Митрополит Волоколамский 5 страница

ком Божиим был конечно же Сам Христос (букв, «помазанник») — Царь земли и неба, Спаситель человечества. Осознание того, что Бог является источником любой власти на земле (даже, как ни парадок­сально, власти антихристианской, богоборческой), давало христиан­ским мученикам силы терпеть самые изощрённые преследования и пытки — ведь они терпели их подобно Христу и ради Христа.

Контрольные вопросы по теме

1. Какие идеи положены в основу христианского отношения к государственной власти?

2. Почему христиане ни разу не восстали против своих гонителей?

1.2. г. Распространение христианства в Римской империи

Предпосылки и причины расширения христианской миссии. Рас­пространение христианской веры и вместе с ней расширение Церк­ви облегчалось тем обстоятельством, что огромные просторы Сре­диземноморья фактически были лишены государственных границ и представляли собой единое государство — Римскую империю (гтрегшт Котапогит).

Формально государство ещё называлось на демократический лад республикой (лат. гезриЬИса ‘общее дело’), однако в нём уже про­исходили глубинные процессы, в ходе которых оно постепенно пре­вращалось в монархию. Республиканские институты — комиции, сенат, консулы — уже в I в. по Р.Х. выродились в пустые декорации, на фоне которых принцепс (первый сенатор) на глазах превращался в единоличного главу государства. Считается, что своего апогея мо­нархические тенденции языческого Рима достигли при Диоклетиа­не, однако это не так — при нём, наоборот, происходила децентра­лизация власти, когда в империи одновременно правили до четырёх императоров (два августа и два цезаря). В действительности первым подлинным римским монархом стал Константин Великий.

В империи после всех завоеваний римского оружия наконец уста­новился прочный мир, при котором свободно развивались торговля, искусство, науки и ремёсла, росли и ширились города, умножалось население. Это состояние мира и благоденствия разных народов и племён под мудрой и строгой властью Рима получило у современни­ков название «римский мир» — рах Котапа. В условиях мира, свобо­ды совести, свободы слова и передвижения проповедь христианства смогла охватить огромные пространства и найти отклик в широких массах населения империи.

В самом деле, уже в апостольский век христианские общины сти­хийно появляются в самых разных уголках Римской державы. Снача­ла апостольская проповедь происходила в больших торговых городах и портах, где были крупные иудейские общины и можно было про­поведовать иудеям со ссылкой на ветхозаветные пророчества. Когда же стало обнаруживаться всё более упрямое и агрессивное нежела­ние иудеев признать Иисуса своим Мессией, миссионерские усилия христианских проповедников обратились и на язычников.

Несмотря на активную проповедь апостолов в различных регио­нах империи, в целом Древняя Церковь не проводила целенаправ­ленной миссионерской политики. Миссия в основном проходила спонтанно, на низовом уровне. Огромную роль в знакомстве насе­ления с христианством играли личные контакты. Городские языч­ники узнавали о Христе от своих знакомых, друзей, соседей - и если последние были добрыми людьми и уважаемыми гражданами, то и вера их вызывала уважение. Христианский моральный кодекс, оформленный в заповедях Христовых, далеко превосходил мораль язычников — ведь их боги требовали от своих почитателей только жертвоприношений, но не любви к ближнему, чистоты, целомудрия, доблести. Языческие культы нередко были подчёркнуто аморальны, поощряли сексуальную распущенность (или, наоборот, изуверские виды воздержания — такие, как самооскопление и пр.), нередко со­провождались кровопролитием, изобиловали элементами колдов­ства и магии. Государственный культ, особенно в городах, также при­нимал уродливые формы кровавых зрелищ — так, в праздничные дни в цирках (амфитеатрах) устраивались не только шествия и спортив­ные игры, но и бои гладиаторов, травля диких животных, а во время гонений на христиан — убийство мучеников на потеху толпе. Очень многие люди, видя всё это, теряли веру в богов и начинали искать веру иную, спасительную, просветляющую душу и тело. И находили её в христианстве.

Язычник Цельс упрекал первых христиан в том, что они пропо­ведовали своё учение среди низших и самых бесправных слоёв на­селения — рабов, ремесленников, женщин, подростков^[X]. Образован­ный, искушённый в философии язычник никак не мог осознать, что христианство — это не философия «на досуге», не система логиче­ских постулатов для богатых и знатных, а Путь спасения для «труж- дающихся и обременённых» (Мф. XI, 28), что Христос - это не аб­страктное платоновское Благо или Единое неоплатоников, а «Лоза истинная» (Ин. XV, 1). Эти понятия-образы были совершенно чужды рациональной эллинской философии. Христиане и эллины видели мир совершенно по-разному, говорили на разных языках, не слыша и не понимая друг друга.

Первая проповедь Христа была обращена к простым людям — рыбакам, «мытарям и грешникам». Заповедь блаженства была дана «нищим в духе» (Мф. V, 3), т.е. отказавшимся от богатства ради Цар­ствия Небесного^[XI]. Поэтому и дальнейшая церковная проповедь сре­ди язычников была обращена к таким же беднякам и бесправным людям — рабам, женщинам и детям.

Согласно римским законам, жёны и дети были юридически в полной власти мужа и отца семейства (ра1ег)атШа$). При этом, если жёны всё же имели ряд прав, то подвластные («неэманципи- рованные») дети фактически находились на положении рабов. Это состояние детей в традиционных римских семьях находилось в разительном контрасте с тем, что говорил о детях Христос: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царствие Небесное»; «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне - ибо та­ковых есть Царствие Небесное» (Мф. XVIII, 2; XIX, 14). Разумеется, язычникам не могло нравиться такое возвышение детей, противо­речащее традиционным семейным устоям римского общества.

Христианская проповедь звучала и в легионах римской армии, расквартированных в различных провинциях империи. Так, хорошо известна история обращения ап. Петром в Кесарии сотника Корни- лия вместе с его семейством (Деян. X). Христиане попадали в армию в ходе рутинных призывов на службу для военных походов — правда, неизвестно, как им удавалось воздерживаться от обязательных воин­ских обрядов и жертвоприношений богам.

Римские солдаты-язычники поклонялись многим богам. Поми­мо своих, римских божеств, после ряда войн с парфянами (персами) римляне уже в I в. ввели в армии митраизм — культ персидского во­инского бога Митры. Митра был богом договора (по др.-персидски тНИга — значило ‘договор’), войны и света. В мистерии Митры были посвящены, в частности, императоры Нерон и Коммод. В 274 г. имп. Аврелиан (вероятно, не без влияния митраизма) ввёл в империи культ Непобедимого Солнца (8о11тпс1из), а праздником его рождения стало 25 декабря (впоследствии усвоенное Церковью как праздник Рождества Христова). Культ Митры имел ряд особенностей, сбли­жавших его с христианством — в частности, митраизм признавал бессмертие души и воскресение мёртвых, учил о грядущем суде над умершими. Солнечная символика митраизма была использована при создании статуи Константина Великого на форуме его имени в новой столице — Константинополе.

Уже при Марке Аврелии источники сообщают о наличии христи­ан среди римских солдат - об этом свидетельствует история о чуде XII Молниеносного легиона.

Чудо XII легиона (Ιββίο XII Ри1тша1а) произошло в драматиче­ской обстановке военного похода Марка Аврелия против герман­ских племен. Однажды император со своей армией был окружён варварами. Отрезанные противником от воды, изнурённые жаждой римляне готовы были сдаться. Но свершилось чудо: неожиданно по­шёл сильный дождь, подкрепивший и освеживший римское войско, а грозовая молния обратила германцев в бегство. Сохранились ли­тературные, археологические и нумизматические свидетельства, подтверждающие это чудо. Самым ранним нашим источником, со­гласно которому чудо произошло по молитве христианских воинов, является виднейший латинский апологет II—III вв. Тертуллиан, Наконец, уже в самом начале апостольского века мы встречаемся с сообщениями об успехе христианской проповеди среди знатных языч­ников (по крайней мере, у отдельных представителей знати). Так, апо­стол Павел после своей речи в афинском Ареопаге обратил прослав­ленного впоследствии Дионисия Ареопагита (Деян. XVII, 34). Плиний Младший в рассмотренном выше послании Траяну пишет, что в хри­стианство переходят люди «всякого сословия» (рттз огсИтх). В конце III в. при дворе Диоклетиана уже было немало знатных особ, либо уже принявших христианство, либо хорошо знакомых с ним. В эпоху гоне­ний Диоклетиана и Максимиана покровительствовал христианству и отец Константина Великого, август Запада Констанций Хлор.

Итак, адресатами первой христианской проповеди были:

1) иудеи Иерусалима и средиземноморской диаспоры (в том чис­ле обращённые в иудаизм неевреи-прозелиты);

2) наиболее бедные и бесправные слои языческого населения им­перии — рабы, мелкие ремесленники и торговцы, женщины, дети;

3) солдаты и офицеры римского войска;

4) спорадически — столичная и провинциальная языческая знать.

Какими же путями шло распространение веры Христовой? По­мимо обычного для древних (и не только) обществ устного распро­странения информации путём слухов, молвы, проповедники новой веры пользовались и налаженными торговыми путями - как мор­скими маршрутами, так и сухопутными дорогами, в строительстве которых римляне были непревзойдёнными мастерами. Вся империя была пронизана сетью дорог, покрыта городами, моря бороздили торговые суда, перевозившие также пассажиров. В столь благопри­ятных условиях, при налаженной транспортной инфраструктуре христиане могли свободно перемещаться на огромные расстояния. Этим в полной мере пользовались многочисленные странствующие проповедники и пророки, переходившие из града в град (ср. выше свидетельства из Дидахе).

Другим путём распространения христианства был перевод Свящ. Писания на другие языки. Важнейшую роль в распространении но­вой религии в грекоязычной среде сыграл первый греческий перевод Ветхого Завета — так называемая Септуагинта (см. с. 18). Позднее по­явились переводы Писания на официальный язык Римской держа­вы — латинский, а также на второй по значению, помимо греческого, язык Востока империи — сирийский (сиро-арамейский).

Миссионерская активность Церкви всегда была сопряжена с необходимостью перевода Свящ. Писания на языки других наро­дов. Так, свв. равноапостольные Кирилл и Мефодий переводили Писание на славянский язык, просветитель армян Месроп Маш- тоц (V в.) — на армянский, св. Стефан Пермский — на язык коми- пермяцкого населения России. Поэтому для миссионерского служе­ния необходимо хорошее знание других языков и культур.

Первый латинский перевод Ветхого Завета появился во II в., по-видимому, в Северной Африке. Этот перевод — так называемая ΙίαΙα или уегыо А/га — был сделан с греческого текста Септуагинты. О превосходном качестве этого перевода восторженно отзывался блж. Августин, Впоследствии на Западе Итала была заменена Вульга­той (уегзю Уи1§а/а) — новым переводом, который сделал в 386—405 гг. блж, Иероним (при этом Новый Завет был переведён с греческого языка, а Ветхий — с еврейского).

Текст сирийского перевода Нового Завета сохранился в Синай­ском сирийском палимпсесте IV в., в так называемой Кьюртоновской

Раздел I. История ранней Церкви. Церковь в языческой империи (33-313 гг.) рукописи V в. и (в более поздней редакции) в Новом Завете Пешитта (или Сирийской Вульгате) также V в.

В III—V вв. был сделан перевод Нового Завета на язык коренного населения Египта — коптский, а в IV в. арианский епископ Вульфила перевёл Новый Завет на готский язык. Так начиналась история пере­водов Библии — самой читаемой книги в мире.

Наконец, расширению христианской проповеди парадоксальным образом способствовали гонения со стороны иудеев и язычников, возникавшие в разных областях империи. Преследуемые христиане зачастую были вынуждены бежать из родных мест, чтобы основать новые общины в других городах и провинциях. Тем самым язычни­ки, подавляя христианское движение в одних местах, невольно спо­собствовали его переносу в новые края и земли. Огромное значение для обращения язычников имело публичное свидетельство о Христе мучеников за веру.

Итак, причинами распространения христианства в раннюю эпоху были:

1) слухи, молва, а также личное общение между соседями — хри­стианами и язычниками (преимущественно в городах);

2) деятельность приезжих проповедников.

3) переводы Свящ. Писания на другие языки;

4) гонения на Церковь, приводившие к рассеиванию христиан по империи и в конечном счёте к умножению их числа.

Контрольные вопросы по теме

7. Каковы были предпосылки и причины успешного распространения христиан­ства в мире? Какую роль сыграла в этом Римская империя?

2. Какие слои населения стали адресатами первой христианской проповеди?

3. Каковы были причины и пути распространения христианства в языческой империи?

Дополнительная литература по теме

Козаржевский А. Ч. Источниковедческие проблемы раннехристианской ли­тературы. М., 1985. С. 30—32 (переводы новозаветного канона).

Нам М.Э.С. Христианская Церковь в правление Марка Аврелия: чудо 1е§ю XII ййтшаи в ранних литературных источниках // Вестник ПСТГУ. 1 (29). 2010. С. 7-21.

Никишин В. О. Древний Рим. Религия // ПЭ. Т. XVI. М., 2007. С. 195-207. Шафф Ф. История христианской Церкви. Т. II: Доникейское христианство.

100-325 г. по Р.Х. СПб., 2007. С. 24-35 (распространение христианства).

1.3. История институтов и богослужения

1.3.а. Церковные институты в Ι-Ш вв.

(свящ. Д. Пашков)

Приход (парикия). Монархический епископат. Клир. В I в. среди христиан широко распространилось представление, что они стран­ники и пришельцы на земле (1 Петр. II, 11). Каждая местная (город­ская) община, возникшая на основе апостольской проповеди, счи­тала своё существование парикией — т.е. «временным пребыванием, жизнью на чужбине» (ср. греч. παροικία).

К началу II в. христианские общины (парикии, т.е. приходы) окончательно формируют трёхступенчатую иерархию (греч. ιεραρχία ‘священноначалие’)· Во главе парикии стоит епископ, которому под­чинён клир, состоящий из пресвитеров, диаконов и низших клириков. Впервые о существовании в каждой общине священной иерархии и главенстве в ней епископа (так называемый «монархический епи­скопат») говорит св. Игнатий Богоносец, еп. Антиохийский (годы епи­скопства: ок. 68 — ок. 110/115):

Все почитайте диаконов как заповедь Иисуса Христа, а еписко­па — как Иисуса Христа... пресвитеров же — как собрание Божие, как сонм апостолов (Поел, к тралл., 3).

С III в. в Церкви засвидетельствована должность архидиакона — старшего диакона в храме, важнейшего помощника епископа. В Риме III в. даже существовала традиция после смерти епископа поставлять на кафедру его архидиакона.

Кроме священнослужителей, в клир входили низшие служите­ли Церкви, не имеющие священного сана - иподиаконы (на Западе субдиаконы), аколуфы (выносили свечи в определённые моменты бо­гослужения), чтецы и певцы. В клир входили также привратники, ко­торые охраняли двери храма во время службы, экзорцисты (или цели­тели), имевшие дар изгнания злых духов, и диаконисы', помогавшие при оглашении и крещении женщин.

Впервые диаконисы упоминаются ап. Павлом в Послании к рим­лянам (XVI, 1—2), где речь идёт о Фиве, «служительнице» (διάκονος)

¹ Иногда в работах по истории Церкви встречается грецизированное напи­сание диаконисса, противоречащее правилам русской орфографии - ср. также греческие по происхождению имена Василиса, Лариса.

Кенхрейской Церкви. Выше уже говорилось об упоминании диако­нис (ш1Ш81гае) в письме Плиния Младшего, адресованном имп. Трая­ну. О «женщинах-диаконах» в ранней Церкви сообщают также такие авторитетные авторы, как Климент Александрийский (ок. 150 — до 215 г.), св. Иоанн Златоуст (между 340 и 350—407 гг.), Феодорит Кир- ский (ок. 393 — ок. 466 г.). Дискуссия о женском диаконате в ранней Церкви ещё не окончена, однако большинство современных иссле­дователей согласны в том, что чин диаконисы не был тождественным сану диакона, а служение диаконис ограничивалось лишь помощью в катехизации и крещении женщин. Чин поставления диаконисы, приводимый в «Апостольских постановлениях» (VIII, 19), отличает­ся от чина поставления диакона (там же, VIII, 17—18).

Особый церковный чин ранней Церкви составляли девы. Инсти­тут дев — это первый в истории институт церковной аскезы (подвиж­ничества). Девство как воздержание от брака и полное посвящение себя Христу было добровольным обетом, через который первые хри­стиане обоего пола искали духовного совершенства, памятуя о словах Спасителя: «Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить да вместит» (Мф. XIX, 12).

Эти слова, разумеется, не следует понимать буквально - речь идёт не о физическом самооскоплении, а лишь о душевном и теле­сном целомудрии, воздержании от соблазнов плоти. Однако тем не менее есть примеры и буквального понимания этих слов: так, один из виднейших учителей Церкви начала III в. Ориген подверг себя оскоплению. Его примеру последовали многие христиане, поэто­му Церкви пришлось решительно запретить эту практику (прав, свв. Апост. 22, 23).

С самых ранних времён девственники-мужчины пользовались в Церкви огромным уважением - они часто становились клириками и занимали высокое положение в Церкви. Что касается дев, то они также пользовались почётом как «невесты Христовы» (Тертуллиан), принимали активное участие в богослужениях и окормлялись мест­ным епископом наравне с клириками, однако оставались в миру, живя в своих семьях. Начиная с конца III в. они могли образовывать аскетические общины при храмах. Некоторые из церковных дев ста­новились диаконисами. Внешним отличием девы служил надевае­мый на голову особый плат.

В III в. особого чина посвящения для дев не существовало, одна­ко в IV в. на Западе такой чин появляется. Он назывался νβίαΐιο ‘по- кровение’.

Резкое неприятие Церкви вызывал обычай так называемого «духовного брака», при котором девы жили под одной крышей с мужчинами-христианами, однако не имели с ними супружеских от­ношений. Эта практика, как дающая повод к соблазнам, была за­прещена Анкирским Поместным собором 314 г. (прав. 19).

Начиная с IV в. институт дев начинает вытесняться монашеством и после V в. окончательно исчезает.

Внутренняя жизнь общины. Общины-парикии во главе с еписко­пом были, с одной стороны, частями единой кафолической (т.е. «все­целой», «всеобщей») Церкви Христовой, которая не ограничивается никаким местом, ни временем, ни народом, существует и в мате­риальном, земном мире, и в мире духовном. С другой стороны, эти общины (локальные Церкви) были прежде всего евхаристическими собраниями, в каждом из которых во всей полноте проявлялись дары Св. Духа и явление Тела и Крови Христовых в Таинстве Евхаристии. Разумеется, это не нарушало общецерковного единства (как не на­рушает и сейчас) — ведь православная экклесиология мыслит Цер­ковь не как механическое соединение отдельных частей (приходов, епархий, диоцезов), но как таинственное и благодатное соедине­ние верных с Христом посредством Евхаристии. В этом единении каждая часть Церкви оказывается равной целому. Поэтому ап Па­вел пишет послания «церквам Галатским» (Гал. I, 2), упоминает о «церквах Христовых в Иудее» (там же, I, 22), «церквах Македонских» (2 Кор. VIII, 1). Сщмч. Климент Римский (годы епископства: ок. 92 — ок. 101 г.) обращается к «Церкви Божией, пребывающей в Коринфе» от имени «Церкви Божией, пребывающей в Риме» (1 Кор., обр.).

Лишь гораздо позднее земная Церковь, уже ставшая всемирной (в рамках Римской империи и за её пределами), начинает управлять­ся соборами епископов. Именно это новое понимание обусловило (сам по себе довольно странный) перевод греческого «кафолики» на славянский язык как «соборная». Между прочим, в славянском кирилло-мефодиевском переводе Символа веры это слово в приме­нении к Церкви не используется, вместо него употребляется заим­ствование «кафолики».

Парикии не были многолюдными и обширными по территории, поэтому епископ преимущественно сам выступал совершителем Та­инств для всей своей общины. По этой причине документы этой эпо­хи, говоря о епископах, называют их «священниками» (греч. ιερεύς).

Особый авторитет епископскому сану придаёт усвоение ему апо­стольского преемства. Об этом с особой ясностью высказывался

Раздел I. История ранней Церкви. Церковь в языческой империи (33-313 гг.) св. Ириней Лионский (епископ в 178 — после 192 г.), согласно которому епископы — это преемники апостолов, они являются теми звеньями, которые обеспечивают непрерывность Предания во времени. Через них отдельная община делается церковью:

Все, желающие видеть истину, могут во всякой церкви узнать пре­дание апостолов, открытое во всём мире; и мы можем перечислить епископов, поставленных апостолами в церквах, и преемников их до нас, которые ничего не учили и не знали такого, что эти (т.е. еретики) бредят (Против ересей, III, 3, 1).

Каждый епископ в пределах своей общины был наделён значи­тельной властью. По мнению сщмч. Киприана Карфагенского (ок. 201— 258 гг.; епископ в 248—258 гг.), «всякий предстоятель волен распоря­диться по своему усмотрению, имея отдать отчёт Господу в своем действии» (поел. 76). В другом месте св. Киприан выражается еще определённей: «когда держится связь согласия и хранится неразде­ленным таинство кафолической Церкви, каждый епископ действует по своему усмотрению, имея отдать Господу отчёт в своих действиях» (поел. 52).

Каждая местная община сама отвечала за свою внутреннюю жизнь и не имела никого стоящего над ней, кроме Бога. Всякий кон­такт с другой общиной был добровольным. Однако в случае смерти местного епископа, согласно правилу 1 свв. Апостолов, для постав­ления нового предстоятеля необходимо было призвать двух или трёх соседних епископов, ср.:

Апост. 1. Епископ да поставляется двумя или тремя епископами.

Однако независимость отдельно взятой общины и единоличная власть конкретного епископа не вели к изолированности локальных Церквей друг от друга или к произволу их предстоятелей. Св. Кипри­ан выражал «органическую» потребность каждой местной Церкви к общению со множеством прочих христианских общин следующими словами: «Епископство одно, и каждый из епископов в нём целостно участвует. Также и Церковь одна, хотя, с приращением плодородия, расширяясь, дробится на множество» (О единстве Церкви, V, 3, 4). Взаимное общение парикий обретёт регулярность благодаря законо­дательству I Вселенского Собора в Никее (см. прав. 4, 5).

Церковное имущество и права епископа. Очень важным условием нормального развития Церкви в любой период её истории является наличие у неё права на владение и распоряжение имуществом. Идеа­лы апостольской бедности и странничества не предполагали владе-

ния недвижимым имуществом — поэтому в самые первые годы жизни Церкви она нуждалась лишь в деньгах, получая их как добровольное пожертвование своих членов. По преданию, первым, кто продал своё имущество, а деньги пожертвовал на церковные нужды, был кипрский левит Иосия-Варнава — будущий сподвижник св. ап. Пав­ла. Многие члены Иерусалимской Церкви также продавали свою недвижимость, отдавая деньги апостолам, «и всё у них было общее» (Деян. IV, 32-37).

Описанный в книге Деяний драматический эпизод об Анании и Сапфире (Деян. V, 1—11) показывает, что такие пожертвования сле­довало творить с чистым сердцем и без задних мыслей.

Однако по мере умножения приходов Церкви приходилось обза­водиться и недвижимостью, прежде всего храмовыми зданиями. При них возникали различные вспомогательные службы — просфорни, склады для лампадного масла, свечей, вина, муки. Всё это требовало корректного правового оформления во избежание административ­ного хаоса и потенциальных имущественных конфликтов.

Появление церковной недвижимости породило ряд админи­стративных проблем. Так, с формально-юридической точки зрения сообща владеть имуществом вполне возможно (такой вид владения присутствовал, например, в римских коллегиях-корпорациях), одна­ко сообща распоряжаться (сдавать в аренду, дарить, завещать и т.п.) затруднительно — в этом случае для решения любого, даже мелко­го хозяйственного вопроса пришлось бы устраивать всеобщий сход. Поэтому для удобства управления право распоряжения церковным имуществом весьма рано делегируется епископу.

Об этом свидетельствует, в частности, недвусмысленное требо­вание ап. Павла (1 Тим. III, 3) и книги Дидахе (ХШ, 1), чтобы епископ был некорыстолюбив и несребролюбив — очевидно, эта рекомендация имеет смысл только при наличии у епископа важных финансово­хозяйственных полномочий.

Таким образом, система «монархического епископата» находи­ла своё выражение не только в духовном лидерстве епископа и его функциях как евхаристического главы, а также учителя и наставни­ка своей паствы, но и в конкретном праве распоряжения церковным имуществом (совместно с диаконами). Несколько позднее к этим функциям добавилось единоличное епископское судопроизвод­ство, сменившее совместный суд апостолов и Церкви-парикии (ср. I Кор. V, 3-5).

Особую разновидность епископата в ранней Церкви составляли так наз. сельские епископы, или хорепископы (ср. греч. χώρα ‘сельская местность’). Они получали епископский сан на общих основаниях, однако окормляли не городские, а сельские приходы.

Роль народа в жизни парикии. Епископ лишь при отвлечённом рассуждении может мыслиться вне своей общины. На деле епископ ничего не значит без клира и народа, ничего не предпринимает без него, как свидетельствует св. Киприан Карфагенский'. «С самого начала епископства моего я положил за правило ничего не делать по одному моему усмотрению, без совета вашего [т.е. карфагенского клира] и без согласия народа» (поел. 5). Св. Киприан не поставляет служите­лей даже на самые низшие степени без общего согласия. Так, в письме к клиру из своего сокровенного убежища, где он пребывал в гонение Деция, он оповещает о поставлении им новых чтеца и иподиакона и при этом замечает: «их давно уже, по общему совету, мы приблизили к клиру» (поел. 24). Сходные мысли о роли народа св. Киприан вы­ражает по поводу принятия к общению клириков, поспешно давших мир падшим при гонении: «поступок каждого из них должен быть рассмотрен и исследован подробнее не только вместе с товарищами моими, но и вместе со всем народом» (поел. 28).

Влияние общины на внутрицерковную жизнь во времена св. Ки­приана было еще настолько велико, что при необходимости сама об­щина, без обращения к соседним епископам, могла сместить своего предстоятеля, запятнавшего свое доброе имя.

Так, например, в Испании епископы Астурина Василид и Эме- рита Марциал впали в идолопоклонство и за это были смещены со своих кафедр клиром и народом. В своем письме ЬХУ1П (56-м по рус. изд.) Киприан поддерживает эти общины, одобряя их поступок. Но римский епископ св. Стефан 1(254—257 гг.) восстановил Васили- да на астуринской кафедре; видимо, св. Стефан уже не признавал за местной общиной столь широких прав перед своим епископом.

Выборы епископа мирянами и клиром. Общинный и коллегиаль­ный характер ранней Церкви выражался не только в широком само­управлении (см. выше), но и в активной самоорганизации парикии, которая сама выбирала себе пастырей и клир. В Римской империи, как не раз упоминалось, христиане с точки зрения публичного права представляли собой одну из многих корпораций или коллегий (пусть до поры до времени и нелегальную). Правила деятельности таких коллегий регулировались законодательством — в частности, члены коллегии имели право выбирать своего главу (обычно из числа учре­дителей). Для христианской парикии таким главой и был епископ. Разумеется, в апостольский век при поставлении епископов община прислушивалась к авторитетному мнению апостолов или их полно­мочных представителей, однако последнее слово оставалось всё же за парикией.

Согласно Дидахе (XV, 1), епископов и диаконов выбирала вся община. Выборы оформлялись как хиротония — голосование подня­тием рук (ср. греч. χειροτονέω ‘поднимаю руку’)· В Византии вплоть до времён ими. Юстициана I (VI в.), а возможно и позднее, легитим­ность поставления епископа на кафедру определялась в том числе участием клира и церковного народа.

Общинная жизнь и единство Церкви. Местные (локальные) соборы. Связь между Церквами выражалась на деле разными способами. Од­ним из важных способов общения был обмен разного рода послани­ями. Так, св. Ириней Лионский уговаривал в своем послании Римского епископа Виктора, который неумеренно строго смотрел на обычай асийских церквей праздновать Пасху 14 нисана, смягчить свою по­зицию. Приведя письмо св. Иринея, Евсевий добавляет: «Он пере­писывался не только с Виктором, но и со многими главами Церквей по поводу поднятого вопроса» (Церк. ист. V, 24).