой и стал яростно палить в мельтешивших в дыму завесы «долговцев», а потом обернулся и выкрикнул в сторону выживших наших, укрывшихся за зданием: — Уходите, не ждите меня!!!

Я очнулся от шока, высунулся из-за края коробов и стал так же, как и командир, безжалостно расстреливать едва проявляющиеся в тумане силуэты. Два полных рожка ушли в облако дыма и там опрокинули на землю штук пять из этих подлых тварей. Я сменил магазин и продолжил их отстрел, а в голове моей колотился и разрывал сознание адски жгущий вопрос: «За что?!!»

— Мы ушли, отступайте сами!.. — Крик Панкера донесся со стороны ворот.

— Бизон, прикрой! — Сашка побежал вдоль стены к моему укрытию.

Я припал щекой к своему «калашу» и вклинился взглядом в прорезь прицела. Бах! Бах! Бах! Мои одиночные выстрелы прицельно били по «долговцам», суетящимся в тумане дымовой завесы, и эти гады валились один за другим. Я первый раз в жизни убивал людей, но делал это с чувством праведного гнева и без капли какого-либо сомнения или сожаления. И больше чем уверен, что потом совесть меня не будет мучить за это. Эти падлы более чем заслужили моих пуль.

— Погнали! — ударил меня по плечу Седой, и мы побежали к воротам.

Но, не добежав до них нескольких метров, вынуждены были растянуться в грязи. Два «долговца» выпрыгнули из стены дыма и открыли по нам огонь.

— А вот вам, суки!!! — вдруг раздался последний крик Женьки, которого мы уже сочли мертвым, и опять громыхнули гранаты.

Даже в последний миг своей жизни Женька повел себя как настоящий мужик, как настоящий воин. Он прикрыл наши спины, напоследок захватив с собой на тот свет еще нескольких врагов.

Стрельба со стороны аванпоста смолкла, и мы выскочили наружу. Седой бежал, шатаясь на бегу, скрежетал зубами и рычал. Я бежал за ним. Панкера и остатков нашего отряда нигде не было видно, и командир отступал по той тропе, по которой мы сюда пришли. Но не успели мы удалиться и на триста метров, как с вышек по нам застрекотал автомат. Фонтаны грязи вздыбились вокруг нас, заставляя укрыться в канаве за ближайшими тополями.

Сашка загнанно дышал и молчал, вжимаясь в спасительную землю.

— А где же все наши? — попытался я нарушить гнетущее молчание.

— Это уже не важно, — красные от накативших слез глаза Сашки безумно смотрели на меня, — теперь каждый сам за себя. Доброй сказке конец! Теперь мне на все насрать! Мне нужны они! Я хочу их и достану!

Сашка взвыл раненым зверем и выпустил остатки рожка в направлении аванпоста. А стрельба оттуда лишь усилилась, на вышке уже вовсю громыхал пулемет, но бил он почему-то не точно в наши тополя, а куда-то рядом, левее. Мы глянули в ту сторону. Там, за единственной уцелевшей стенкой хатки, укрылись семь человек в таком же «немецком» камуфляже, как у Седого. Один из них, лежащий в укрытии снайпер, выстрелил по вышке. Пулеметчик, торчавший там, упал, и на ближайшие несколько минут над этим многострадальным кусочком Зоны воцарилась полная тишина. А рядом, за холмами и далекими постройками, продолжала идти война. Стрельба там не стихала ни на секунду, и ее отдаленное эхо доносилось сюда.

— Нам туда, — Сашка вскочил, поднял руки с автоматом вверх и изо всех сил рванул к бойцам, укрывшимся за стеной.

Я последовал за ним, потому как выбора особого у меня и не было. Группа бойцов, заметив расцветку Сашкиного камуфляжа, позволила нам приблизиться к их укрытию.

— Мужики, вы «Свобода»? — слету задал вопрос Сашка.

Нестройное «да, да» пробежало по бойцам, которые больше были похожи на простых пацанов в камуфляже, чем на опытных тренированных солдат.

— Хотите перемочить «долговских» ублюдков на том аванпосту? — продолжил Седой.

— Это было нашим заданием, но теперь, когда наш командир ласты склеил, — один из «свободовцев» указал на бездыханное тело, лежавшее под ногами живых и продолжавшее судорожно сжимать ручной пулемет Калашникова, — думаю, нам уже ничего не светит.

— Хрен там! Мы уже добрую половину этих козлов перебили, нажмем еще, и крышка им! — не унимался Сашка, и вдруг его голос перешел на такие нотки и интонации, что мне захотелось стать по стойке «смирно». — Бойцы, я служил в Отдельном Новороссийско-Киевском Ордена Красного Знамени Полку Президента Украины, в роте специального назначения! Мы и не такие еще укрепленки брали! И не таких еще говнюков в хлам разносили! Я в таких местах был, что вся эта Зона детским манежем покажется в сравнении! А теперь спрашиваю вас, бойцы: кто хочет со мной пойти туда и по полной вломить этим ублюдкам из «Долга»?!

Опять отряд загалдел нестройными ответами, в основном утвердительными.

— Не слышу! Хотите?!! — Седой гаркнул так, что аж в моих ушах зазвенело.

— ДА!!! — взорвался отряд дружным ответом.

У Сашки, видимо, был врожденный дар — он мог за секунды организовать разношерстных людей в единую слаженно действующую команду. И при всем при этом ни у кого даже мысли не возникало усомниться в его компетентности. Все беспрекословно признавали его командиром и подчинялись.

— Тогда слушать меня и выполнять команды четко и быстро, тогда больше никто из наших не погибнет! — Седой опять играл привычную ему роль командира и раздавал приказы. — Нас здесь девять человек, как раз на три Дудаевские тройки. Знаете, что это такое?

Из молодняка кто закачал головами, кто пожал плечами — никто не знал. Я где-то что-то подобное слышал, но сути не помнил.

— В идеале это тройка — снайпер, пулеметчик, гранатометчик, — стал объяснять Сашка и тут же начал делить нас на эти самые тройки, — но если нету РПГ, то на худой конец и подстволка сойдет, главное, чтобы каждый выполнял одну, именно ему поставленную задачу. Снайперов у нас два. Ты, боец с СВУ — лидер первой тройки. Ты, с СВД — лидер второй. Так, а ты, «Абакан» с оптикой, будешь за снайпера в моей троице. Ты, с РПГ и АКСУ — в первой тройке, а за пулеметчика у вас будет этот, с одним «калашом». Понимаю, что автомат — не пулемет, но твоей задачей будет постоянно поливать огнем в том направлении, куда движется твоя тройка. Держи еще мой «калаш», как перегреется или заклинит твой — бросай его и стреляй со второго. Ты, с «Грозой», идешь за гранатометчика с тем, у кого «эсвэдэха», ну и ты с РПК — к ним в тройку. Я возьму пулемет вашего командира. Бизон, теперь ты. А вот тебе, друг, совсем не повезло…

При этих словах у меня к горлу подкатил ком. Если сам Седой такое сказал, то ничего хорошего меня явно не ждет. Предчувствия меня не обманули. Я должен был идти по центру, впереди всех, и тащить перед собой, в качестве тактического щита, обвешанный бронежилетами труп командира отряда «Свободы». Причем никто из бывших подчиненных этого командира даже не возразил Сашке, что, мол, нельзя их боевого товарища, даже мертвого, вот так кощунственно использовать. Видимо, в Зоне годятся все методы, позволяющие выжить.

Сашка еще раздал отдельные ценные указания всем лидерам троек, определил каждому его задачу и приоритетные цели, и мы, разведя тройки на некоторое расстояние друг от друга, клином двинулись в атаку на аванпост.

Я мало что видел из происходящего. Тупо тащил перед собой здоровенную и тяжелую тушу, и, когда Седой приказывал остановиться, ставил мертвого командира на колени и, удерживая его так, пытался отдышаться до следующего рывка. Снайпер и командир в этот момент прятались за мной и вели прицельный огонь по противнику. Слаженная стрельба с нашей стороны не утихала, как и отрывистые команды Сашки. Добрый десяток раз в мой щит ударяли пули, ощутимо толкнув тело покойника, но несколько слоев бронежилетов и само тело «свободовца» оказались непробиваемы для них.

Команды Седого зачастили, мы уже приблизились к самому периметру укрепления. Слаженный залп наших гранатометчиков известил о начале штурма внутреннего двора. Но штурма как такового не случилось. Еще несколько залпов подоспевших гранатометчиков через уже знакомые раздолбанные ворота добили тех немногих, кто не успел отсюда сбежать.

Наши ворвались внутрь, и редкие одиночные выстрелы их стволов быстро пересчитали головы всех «долговских» недобитков. Я изнуренно опустил свою ношу на мешки с песком и немного отдышался. Покойный командир «Свободы» спереди был весь изодран убийственным свинцом и жутко обезображен. Если бы не этот щит, то кто знает, может быть, все эти пули достались бы кому-нибудь из наших новых товарищей по оружию или мне лично.

Я прошел через ворота последним, окинув печальным взглядом трупы ветеринара и «спортсменки-комсомолки», оставшиеся лежать на грязных мешках. А тем временем зачистка на аванпосте «Долга» практически закончилась. Прежде чем спуститься в подземный склад, его щедро закидали гранатами. А потом туда ворвался Седой, и даже если бы там кто-то выжил, то теперь ему пришел бы однозначный капец.

Бойцы «Свободы» быстро заняли огневые позиции на вышках и воротах и уже радостно галдели, празднуя блестящую победу. Как и обещал наш командир, никто из нашего нового отряда не погиб и даже не был ранен.

А меня продолжал терзать главный вопрос: почему эта неблагодарная падла, которую мы на себе столько тащили, приказала убить нас? Что он знал, этот говнюк, чего мы не знали?

За ответом я спустился вниз и как раз успел застать Сашку, стоящего со свирепым лицом над «змеей, пригретой на груди». Этот тип лежал возле столов с каким-то оборудованием, в окружении мертвых «долговцев», и все еще был жив. Вот же действительно, говно не тонет!

— Но почему?! Почему, сука?! — Седой нависал над ним и руками, дрожащими от ненависти, ковырял тело предателя стволом своего пулемета.

А этот мерзавец в ответ харкал кровью и дико, безумно хохотал. Вдруг что-то тихо пикнуло на столе под трупом связиста, и тихий женский голос сообщил: «Data transmission complete», что означало: «передача данных завершена».

Сашка скинул со стола труп «долговца». Под связистом лежал КПК этого раненого мерзавца, и я был более чем уверен, что этот гад только что передал в свой «Центр» не что иное, как наши фотографии. Не зря же он с таким энтузиазмом устраивал нам фотоссесию!

— А потому, что вы твари… — полуживой мерзавец выхватил пистолет и попытался направить его на Сашку.

Длинная пулеметная очередь командира не позволила ему ни выстрелить, ни договорить. Тело говнюка подергалось под градом пуль и замерло уже навсегда.

— Бизон, ты шаришь в этих аппаратах? — Седой взял со стола КПК, отключил от него «кишку» кабеля и протянул мне.

— Да, немного. — Я взял и бегло осмотрел аппарат. — Он требует код для доступа. Нужен хороший хакер, чтобы взломать его; не думаю, что в ближайшее время мы встретим такого.

— Ну и хрен с ним. — Командир выхватил из моих рук гаджет и смачно разбил его об стену. — Наш план, Бизон, остается в силе. Пробуем выбраться отсюда. Попросим наших новых товарищей нам в этом помочь. Так что прошвырнись по этому месту, собери себе, чего найдешь полезного, и выдвигаемся.

Я бегло окинул взглядом внутренность подземных складов. Здесь все было раскурочено и, скорее всего, из вещей мало что пригодного к использованию осталось после взрывов нескольких гранат.

— А с другой стороны, здесь все намного проще, чем дома, — вдруг произнес Седой, подумав о чем-то своем.

— Что ты имеешь в виду? — по инерции спросил я, хотя уже приблизительно сообразил, что хочет сказать командир.

— Ну, вот встретишь ты в городе последнюю мразь. И что? — Сашка явно вспоминал какой-то невеселый случай из своей жизни. — В лучшем случае ты этой падле морду набьешь. А потом может оказаться, что это сынуля депутата или урода в погонах с немаленькими звездами. И тебе набитая морда падлы может стоить не просто многого, она тебе может стоить всего… И ты «проглотишь» это! А тут, в Зоне, наоборот, все правильно.

— Правильно? Ну, не скажи… — попробовал было я возразить, но Седой меня перебил.

— Я убедился в этом на все сто! Знаешь, где живет самое реальное правосудие из всех возможных?! — крикнул он и сверкнул глазами, пылающими гневом и огнем старой, неудовлетворенной мести. — А вот здесь!

Наш командир взметнул ствол пулемета и направил его мне прямо в лицо. Я знал, что он не выстрелит, но все равно было страшно неописуемо. Черный и бездушный глаз смерти смотрел сейчас точно в мои глаза.

— Видишь его? Мое правосудие притаилось там, на самом-самом донышке ствола, над капсюлем и горсткой пороха, в сердечнике пули. — Седой еще несколько секунд подержал ствол перед моим лицом, потом покачал головой, опустил пулемет, развернулся и быстрым шагом ушел наверх.

Я молча проводил его взглядом и еще немного задержался здесь, пытаясь успокоить бешеный ритм своего сердца. Затем, поднявшись вверх по пандусу, прошелся по этой бойне. Горы мертвых тел остались во внутреннем дворике старого склада. Ради чего все это и зачем? Я подошел к трупу нашего проводника и, стараясь не смотреть на размозженную голову Макса, пошарил по его карманам. Вот он, его навороченный детектор. Залочен. Не соврал Поллитренко тогда, в подвале. Теперь толку от этого суперагрегата — почти никакого. Мне его не разблокировать.

Мои пальцы нащупали в кармане сталкера еще что-то. Это оказался замотанный в серую фольгу смолянисто-черный асфальтовый колобок, утыканный темными кристаллами. Именно этот артефакт Седой отдал нашему проводнику в качестве аванса. Я сунул хабар в левый карман брюк. Сам сталкер идентифицировал его как «прикольную непонятку». А вдруг эта вещь очень полезной окажется? Наверняка найдется кто-то, кто даст мне за эту штуковину денег. А уже за деньги можно будет купить все что понадобится. Так было и есть в нашем мире, и Зона не исключение.

Я еще немного побродил по двору и поднял с трупов несколько полных рожков к автомату. Что мне еще необходимо было для выживания в Зоне, я знать не мог, и просто выбрал с виду самый большой и тяжелый рюкзак. Наверняка он должен быть укомплектован соответствующим образом. Кто, как не опытный зонный вояка, знает, что необходимо для выживания в этом аномальном крае?

Сняв этот тяжеленный баул с лямками с трупа бойца «Долга», я нацепил его на себя. Еще немного пошарив по карманам и разгрузочным жилетам покойников, я нашел один незакодированный детектор. Большую часть его жидкокристаллического дисплея закрывала черная паутина подтеков. Но он еще функционировал, о чем говорили мигающие циферки и значки в уцелевшей части дисплея.

Седой в это время уже закончил сооружать братскую могилу. Он перенес тела всех наших, погибших здесь, сложил их в пулеметном гнезде и заложил их сверху мешками с песком. Несколько «свободовцев» помогли ему в этом. В вершину получившегося кургана Сашка воткнул стволом вниз тот самый проклятый пулемет «долговцев», унесший столько жизней, и ремнями прикрутил к нему «калаш», соорудив таким образом некое подобие креста.

Потом командир стал о чем-то договариваться с бойцами «Свободы», возможно, он строил какие-то планы. А меня интересовало, куда подевались наши оставшиеся спутники. Куда удрала Людмила Александровна? Куда смылись Панкер, Пилат и две оставшиеся в живых девушки? Что с ними случилось?

Подняв с земли чей-то бинокль, я вышел за периметр и стал рассматривать через оптику близлежащие окрестности. Местность была холмистой, и что-либо рассмотреть было тяжело. На глаза то и дело попадались мутанты и какие-то люди, палящие в разные стороны. Там были и «свободовцы», и «долговцы», и еще непонятные разношерстные стрелки. И все они пытались убить друг друга. А в противоположной стороне почему-то совсем никого не было, и это выглядело несколько странновато. Вот тут, чуть правее, — резня в муравейнике, а слева — пусто, «вдоль дороги мертвые с косами стоят… и тишина».

Засмотревшись на эти унылые пейзажи, я и не заметил, как в окружающий фоновый шум вклинился свист вертолетных лопастей. Когда я понял, что дело дрянь, было уже слишком поздно. Крики Седого заглушил взрыв, огненным цветком выросший прямо по центру разгромленного аванпоста. Я успел заметить, что все бойцы «Свободы» во главе с Сашкой вылетели через противоположные ворота укрепления и растворились в ближайших зарослях кустарника. А к аванпосту уже подлетала грозная военная «вертушка». Заревел ее крупнокалиберный пулемет, и следом за ним из двух «кассет» по аванпосту ударили залпы реактивных снарядов, окончательно разнося укрепление вдребезги.

В этот момент я, подстегиваемый первобытным ужасом, сломя голову бежал прочь от этого проклятого места. И, когда я уже почти укрылся за стенами ближайших развалин, мне в плечо вдруг что-то сильно ударило, и острая боль пронзила все тело. Я прыгнул в коробку раскуроченной постройки и здесь искоса глянул на плечо.

Там красовались разлохмаченная ткань и моя кровоточащая плоть. Сделалось не просто страшно — я натурально оцепенел, впал в шок, и, видимо, поэтому не почувствовал боль в полном объеме. Пуля прошила плечо навылет, не задев кость, но проковыряла солидную дыру в теле, из которой сейчас хлестала горячая кровь. Я растерянно пошарил по сторонам, не соображая, что мне делать… Тут же в руинах заметил труп какого-то сталкера. Я шатнулся к мертвому, сдернул его брючный ремень и крепко-крепко стянул им свое плечо. Потом достал из кармана упаковку бинта и, разорвав ее зубами, небрежно и наспех перемотал дыру в плече.

В голове царила паника. Рану нужно срочно обработать, но делать это сейчас и в этом месте было нельзя. Я выглянул через край пустого оконного проема. Там, над дымящимся аванпостом, зависла «вертушка», и по канатам в эти руины уже спускался военный десант. Еще две такие же боевые машины носились поодаль над склонами холмов и взрыхляли все окружающее пространство очередями пулеметов, реактивными снарядами, бомбами и еще черт знает чем.

И я бежал. Бежал прочь от этого месива огня, разящего свинца и враждебных людей, в которое превратилось все это пространство.

Подсознательно мое тело несло в ту сторону, где я не заметил ни одного человека. В ту сторону, за этот измятый войной холм. Тут же стал пищать мой детектор, фиксируя наличие аномалий, и дальше я уже постарался двигаться аккуратно, высматривая все аномальные зоны, которых тут оказалось превеликое множество.

Холм, взрыхленный аномалиями, и жалкие остатки здания, за которыми я укрывался, остались далеко за спиной. Звуки стрельбы и свист вертолетных лопастей постепенно стихали, но я все равно шел максимально скрытно. Шел, пригнувшись к земле, от куста к кусту, от ямы к яме, короткими перебежками. Задерживался в очередном укрытии, лишь для того, чтобы слегка отдышаться и осмотреть пространство перед очередным рывком.

Навороченный детектор с разбитым дисплеем временами потрескивал, предупреждая о повышенном радиационном фоне и обо всех встреченных аномалиях, которые он способен был засечь. Впрочем, лучшим детектором все-таки оказались острый глаз и элементарная логика. Все, что выглядело хоть капельку необычно, странно, неестественно или просто не укладывалось в мое восприятие естественной физики пространства, я обходил сторонкой. Слава Богу, хоть мутантов на пути не повстречал. Но они-то здесь наверняка имеются. Как тот самый суслик, которого не видно — а он есть!

Сердце в груди колотило кувалдой. Левое плечо, стянутое ремнем, на части разрывала боль. И с какого-то момента это стало уже не тем фоновым ощущением, которое в состоянии шока почти не замечается. Врата ада открылись на моем плече и тянули одеяло всех мыслей и внимания на себя. В какой-то момент концентрация упала ниже допустимого предела, и я лишь чудом не влетел в аномалию. Услышал попискивание детектора и вовремя остановился, но все же задел краешек этой «ненормальности».

Хлопнула ударная волна и сильным пинком отбросила меня в сторону. Я пролетел сквозь заросли кустов, разросшихся вокруг уродливой старой акации, и шмякнулся на землю под ствол дерева. Боль корявыми пальцами скрутила мое тело. Я выпустил «калаш», заскрежетал зубами и попытался лечь на спину. Трофейный «долговский» рюкзак помешал это сделать.

Рюкзак, аптечка, обезболивающее! Логика достучалась до моего затуманенного сознания. Пряжки-фастекс раскрылись, освобождая меня от тяжести ноши. Боль в простреленном плече моментально притухла. Черт возьми, в два раза легче стало! Как я раньше не допер его снять?! Пошарив по клапанам рюкзака, я быстро отыскал несколько квадратных аптечек оранжевого цвета. А ну-ка, глянем, что мы тут имеем…

Внутри коробочки оказалось несколько шприц-тюбиков и капсулы с таблетками. Под крышкой была бумажка с изображением содержимого и «мощной» инструкцией. Лаконичная надпись гласила: «Применять по указанию командира».

Хорошо, что хоть картинки подписаны. Глаза из всего содержимого моментально выхватили искомое. Вот оно, номер два, «Противоболевое средство». Я вколол это средство в плечо, прямо через ткань кителя. Показалось мало. Шприц-тюбик второй аптечки постигла та же участь… И спустя какое-то время боль стала отпускать.

Я осмотрел остальное содержимое аптечки. «Радиозащитное средство» — единственное, что было актуально сейчас. На всякий случай я проглотил одну таблетку этого средства, потом, подумав, принял еще две. Почему-то мелькнула мысль, что лучше заранее употребить его.

А левая рука тем временем совсем онемела и начала жить своей жизнью, игнорируя часть команд мозга. Липкая жижа из крови и грязи уже пропитала рукав кителя до локтя. Эх, только бы заражения крови не схватить. Нужно найти укромное местечко и рану обработать. Причем сделать это нужно побыстрее, иначе все это бегство — не спасение, а лишь отсрочка смерти.

Высунув голову из кустов, я бегло осмотрел пространство. Холмистая местность, деревья, кустарники, ничего примечательного. Обычная «пересеченка»… Хотя стоп! Вот оно! Практически скрытая молодой порослью, темнела грязно-серая крыша деревянного сарая. Чем не место для длительной передышки? Мне туда.

Я глянул на громадину рюкзака и понял — это чудище останется здесь. Клапаны распахнулись, «змейки» разошлись и все содержимое ссыпалось в кучу. Кроме сменного белья, банок консервов, нескольких аптечек, упаковки бинтов и скупой кучки сугубо личных вещей бывшего хозяина в рюкзаке были только два тяжелых цинка: один вскрытый, другой — нет. Именно эти два короба и составляли практически девяносто процентов всей массы ноши. Глаза пробежали по черным надписям на темно-оливковых крышках. Сознание отфильтровало нужную информацию, выделив первые и последние цифры. «7,62… 440 шт.» Патроны?! Все это время, корчась от боли, я тащил патроны?! Да на кой хрен он с собой столько боеприпасов таскал, баран?!

Удрученный, я пнул ногой жестянки, и через щель из вскрытого цинка выпало несколько цветастых упаковок. Я отогнул крышку. Кофе, три в одном?.. Этот цинк был плотно утрамбован одноразовыми пакетиками порошка. Боец «Долга», чей рюкзак я подхватил на разгромленном аванпосте, явно был болен. Причем болезнь протекала ни где-нибудь, а прямо в его башке, б