Детский дом в селе Макарье

Из воспоминаний И. Сухановой, заслуженного работника культуры Российской Федерации, обозревателя астраханской газеты «Волга»:

Наш отец погиб на третий день войны, не успев написать ни одного письма маме, своим двум дочкам. Наша осиротевшая семья ехала от западной границы на восток долго-долго. Вагон – теплушка с его «комнатками» - отсеками, перегороженные горбылём, стал для нас домом на колёсах. Время от времени раздавался звон колокола. Это означало - прибыли на какую-то станцию.

Наконец добрались до нашей. То был город Котельнич в Кировской области. Что запомнилось? Низенький зелёный штакетник перед зданием вокзала, очень длинный перрон, а из громкоговорителей песня «Синий платочек». И мамин радостный крик: «Тася!»

Это её сестра, тётя Таисия Николаевна Богданова, встретила нас. Она тут же взяла на руки Аню, мою двухгодовалую сестрёнку, и очень бережно понесла её до подводы, на которой все мы должны были отправиться в село Макарье. Тётя с бабушкой Анной Ивановной и ещё четырьмя своими сёстрами эвакуировались несколько раньше. Они уже обосновались на новом месте.

Часто звучало слово «умер». Сначала директор школы Субботин, необыкновенно добрый, помогал во всём эвакуированным, их детям. Всё село пришло проводить его в последний путь. Потом приехала семья из-под Ленинграда. Голодные, тут же пошли в лес, набрали грибов, сварили на костре, съели и все отравились. Умерла от болезни девочка – Наташа Кремлёва. После того мы, ребята начали играть… в смерть. Игры эти продолжались до тех пор, пока не разогнала нас мама Люды Бороздиной, нашей соседки и подружки. Бороздиных было три сестры: кроме Люды – Нина и Галя. Это была прекрасная семья, где все умели отозваться на чужую боль.

В селе вспыхнула эпидемия паратифа. Очень многие заболели. В нашей семье – мама, потом я. Метались в жару, в полуобморочном состоянии. Помню, как отчётливо услышала я однажды над собой перешёптывание тёток: «Неужели не выкарабкается?» Потом снилось, что вылезаю из ямы, а земля обваливается, обваливается.
Но выкарабкалась. Правда, отощала в конец. И вот первый раз после болезни вышла на улицу (уже была зима), встретилась с мамой сестёр Бороздиных. Она заплакала и повела к себе. Из чулана вынесла глиняный горшочек с молоком.

- Ну-ка, пей, кушай, вот хлеб. Тебе сейчас поправляться надо.

А провожая, взяла с собой такой же горшочек с мёдом и подарила моей маме. Как знать, может быть, этот мёд и помог нам тогда по-настоящему вернуться к жизни.

Село Макарье приняло нас, эвакуированных, как самых близких родных. Кто-то из сельчан подарил нам с Аней по маленькой берестяной корзинке, и вот вспоминаю, как сёстры Бороздины повели нас за земляникой.

Пересекли гороховое поле, маленький перелесок, и взорам открылось истинное чудо. Мы оказались перед поляной, сплошь усыпанной красными сочными ягодами. Было страшно шагнуть, чтобы не раздавить их. Щурясь от солнца, бездонной небесной синевы, мы жадно вдыхали тонкий земляничный аромат, что-то кричали, пели в избытке чувств от этого несказанного великолепия. Мы были счастливы.

Более полувека прошло, но всё живо в памяти, как будто было вот только что, вчера. Только нет, давно это было. Река времени, то плавная, то бурливая, неудержимо стремится вперёд, обновляя русло, намывая новые берега.

Детский дом № 123 в селе Курино