2015-01-30
969
(1961—1962)
Принятие курса на «урегулирование» народного хозяйства. Поворот к решительным мерам по ликвидации последствий «большого скачка» был определен в решениях IX пленума ЦК КПК, состоявшегося 14—18 января 1961 г. Хотя в коммюнике о работе пленума по-прежнему восхвалялся курс «трех красных знамен», центр тяжести решений лежал на характеристике мероприятий, определенных в целом как «курс на урегулирование, укрепление, пополнение и повышение» х (отсюда принятое в китаеведческой литературе условное название периода 1961—= 1965 гг. в истории КНР как периода «урегулирования»).
Главное внимание на пленуме было уделено мерам по восстановлению сельскохозяйственного производства и организации
«Жэньмцнь жибао», 21.1.1961.
3.29.
снабжения населения продовольствием. Пленум указал на необходимость дальнейшей коренной перестройки — практически ликвидации •— народных коммун и связанных с ними порядков. Перед всей страной ставилась задача всемерной помощи сельскому хозяйству. Этот комплекс мер, вызванных кризисным состоянием китайской деревни, в решениях IX пленума характеризовался как осуществление новой установки Мао Цзэ-дуна: «Сельское хозяйство — основа народного хозяйства, промышленность — ведущая сила», преподносившейся как «вклад» в марксистсколенинскую теорию. В области промышленности пленум постановил прежде всего «сократить масштабы капитального строительства» и «урегулировать» темпы развития.
Мао Цзэ-дун был вынужден признать на пленуме, что внутриполитическое положение в стране крайне серьезное, недовольство охватило и армию. «Такое же положение, — говорил на IX пленуме Мао Цзэ-дун, — существует и в городах, на заводах, в учебных заведениях». Причиной этих явлений он объявил наличие в рядах КПК весьма значительного числа «плохих элементов» и «врагов» — 10% и указал, что к ним должны быть приняты самые строгие меры. Другими словами, прежние попытки свалить вину за провал «скачка» на низовые кадры партии были дополнены обвинением значительного числа работников партии во «враждебной деятельности». В этой связи Мао Цзэдун и его сторонники провели на IX пленуме решение о продолжении и усилении преследований всех недовольных курсом и последствиями «большого скачка».
В развитие установок IX пленума в 1961 —1962 гг. был разработан ряд документов, в которых определялись основные меры «урегулирования» в области промышленности, торговли, сельского хозяйства, просвещения и т. п.
Курс на «урегулирование» в области сельского хозяйства выразился прежде всего в коренной реорганизации народных коммун, превращении производственной бригады в основную хозяйственную и хозрасчетную единицу, в восстановлении оплаты по труду, в отмене бесплатного питания. Крестьянам были возвращены приусадебные участки (их общая площадь могла составлять от 5 до 7%, а в ряде мест и до 10% общего земельного фонда бригад), вновь стали поощряться занятия крестьян подсобными промыслами, разведение птицы и свиней, был взят курс на восстановление сельских рынков. Права коммун и больших производственных бригад на использование ресурсов производственных бригад были резко ограничены. Коммуны, таким образом, перестали существовать как единая хозяйственная организация. За ними сохранились функции низовых органов государственной власти. В то же время в 1961 — 1962 гг. во многих районах страны развал коммун привел к частичному восстановлению единоличных хозяйств.
Чтобы любой ценой в кратчайшее время восстановить заинтересованность крестьян в результатах труда, обеспечить рост производства, местные власти шли на увеличение размеров приусадебных участков за счет пустующих земель и части земельных фондов бригад, практиковали закрепление части общего задания бригады за отдельными дворами. Этот комплекс мер по восстановлению сельскохозяйственного производства получил название «саньцзы ибао» — «три свободы» (местных рынков, приусадебных участков и подсобных промыслов) и «одно обязательство» (доведение заданий до отдельных крестьянских дворов при самостоятельной ответственности последних за прибыль и убытки).
Вновь стало поощряться восстановление и развитие различных видов кооперации кустарей, мелких торговцев, создание «кооперативных групп», занимавшихся на комиссионных началах розничной торговлей, организацией закусочных, мастерских бытового обслуживания. Разрешено было заниматься кустарным промыслом в городах. Особое внимание уделялось восстановлению и развитию снабженческо-сбытовой кооперации. В городах ввели коммерческую торговлю. Повсеместная острая нехватка продовольствия и товаров широкого потребления вынудила резко снизить нормы выдачи продуктов питания в рамках жесткой карточной системы \
В области промышленности чрезвычайные меры выразились в закрытии и консервации многих промышленных предприятий и строительных объектов, в резком сокращении капитального строительства. Закрытие предприятий и нехватка продовольствия повлекли меры по сокращению численности рабочих и вообще городского населения, проводившиеся в административном порядке. В 1961 — 1962 гг. из городов в деревню было направлено более 30 млн. человек. Предприятиям запрещалось производить набор рабочей силы из сельских районов. Почти все промышленные предприятия получили указания начать выпуск техники и различных видов продукции, необходимых сельскому хозяйству. Были сделаны шаги к восстановлению централизованного начала в области управления промышленностью и строительством, стала изживаться уравниловка в системе оплаты.
Острота внутриполитического положения побудила руководство КНР выступить с призывом к «единству и сплочению всей партии, всей нации». Этот призыв явился лейтмотивом речи Лю Шао-ци 30 июня 1961 г., произнесенной по случаю 40-летия КПК. В духе этого курса в августе — сентябре 1961 г. ряд видных деятелей КНР на встречах с представителями интеллигенции призвали ее к активизации деятельности, к творческим дискуссиям,
1 В 1961—1962 гг. в большинстве районов страны хлопчатобумажные ткани, матерчатая обувь, мыло и ряд других товаров практически не выдавались даже по крайне ограниченным нормам — около 1 м ткани и одной пары обуви на человека в год.
говорили о недопустимости администрирования и «волевых» решений в области научной и творческой работы, т. е. по сути принесли интеллигенции извинения за нигилистическое отношение к ней в годы «скачка».
Ценой громадных усилий и затрат к концу 1962 г. — последнего года второй пятилетки, сорванной «большим скачком», удалось добиться лишь остановки спада производства.
Борьба по вопросу о путях развития КНР в 1961—1962 гг. Уже в первые годы «урегулирования» встал вопрос о путях и методах социально-экономического развития КНР после ликвидации наиболее тяжелых последствий «большого скачка». Его провал оказал глубокое влияние на широкие круги партийных и хозяйственных руководителей КНР: в центре и на местах множилось число кадровых работников, рядовых коммунистов, убеждавшихся на реальных фактах в ошибочности и бесперспективности маоистских экономических «теорий» и проектов. Большинство партийных и хозяйственных руководителей стремилось возродить опыт строительства периода первой пятилетки, а также развить и закрепить часть мер, введенных в чрезвычайном порядке в 1961 — 1962 гг.
В китайской центральной печати появились статьи, в которых говорилось, что «нельзя одержать победы одним наскоком», что необходимо «заложить прочную основу, спокойно работать, постепенно идти вперед», критиковался субъективизм, отрыв от реальных условий, пренебрежение объективными законами развития К На основании рекомендаций, разработанных в начале 1962 г. финансово-экономической группой Политбюро ЦК КПК во главе с Чэнь Юнем и одобренных Лю Шао-ци, Чжоу Энь-лай на третьей сессии ВСНП второго созыва в апреле 1962 г. говорил о необходимости добиться улучшения работы по планированию, провести в перспективе комплексное балансирование отраслей народного хозяйства.
В 1961 — 1962 гг. наметилась тенденция к пересмотру приоритетов в политике капиталовложений в области промышленности. При значительном сокращении капиталовложений в тяжелую и горнодобывающую промышленность предпринимались усилия к тому, чтобы развивать химическую промышленность, особенно производство удобрений, добычу и переработку нефти, производство электроэнергии путем строительства средних и мелких электростанций (строительство крупных гидро- и теплоэлектростанций было законсервировано).
Снижение централизованных капиталовложений в крупную гражданскую промышленность пытались компенсировать развитием местных кустарных, мелких и средних предприятий. Газета «Дагун бао» писала, что «громадное число мелких сельскохозяйственных орудий и мелких предметов повседневного обихода
1 См. «Жэньминь жибао», 27. II. 1961; 29. III. 1962.
удобнее производить на предприятиях кустарной, а не крупной промышленности» К В октябре 1962 г. было восстановлено Центральное управление кустарной промышленности при Госсовете.
Особенно остро стоял вопрос об обеспечении стабильного роста и модернизации сельскохозяйственного производства. Ряд партийных и хозяйственных руководителей КНР в 1961 — 1962 гг. предлагали официально принять на определенный период практику закрепления производственных заданий за отдельными дворами в тех районах и коммунах, где политика «коммунизации» привела к особенно тяжелым последствиям. Летом 1962 г. на заседании Секретариата ЦК КПК Дэн Сяо-пин отмечал, что во многих районах «крестьяне потеряли веру в коллективное хозяйство», «довольно большое число крестьян требует раздела земли». Указав на значительное уменьшение объема производства продовольствия по сравнению с 1957 г. и на неотложность задачи его увеличения, Дэн Сяо-пин высказал мнение, что в этой обстановке можно пойти на частичное восстановление единоличных хозяйств. За официальное введение системы «саньцзы ибао» высказывались и ведавшие в ЦК КПК вопросами сельского хозяйства кандидат в члены Политбюро Тань Чжэнь-линь, заведующий отделом ЦК КПК по работе в деревне Дэн Цзы-хуэй и др. Это предложение, разосланное на места для обсуждения, встретило во многих районах поддержку местных партийных и хозяйственных руководителей и вскоре начало проводиться в жизнь2. В конце 1962 г. было принято решение вернуть в ведение государства тракторные станции и крупную сельхозтехнику, переданную в 1958 г. коммунам (из-за отсутствия в коммунах соответствующих кадров и ремонтной базы большинство машин было приведено в негодность). В целом эти предложения означали ориентацию на сравнительно длительный период планового социально-экономического строительства. В социальном плане этот курс был рассчитан на то, чтобы учесть возможности и интересы всех основных классов и социальных слоев КНР. Его осуществление требовало внедрения научных методов хозяйствования, принципа материальной заинтересованности, а в области политической — расширения экономической и политической демократии, укрепления соответствующих институтов в политической структуре страны и в партии.
Однако Мао Цзэ-дун и его сторонники, признавая отдельные промахи и ошибки в ходе «скачка», отнюдь не желали признавать ошибочность своего курса в целом. В выступлении на IX пленуме
1 «Дагун бао», 28. VIII. 1961.
2 По отдельным данным, на основе системы «саньцзы ибао» в провинциях Юго-Западного Китая использовалось от 20 до 50% земли. В 1962 г. в провинции Юньнань урожай с приусадебных участков превышал урожай с полей бригад. В Гуандуне земля распределялась по дворам в соответствии с количеством рабочей силы («Far Eastern Economic Review», February 1, 1968, p. 193).
ЦК КПК (1961 г.) Мао Цзэ-дун трактовал переход к «урегулированию» как «привал» между двумя переходами войск на марше. Ссылаясь на выдвинутую Чэнь Бо-да «теорию» о якобы циклическом характере процесса строительства социализма, он говорил об «урегулировании» как о некоем естественном звене между двумя высокими циклами, в ходе которого происходит закрепление «достижений» предыдущего цикла бурного развития. Недостатки «скачка» Мао Цзэ-дун видел главным образом в повсеместном увлечении «большими масштабами». Он заявил: «В конечном счете все равно нужно действовать по принципу «напрягая все силы»... надо поддерживать генеральную линию» («трех красных знамен». — Авт.). Эти заявления Мао Цзэ-дуна на пленуме ЦК партии говорили о том, что он и его сторонники отнюдь не оставляли планов возвращения в определенной ситуации к несколько подправленной схеме своего «особого», «скачкового» курса.
Сторонники реалистического курса, сознавая, что его проведение невозможно без поддержки и соответствующей ориентации массы партийных и хозяйственных руководителей, использовали для этой цели в 1961 — 1962 гг. различного рода закрытые совещания кадровых работников, руководителей промышленности и сельского хозяйства, на которых они критиковали установки «скачка» и анализировали его тяжелые последствия.
На расширенном рабочем совещании в ЦК КПК кадровых работников семи высших ступеней, состоявшемся в декабре 1961— январе 1962 г., в присутствии 7 тыс. руководящих работников КПК Лю Шао-ци, в частности, указал, что «нынешние трудности на 3/ю — результат стихийных бедствий, а на 7/ю — результат ошибок». В выступлениях на этом же совещании Лю Шао-ци и Дэн Сяо-пин отмечали также, что «кампания борьбы против правых» в ее жестких формах является «ошибкой», «перегибом», что в ходе этой кампании загублено много честных и преданных кадровых работников.
В конце 1961 — начале 1962 г. началась реабилитация кадров партии, обвиненных в «правом» уклоне в ходе кампаний 1959— 1961 гг. В июле 1962 г. Пэн Дэ-хуай обратился в ЦК КПК с письмом, в котором ставил вопрос о снятии с него обвинения в «правом» уклоне и раскольничестве, отмечал, что многие меры, принятые в последние годы, совпадали с его оценками и предложениями.
Свой вклад в борьбу за утверждение реалистической программы строительства нового Китая вносила интеллигенция, работники науки КНР. В условиях, когда открытая критика маоистских установок была невозможна, ряд представителен этих кругов избрали в 1961—1962 гг. форму иносказательных заметок, пьес, романов и комментариев на исторические темы.
В 1961 г. писатель и историк, заместитель мэра Пекина У Хань опубликовал драму «Разжалование Хай Жуя». В ней
восхвалялся отважный сановник, военачальник эпохи Мин — Хай Жуй, не побоявшийся выступить с критикой императора. Он говорил императору: «Раньше ты еще делал кое-что хорошее, а что ты делаешь теперь? Исправь ошибки, дай народу жить в счастье. Ты совершил слишком много ошибок, а считаешь, что во всем прав и потому отвергаешь критику». Многие справедливо усматривали в пьесе намек на расправу Мао Цзэ-дуна с Пэн Дэ-хуаем. В 1961 — 1962 гг. эта пьеса в разных редакциях ставилась во многих театрах страны *.
Со статьями, в иносказательной форме критикующими действия Мао Цзэ-дуна, в те же годы выступили один из секретарей Пекинского горкома КПК — Дэн То (ранее редактор «Ж.эньминь жибао») и главный редактор журнала Пекинского горкома КПК «Цяньсянь» Ляо Мо-ша. Объектом критики и осмеяния в их статьях было «великое пустословие» (так они называли маоистские рассуждения о «ветре с Востока» и «ветре с Запада», отрыв от реальных условий), «хвастовство» — культистские претензии Мао Цзэ-дуна, его заявления о способности решить все проблемы, опираясь на «субт^ективный фактор», «амнезия» — болезнь, которую авторы трактовали как неспособность сдержать слово и выполнить свои обещания, забвение отношений дружбы с СССР.
К лету — осени 1962 г., когда наметилось некоторое улучшение продовольственного положения и встал вопрос о переходе от чрезвычайных мер к долговременному курсу, критика политики «большого скачка» достигла особого размаха.
В июне 1962 г. под знаком такой критики прошло совещание административно-хозяйственных кадров и экономистов КНР. Бывший заместитель начальника Государственного статистического управления Госсовета КНР, директор Института экономики АН КНР Сунь Е-фан указал в своем выступлении на субъективизм, на подмену научного анализа экономики и ее законов волюнтаристскими установками как на главные причины тяжелых результатов политики «большого скачка» и народных коммун. Одновременно на конференции деятелей литературы и искусства, посвященной обсуждению произведений на темы жизни деревни, оценка «скачка» и народных коммун как трагедии, обрушившейся на Китай, прозвучала в выступлениях большинства участников в очень острой форме.
В августе 1962 г. в КНР стало широко распространяться новое издание работы Лю Шао-ци «О самовоспитании коммуниста», написанной им в 1939 г. В главе «Быть достойными учениками Маркса и Ленина», несмотря на оговоренную новую редакцию, в числе учеников Мао Цзэ-дун не упоминался. В новом издании были усилены разделы и главы, посвященные критике так
1 Впоследствии организаторы «культурной революции» открыто заявили, что рассматривают пьесу У Ханя как прямой намек на смещение Пэн Дэ-хуая после Лушаньского пленума, как попытку «реабилитировать» и «ободрить» исключенных из партии «правых» и их сторонников.
называемого абсолютизирующего подхода к внутрипартийной борьбе, при котором «кадрам партии наносятся тяжелые удары», «искусственно выискиваются объекты борьбы для ведения борьбы ради борьбы», в результате чего сама внутрипартийная борьба «превращается в детскую забаву» К Совершенно определенный смысл приобрели и сохраненные в работе замечания о позиции «некоторых товарищей». «Ничего не смысля в марксизме-ленинизме или жонглируя марксистско-ленинской терминологией, -— говорилось в работе, — они мнили себя «китайским Марксом» либо «китайским Лениным», строили из себя Маркса и Ленина в партии. Более того, они без зазрения совести требовали от членов нашей партии, чтобы их уважали, как Маркса и Ленина, чтобы их поддерживали как «вождей», чтобы к ним питали верность и любовь» 2.
Волна недовольства и критических выступлений, охватившая многие партийные организации в 1961 — 1962 гг., возникновение новых тенденций во внутрипартийной жизни и в экономической политике привели Мао Цзэ-дуна и его группу к выводу, что дальнейшее развитие этих процессов сделает невозможным осуществление их программы, несет в себе прямую угрозу их положению в партии и в стране.
Будучи вынужденным в кризисной обстановке отступить, предоставить Лю Шао-ци, Дэн Сяо-пину и другим известную свободу действий в ликвидации особо тяжелых последствий «скачка», Мао Цзэ-дун готовился к новому вмешательству в определение курса КНР, прежде всего путем усиления своего контроля над армией.
После назначения Линь Бяо на пост министра обороны Мао Цзэ-дун начал чистку и идеологическую обработку НОА. Уже в 1960 г. были сделаны первые шаги по превращению НОА в «школу идей Мао Цзэ-дуна». В решении расширенного заседания Военного совета ЦК КПК «Об усилении идейно-политической работы в армии» от 20 октября 1960 г. говорилось: «Главным содержанием теоретической учебы всех кадровых работников должны стать произведения Мао Цзэ-дуна. Основным предметом военного обучения и политической подготовки в воинских частях, академиях и училищах должны стать труды Мао Цзэ-дуна. Следует целиком и полностью перестроить военную и политическую подготовку, изъяв из учебных пособий все разделы, которые не соответствуют идеям Мао Цзэ-дуна». В указании Главного политуправления, данном в конце 1960 г., говорилось: «В целях последовательного выполнения директивы ЦК относительно искоренения контрреволюции и дальнейшей чистки внутри армии представляется необходимым и своевременным провести внутреннюю чистку в масштабах всей армии, сочетая ее с работой по исправ лению сти ля и упорядочению низовых организаций». Согласно
1 См. Лю Шао-ци. О самовоспитании коммуниста. Пекин, 1965, стр. 57.
2 Там же, стр. 94.
докладу Главпура и Военного совета, к марту 1961 г. было «упорядочено» 82% армейских партячеек.
Другим средством сохранения и упрочения своих позиций Мао Цзэ-дун и его сторонники стремились сделать «особый» курс КНР во внешней политике.
Поворот во внешней политике КНР в начале 60-х годов. Отход руководства КПК от согласованной линии международного коммунистического движения. Провал «большого скачка» означал крах плана маоистов добиться идеологической гегемонии в международном коммунистическом движении и социалистическом лагере, продемонстрировать «преимущества» маоцзэдуновских установок во внутренней политике, которые на протяжении ряда лет противопоставлялись политике и опыту других социалистических стран. Провал «скачка» обнаружил беспочвенность претензий Мао Цзэ-дуна на «особый», «выдающийся вклад» в теорию и практику социалистического строительства, ставил под сомнение правомерность претензий на существование «идей Мао Цзэ-дуна» вообще. Маоисты опасались также, что в обстановке углублявшегося кризиса вопрос об ответственности инициаторов «скачка» за его последствия может встать еще более остро, чем на VIII пленуме ЦК КПК.
В этих условиях Мао Цзэ-дун и его сторонники уже в конце 1959 — начале 1960 г. выступили инициаторами и проводниками националистического поворота в политике КПК и КНР на международной арене. Сознательно провоцируя столкновения с социалистическими странами и марксистско-ленинскими партиями, маоисты начали свертывать межпартийные и межгосударственные отношения с ними, прежде всего форсируя ухудшение отношений с КПСС и Советским Союзом. Таким путем они рассчитывали отвлечь внимание партии и народа от нараставших внутренних трудностей, ослабить позиции тех сил, которые выступали внутри страны против маоистских экспериментов, за использование проверенного жизнью опыта социально-экономического строительства социалистических стран. Наконец, этот националистический поворот Мао Цзэ-дуна и его сторонников во внешней политике был вызван поисками новой тактической линии в борьбе за обеспечение Китаю любой ценой положения «сверхдержавы». Центр тяжести гегемонистских планов маоистов после провала «скачка» переносится с внутренней политики на поиск различных комбинаций на международной арене, построенных на националистической основе.
Для маскировки сущности такого поворота маоистам были нужны «теоретические» аргументы. С этой целью был выдвинут вопрос об «особой», отличной от позиции КПСС и других марксистско-ленинских партий позиции руководства КПК по проблемам мирного развития революции, возможности предотвращения мировой войны в современных условиях. Обнародование «особой» позиции руководства КПК было приурочено к празднованию
90-летнсй годовщины со дня рождения В. И. Ленина в апреле 1960 г. В серии статей, объединенных в сборник «Да здравствует ленинизм!», содержались обвинения в адрес марксистско-ленинских партий в «ревизионизме», в «отходе от ленинизма», в «трусости» перед империализмом, заявлялось, что даже большая война с применением современных средств массового уничтожения может быть лишь путем к созданию «на развалинах империализма» новой цивилизации еще «более быстрыми темпами».
КПСС и другие марксистско-ленинские партии, исходя из задач сохранения единства и сплоченности международного коммунистического движения, приняли решение не развертывать открытой полемики по поднятым руководством КПК вопросам. В соответствии с принятой практикой ряд братских партий и прежде всего КПСС предложили руководству КПК обсудить эти вопросы во внутрипартийном порядке. Однако такой подход не отвечал планам маоистов форсировать в ближайшее время ухудшение и свертывание отношений между КПК и КПСС, КНР и Советским Союзом. Поэтому во второй половине 1960 г. руководство КНР предприняло новые шаги, ставившие целью ухудшить отношения с КПСС и СССР. В июне 1960 г. китайские руководители использовали для пропаганды своих взглядов и нападок на КПСС трибуну непартийного форума — сессию Генерального совета Всемирной федерации профсоюзов, проходившую в Пекине, а затем встречу представителей коммунистических и рабочих партий в Бухаресте1.
С июля 1960 г. китайские власти начали провоцировать на китайско-советской границе инциденты. Одновременно, готовясь свалить вину за провал «скачка» на Советский Союз, руководство КНР сознательно повело дело к тому, чтобы поставить Советское правительство перед необходимостью отозвать из КНР советских специалистов. Еще в начале 1960 г. соответствующие инстанции КНР были поставлены в известность о многочисленных фактах недоверия к советским специалистам, о фактическом отстранении многих из них от работы, о грубых нарушениях норм монтажа и эксплуатации советского оборудования. Такая практика была чревата опасными последствиями для состояния и безопасности производства на предприятиях КНР, вела к дискредитации советских специалистов и помощи СССР. После опубликования сборника «Да здравствует ленинизм!» китайские власти начали обработку советских специалистов в духе «особых» установок, создавали вокруг советских людей, работавших в Китае, обстановку слежки и подозрений. Советская сторона неоднократно указывала на недопустимость подобной практики. Однако все оставалось без изменений. В августе 1960 г. большинство советских специалистов (в это время в КНР работало около 1600 че-
1 См. О. Б. Борисов, Б. Т. Колосков. Советско-китайские отношения, стр. 212—216.
ловек) выехало на родину. В КНР факт отзыва советских специалистов стал широко использоваться для нагнетания антисоветских настроений, для «объяснения» нараставших экономических трудностей. Однако эти попытки могли ввести в заблуждение лишь несведущих: крутое падение производства в промышленности началось задолго до отъезда специалистов. В ноябре 1960 г., а затем в 1961 и 1963 гг. Советское правительство предлагало вновь направить в КНР специалистов, в случае если им будут созданы нормальные условия для работы. Отказ китайской стороны ясно показал, что состояние экономики страны в данном случае интересовало ее меньше всего 1.
На состоявшейся по инициативе КПСС 17—22 сентября 1960 г. встрече представителей КПСС и КПК, в ходе работы редакционной комиссии по подготовке проекта Заявления Совещания коммунистических и рабочих партий, в рассылавшихся от имени ЦК КПК документах представители руководства КПК стремились расширить круг конфликтных вопросов2. Остро нуждаясь хотя бы в видимости поддержки своего курса на международной арене, руководство КПК, концентрируя свои нападки против КПСС, усиленно зондировало на этот счет позиции различных коммунистических и рабочих партий. Используя приверженность руководства Албании к порядкам культа личности, посулы увеличить экономическую и военную помощь, маоисты в 1960 г. втянули руководство Албанской партий труда в фарватер своего «особого» курса.
На Московское совещание коммунистических и рабочих партий, состоявшееся в ноябре — декабре 1960 г., руководство КПК шло с расчетом подменить принципиальную дискуссию обсуждением ее «обвинений» в адрес КПСС, стать центром притяжения для всех хоть сколько-нибудь колеблющихся в отношении согласованной линии и принципов единства международного коммунистического движения сил, надеясь сколотить из них в итоге прокитайский блок. С этой целью китайская делегация на Совещании не только повторила «особые» маоистские установки по вопросу о войне и мире, свои обвинения против КПСС в «диктате» и т. п., но настойчиво отстаивала право на фракционную деятельность в международном коммунистическом движении, право меньшинства не считаться с позицией большинства.
Позиция китайской делегации, поддержанная лишь представителями АПТ, подверглась на Совещании серьезной критике по всем пунктам. Марксистско-ленинские партии осудили раскольнические тенденции в деятельности руководства КПК, указали на их вредные последствия для дела единства и сплоченности международного коммунистического движения. Столкнувшись с решительным отпором и оказавшись практически в полной изо-
1 См. О. В. Борисов, Б. Т. Колосков. Советско-китайские отношения, стр. 256—260.
2 См. там же, стр. 217—219.
ляции, китайская делегация, возглавлявшаяся Лю Шао-ци, подписала Заявление Совещания — его основной документ, в котором излагалась согласованная генеральная линия марксистско-ленинских партий и фактически отвергались «особые» тезисы руководства КПК.
Несмотря на это, уже в январе 1961 г. на IX пленуме ЦК КПК, где обсуждался отчет китайской делегации, Мао Цзэ-дун и его сторонники выступили за дальнейшее проведение «особого» курса и его пропаганду. Мао Цзэ-дун заявил, что полемика, прежде всего против КПСС, будет продолжаться на основе тезисов, изложенных в сборнике «Да здравствует ленинизм!».
В 1961 —1962 гг. Мао Цзэ-дун и его группа пытались проводить тактику сколачивания прокитайского блока внутри социалистического лагеря, делая особую ставку на втягивание в фарватер своей политики социалистических стран Азии. С этой целью они чередовали меры давления с заявлениями об «особо дружественном» отношении КНР к этим странам. В то же время, стремясь развязать себе руки для националистических комбинаций на антисоветской основе, маоисты упорно продолжали курс на свертывание межпартийных и межгосударственных отношений с КПСС и СССР. В конце 1960 и в 1961 г. китайское руководство пересмотрело все ранее заключенные с СССР соглашения по экономическому и научно-техническому сотрудничеству в сторону их резкого сокращения. В 1961 г. объем товарооборота между КНР и СССР снизился на 47% по сравнению с 1960 г., в 1962 г.— еще на 18% К
В то же время в этот период Мао Цзэ-дун и его сторонники были вынуждены проводить свой «особый» курс на международной арене более осторожно и замаскированно, чем в 1960 г. Избегая прямых выпадов в адрес КПСС и других марксистско-ленинских партий, маоисты использовали в качестве рупора своих взглядов выступления руководителей АПТ, которые перепечатывались в китайской прессе. Известная смена тактики и спад маоистской «активности» на международной арене были вызваны, видимо, необходимостью учесть итоги Московского совещания и трудным экономическим положением страны. В то же время это было связано с нараставшим в 1961—1962 гг. критическим отношением в партии к маоистской политике.
Хотя большинство китайских руководителей под давлением Мао Цзэ-дуна и его сторонников поддержали поворот к «особому» курсу во внешней политике, многие из них считали достаточным для этих целей «умеренное», главным образом идеологическое, «противостояние» по отдельным вопросам политики, не доводя дело до разрыва связей с марксистско-ленинскими партиями и социалистическими странами. События 1961 — 1962 гг. по-
1 См. О. 5. Борисов, В. Т. Колосков. Советско-китайские отношения, стр. 263-268, 308.
казали, что «особый» курс Мао Цзэ-дуна оборачивается лишь самоизоляцией КНР от ведущих в экономическом и культурном отношении стран социалистического лагеря, ослаблением позиций КНР на международной арене. Наиболее дальновидные китайские руководители начали осознавать, что антисоветизм маоистов становится серьезным препятствием на пути применения в Китае опыта Советского Союза и других социалистических стран, используется маоистами для сохранения своих установок 1.
Распространению таких взглядов в КНР способствовала и позиция КПСС, последовательно воздерживавшейся от полемики, неоднократно выдвигавшей предложения по партийным и дипломатическим каналам возобновить отношения подлинной дружбы и сотрудничества.
В целом в 1962 г. как в области внутренней, так и в области внешней политики КНР наметились тенденции, ведшие к размыванию и пересмотру маоистских установок.
X пленум ЦК КПК. Новый этап борьбы двух линий в руководстве КНР. К лету 1962 г. Мао Цзэ-дун и его сторонники сочли, что складывающаяся обстановка требует их активного вмешательства в определение курса развития страны. Первые шаги в этом направлении они сделали на состоявшемся в августе — сентябре 1962 г. совещании высших руководящих кадров КПК и X пленуме ЦК КПК (24-27 сентября 1962 г.).
На совещании Мао Цзэ-дун выразил недовольство мерами, предлагавшимися Ли Фу-чунем, Ли Сян-нянем, Бо И-бо для «урегулирования» в области промышленности, видимо стремясь таким образом зарезервировать их пересмотр в дальнейшем. Объектом критики за меры в области сельского хозяйства, особенно за поддержку системы «саньцзы ибао», он избрал Дэн Цзы-хуэя. На пленуме с основным докладом по вопросам сельского хозяйства так же, как и накануне форсированного кооперирования деревни в октябре 1955 г., выступил «рупор» Мао Цзэ-дуна — Чэнь Бо-да. В его докладе резко критиковались попытки введения системы «саньцзы ибао» и восхвалялся маоистский курс — замысел народных коммун, установки «сначала кооперация, затем механизация», «сельское хозяйство — основа». Смысл выступления Чэнь Бо-да раскрыли дальнейшие события. Мао Цзэ-дун и его сторонники, не решаясь в тогдашней обстановке открыто выступать с подновленным вариантом «коммунизации», стремились сохранить лозунг народных коммун в документах партии хотя бы в самой общей форме. Принятое X пленумом закрытое решение «О дальнейшем укреплении коллективного хозяйства народных коммун и развитии сельскохозяйственного производства», в котором определялись основные положения долговременной политики в обла-
1 На сессии ВСНП в декабре 1964 г. отмечалось, что «в годы экономических трудностей», т. е. в 1961—1962 гг., в КПК имелась «небольшая группа>> людей, выступавших за разрядку в отношениях между КНР и СССР.
сти сельского хозяйства, в промышленности, принципы планирования, оказалось компромиссным. В нем, с одной стороны, в общей форме одобрялись маоцзэдуновские установки в отношении деревни, говорилось о необходимости поддерживать курс «трех красных знамен». С другой —оно свидетельствовало о том, что сторонникам реалистических мер удалось в свою очередь закрепить в качестве долговременного курса многое из практики «урегулирования».
Ввиду тяжелого состояния деревни предлагалось в течение неопределенного периода при составлении единых планов народного хозяйства брать за основу развитие сельского хозяйства и составлять народнохозяйственные планы в очередности: сельское хозяйство, легкая промышленность, тяжелая промышленность. Предлагалось также пересмотреть распределение капиталовложений между отраслями народного хозяйства в сторону увеличения капиталовложений в сельское хозяйство.
В решении X пленума подтверждалось положение о том, что основной хозяйственной и хозрасчетной едипицей является производственная бригада, причем подчеркивалось, что такой порядок должен быть сохранен «в течение не менее 30 лет». На длительный период предлагалось также не менять структуру и размеры коммун. Эти положения были попыткой на долгое время затруднить возврат к новой «коммунизации». Чтобы усилить стимулы к развитию производства, предлагалось «на определенный период и в целесообразных размерах установить твердые нормы сельскохозяйственного налога и централизованных поставок продовольствия», запрещалось «органам всех ступеней самостоятельно увеличивать размер налогов и вводить разверстку». Продукцию сверх этих размеров предлагалось закупать через снабженческосбытовую и другие формы кооперации и различные государственные торговые организации, развивая «товарный обмен между городом и деревней». Особую роль в этом отношении должны сыграть, указывалось в решении, реализация лозунга «учиться торговать», «совершенствование форм социалистической торговли», политика «рациональных цен» (установление цен с учетом района, качества, ассортимента и сезона). «Районы, поставляющие государству больше сельскохозяйственной продукции, — говорилось в решении, — должны соответственно получать больше промышленной продукции».
Внедрение техники, новых методов агротехники, удобрений рекомендовалось проводить «путем образцово-показательного применения», с учетом условий различных районов и по этапам, в тесном сотрудничестве со специалистами, техниками и учеными. На этой основе предполагалось осуществление «в основном» задачи модернизации сельского хозяйства в течение 20—25 лет.
В целом это были наметки курса для решения проблем китайской деревни в течение длительного периода посредством планомерного усиления помощи сельскому хозяйству со стороны го-
сударства с упором на экономические меры. «Мы должны получать сельскохозяйственную продукцию главным образом путем экономического, а не административного воздействия», — говорилось в постановлении пленума. Подчеркивалась необходимость действовать планомерно, «опираясь на действительность, а не на субъективные представления», обращалось внимание на демократический централизм, на недопустимость единоличных и самовольных решений.
Не считая, видимо, возможным в то время что-либо противопоставить такому курсу, Мао Цзэ-дун и его сторонники на X пленуме предприняли шаги к тому, чтобы воспрепятствовать развитию опасных для них тенденций в области идейно-политической и организационной жизни партии, подготовить «теоретическую базу» для борьбы против своих противников, для продвижения своих установок в дальнейшем.
Мао Цзэ-дун на X пленуме заявил, что он отлично понимает смысл «эзоповских» выступлений в печати, «моду», по его словам, на «писание исторических пьес и романов», и назвал эти выступления «антипартийной деятельностью». Чтобы остановить усилившийся процесс реабилитации так называемых правых, Мао Цзэ-дун и его сторонники провели в коммюнике пленума тезис о «важном историческом значении VIII пленума ЦК 8-го созыва», который «победоносно разгромил наступление правого оппортунизма, т. е. ревизионизма, отстоял линию партии». X пленум официально вывел из состава Секретариата ЦК сторонников Пэн Дэ-хуая на Лушаньском пленуме — Хуан Кэ-чэна и Тань Чжэна.
Готовясь к продвижению своих установок, Мао Цзэ-дун выдвинул на X пленуме КПК «теорию волнообразного развития классовой борьбы» в течение всего периода строительства социализма — маоистскую разновидность антимарксистской концепции о якобы сохраняющейся до полной победы коммунизма острейшей классовой борьбе. Он утверждал, что «на историческом этапе социализма все еще существуют классы, классовые противоречия и классовая борьба, существует борьба между двумя путями — социалистическим и капиталистическим, существует опасность реставрации капитализма». «Отныне мы должны говорить об этом каждый год, каждый месяц, каждый день», — говорил Мао Цзэ-дун. С позиций этой «теории» все противники маоистов оказывались «классовыми врагами», а всякий поиск путей развития вне рамок «идей» Мао Цзэ-дуна — проявлением «классово чуждых» взглядов.
Под предлогом необходимости борьбы против «угрозы реставрации» Мао Цзэ-дуп и его сторонники провели на пленуме решение о новой кампании чисток в партии под названием «кампании за социалистическое воспитание».
На X пленуме Мао Цзэ-дун выступил и с подновленным вариантом своего «особого» курса на международной арене, важ-
нсйшими компонентами которого явились дальнейшее усиление борьбы против КПСС, Советского Союза и других марксистсколенинских партий и социалистических стран и ставка на подчинение великодержавным целям маоистов сил национально-освободительного движения. Готовя почву для перехода к этому курсу, к новому туру «полемики» против марксистско-ленинских партий, Мао Цзэ-дун особо остановился на использовании стран «третьего мира». Если ранее шла речь о «разногласиях» руководства КПК с КПСС и другими компартиями лишь по отдельным вопросам общей линии, то на X пленуме Мао Цзэ-дун объявил КПСС «ревизионистской» партией, а полемику против КПСС и других марксистско-ленинских партий — полемикой «между марксизмом-ленинизмом и ревизионизмом».
Под давлением Мао и его сторонников в коммюнике X пленума — официальном документе ЦК КПК — были впервые открыто зафиксированы «особые» установки маоистов по вопросу о войне и мире, об особой роли национально-освободительного движения, о необходимости борьбы с «современным ревизионизмом». Впервые говорилось также о необходимости «отстаивать» не Декларацию и Заявление Совещаний 1957 и 1960 гг., а «революционные принципы» Декларации и Заявления.
Курс маоистов на усиление борьбы против «современного ревизионизма», против Советского Союза и других социалистических стран имел и ясно выраженный внутриполитический аспект. Чтобы «увязать» кампанию против «современного ревизионизма» на мировой арене с борьбой против противников своего курса внутри страны, Мао Цзэ-дун предложил на X пленуме «китайских правых оппортунистов переименовать в китайских ревизионистов». Это был ход, рассчитанный на то, чтобы затруднить идеологическое воздействие опыта передовых социалистических стран на КПК и КНР, изобразить сторонников применения этого опыта, сторонников единства с СССР «агентами современного ревизионизма».
X пленум ЦК КПК открыл новый этап борьбы внутри руководства КНР, развитие и обострение которой в итоге привело к «культурной революции».
