Несколько слов о русской литературе

Н. М. Карамзин

Н.М. Карамзин

Александр Петрович Сумароков

Критика на оду, 1751 год

В статье «О стопосложении. Критика на оду» Сумароков резко осудил поэтическую стилистику Ломоносова. Статья посвящена разбору «Оды на день восшествия на Всероссийский престол императрицы Елизаветы Петровны 1747 года» Ломоносова. Полемика между Ломоносовым и Сумароковым в 50-е по вопросам поэтического стиля представляла важный этап в формировании эстетики и художественной практики русского классицизма.

Сумароков высмеивал метафоры и метонимии Ломоносова, стремясь найти в них погрешности против здравого смысла. Было бы неверно объяснять выпады Сумарокова личным недоброжелательством. Его поэтическому таланту была органически чужда пышная, лирически-напряженная поэзия Ломоносова, которой он пытался противопоставить рационалистически продуманный стиль.

Сумароков в «Критике на оду» так анализирует и судит строку «Летит корма меж водных недр» из ломоносовской оды 1747 года: «Летит меж водных недр не одна корма, но весь корабль».

Что нужно автору? 1793

Говорят, что автору нужны таланты и знания: острый, проницательный разум, живое воображение и проч. Справедливо: но сего не довольно. Ему надобно иметь и доброе, нежное сердце.

Ты берешься за перо и хочешь быть автором: спроси же у самого себя, наедине, без свидетелей, искренно: каков я? ибо ты хочешь писать портрет души и сердца своего.

Ужели думаете вы, что Геснер мог бы столь прелестно изображать невинность и добродушие пастухов и пастушек, если бы сии любезные черты были чужды собственному его сердцу?

Ты хочешь быть автором: читай историю несчастий рода человеческого -- и если сердце твое не обольется кровию, оставь перо, -- или оно изобразит нам хладную мрачность души твоей.

Но если всему горестному, всему угнетенному, всему слезящему открыт путь во чувствительную грудь твою; если душа твоя может возвыситься до страсти к добру, ты не будешь бесполезным писателем -- и никто из добрых не взглянет сухими глазами на твою могилу.

Слог, фигуры, метафоры, образы, выражения -- все сие трогает и пленяет тогда, когда одушевляется чувством.

Одним словом: я уверен, что дурной человек не может быть хорошим автором.

Статья была опубликована в журнале "Северный вестник" в октябре 1797 г. на французском языке. Обращаясь к европейскому читателю, Карамзин дает характеристику русской литературы.

В каждом климате встречаются дарования, и даже в России есть талантливые люди, которые достаточно скромны, чтобы не оспаривать пальму первенства у французских, немецких и прочих литераторов, но которые могут, читая их бессмертные творения, сказать про себя: "И мы тоже художники". Да, натура повсюду величественна и прекрасна; повсюду она трогает наше сердце, вызывает в нем чувствительное начало; повсюду есть люди, наделенные им в высшей степени; более других эти люди внимательны к явлениям мира физическим и моральным. Вот источник всех талантов и в особенности - источник поэзии, которую русские создавали задолго до времен Петра Великого. Есть у нас песни и романсы, сложенные два-три века тому назад, где мы находим самое трогательное, самое простодушное выражение любви, дружбы и проч. Во всех этих песнях такт очень размерен и очень разнообразен, все они проникнуты меланхолией и склонностию к нежной грусти, которые свойственны нашему народу и прекрасно выражены в очень простых, очень унылых, но очень трогательных напевах.

Есть у нас и старинные рыцарские романы (герои их обычно военачальники князя Владимира, нашего Карла Великого) и волшебные сказки - некоторые из них достойны называться поэмами. Но вот, милостивый государь, что поразит вас, быть может, более всего - года два назад в наших архивах обнаружили фрагмент поэмы, озаглавленной "Слово о полку Игорезе", которую можно поставить рядом с лучшими местами из Оссиана и которую сложил в двенадцатом веке безымянный певец. Энергический слог, возвышенно-героические чувства, волнующие картины ужасов, почерпнутые из природы, - вот что составляет достоинство этого отрывка.

Когда Петр Великий сорвал завесу, скрывавшую от наших взоров жизнь цивилизованных народов Европы и успехи их искусств, тогда русский человек, униженный сознанием своей отсталости, захотел подражать иностранцам во всем - в образе жизни и в платье, в обычаях и искусствах; и поэзия и словесность наши превратились в отзвук и отражение чужеземных поэзии и словесности.

С тех пор мы с успехом испробовали силы свои почти во всех жанрах литературы. Есть у нас эпические поэмы, трагедии, исторгающие слезы, комедии, вызывающие смех; романы, остроумные сказки, написанные с выдумкой, и т.д., и т.д. У нас нет недостатка в чувствительности, воображении, наконец - в талантах; но святилище искусства редко открываются перед нашими авторами. Ибо слабое ободрение не побуждает нас к усидчивому труду; ибо, в силу тех же причин, справедливые критики редки на Руси; ибо в стране, где все определяется рангами, слава имеет мало притягательного. Вообще же у нас больше пишут в стихах, нежели в прозе. Они воспевают восторги или мучения любви, улыбку весны или жестокости зимы, радости труда или очарование лени, величие наших монархов или прелесть наших пастушек; вслед за тем они замолкают на весь год.

Отрывок из прозаического сочинения, стяжавшего в России некоторый успех, позволяет нам судить о том, как мы видим вещи, как пишем и как изучаем создания словесности.