Нетрадиционные элементы и структура правоотношения

При углубленном анализе правоотношений можно заметить, что отмеченная трехэлементная структура правоотношения является статичной и относительно неопределенной в своем существовании. В этом смысле она отражает скорее выраженную в собственно нормах права абстрактную поведенческую модель отношения субъектов права друг к другу, чем реальную, действующую модель их должного, определенного взаимоотношения по поводу чего-либо. Поэтому она, строго говоря, еще не есть само правоотношение как право в конкретном действии, а есть лишь начальная схема правоотношения (а по сути – казуальная модель объективного права). Этот вывод следует из отсутствия особого отражения в данной структуре реальных целевых действий (бездействия) субъектов (участников) правоотношения по осуществлению возникших у них субъективных прав и юридических обязанностей. Именно эти реальные действия переводят названную трехэлементную структуру правоотношения из статичного и относительно неопределенного (абстрактного) состояния в динамичное, функциональное. Именно в последнем обнаруживается реально осуществляемое, действительное правоотношение, выражающее практическую реализацию норм права в конкретных общественных отношениях – вторую стадию (либо также и третью стадию) их правового регулирования. Не случайно, например, в п.2 ст.484 Гражданского кодекса РФ диспозитивно указывается на обязанность покупателя (как субъекта отношений купли-продажи) совершить даже дополнительные «действия, которые в соответствии с обычно предъявляемыми требованиями необходимы с его стороны для обеспечения передачи и получения соответствующего товара». Однако данный аспект понимания правоотношения не является традиционным для теории права.

Тем не менее, сказанное побуждает теоретически признавать необходимым выделение названных действий субъектов правоотношения в качестве элементной составляющей его структуры. Но здесь в теории права обнаруживается проблема признания и отнесения таких действий к элементам структуры правоотношения.

Согласно одной точке зрения, действия (бездействие) субъектов правоотношения относятся к его содержанию, а по другой точке зрения (но чаще опровергаемой в теории) – к объекту правоотношения. Представляется, что эти точки зрения неосновательны. Действия (бездействие) субъектов правоотношения правильно признавать особым, отдельным элементом его структуры в силу тех же логических оснований, что и в отношении субъектов, содержания (субъектно-правовой связи) и объекта.

С учетом отнесения действий (бездействия) субъектов правоотношения по целевому осуществлению их субъективных прав и юридических обязанностей к числу элементов правоотношения его структура будет нетрадиционно включать в себя уже не три, а четыре относительно самостоятельных, но логически взаимосвязанных элемента. И, конечно, это утверждение в настоящее время будет являться дискуссионным, т.е. проблемой теории права. В связи с этим необходимо его теоретическое обоснование, т.е. разрешение данной проблемы в качестве учебной иллюстрации познавательного анализа вообще проблем теории права и государства.

Практическое целевое осуществление субъективных прав и субъективных юридических обязанностей участников правоотношений посредством их реальных и конкретных целенаправленных действий и бездействия означает в ином (философском) выражении не что иное, а именно целевое объективирование данных прав и обязанностей. И это обусловлено, в первую очередь, целевой связью таких действий и бездействия с объектами правоотношений, без которых эти действия практически бессмысленны. А эти объекты по преимуществу существуют объективно (относительно независимо от воли и сознания субъектов), имея в правоотношениях свою конкретность, поэтому и связь с ними возможна только посредством конкретно объективируемых субъективных прав и субъективных юридических обязанностей. Поскольку данные права и обязанности объективируются в правоотношениях посредством реальных, конкретных целенаправленных действий и бездействия их субъектов, то вполне логично назвать их объективной стороной правоотношений, проявляемой или наблюдаемой и выявляемой как их участниками, так и третьими, сторонними лицами, в том числе и судом при разрешении спорных правоотношений. Именно в ней находит свое практическое выражение реализация норм права в их основной регулятивной части - диспозиции. На такое функциональное соотношение норм права и фактических действий обращено особое внимание в отечественной литературе.[420]

В этой связи можно отметить имеющее большое познавательное и подтверждающее значение следующее мнение: «…реализация нормы права – это использование субъектами права своих правовых возможностей (своей правоспособности) посредством активных правомерных действий (курсив наш), соответствующих требованиям реализуемой нормы, для достижения своих правомерных целей и удовлетворения своих законных интересов – приобретения и осуществления своих индивидуально-конкретных субъективных прав и исполнения своих индивидуально-конкретных субъективных юридических обязанностей»[421]. Правда, данное определение целей реализации нормы права представляется неполным, поскольку эти цели сводятся только к приобретению и осуществлению субъективных прав и обязанностей и не связаны с объектом правоотношения, в котором действительно заключена основная цель реализации нормы права – удовлетворение определенной (материальной или духовной) потребности и выражающих ее законных интересов субъектов правоотношения. Субъектная цель реализации нормы права выражается как раз в этом удовлетворении, а не просто в приобретении и осуществлении названных прав и обязанностей ради самих себя.

Объективная сторона правоотношений заключается именно в правомерных действиях или бездействии его субъектов по целевому осуществлению своих субъективных прав и юридических обязанностей – тех действий и бездействия, которые предполагаются реализуемыми в этих правоотношениях нормами права. Если такие действия или бездействия будут неправомерными, то и правоотношения, соответственно, будут неправомерными, например, в случаях злоупотребления субъектами через эти действия и бездействие своими правами и обязанностями, правомочиями и полномочиями. Более того, такие (неправомерные) действия и бездействие должны вызвать другие – правозащитные отношения, т.е. они трансформируются из объективной стороны как структурного элемента одних правоотношений в юридические факты как стартовый (вводный) элемент этих других правоотношений. В этом обнаруживается наличие познавательной проблемы теории права, в частности выражающей диалектику правоотношений: - их взаимосвязь, взаимопереход, взаимозамену и т.д. как в целом, так и поэлементно.

Вместе с тем, в данном аспекте объективной стороны правоотношений проявляется проблема пределов осуществления (через действия и бездействие) субъективных прав и юридических обязанностей участников правоотношений.[422] Основными вопросами здесь являются по преимуществу злоупотребление субъектами своими правами и обязанностями (правомочиями), превышение должностных полномочий, а также халатность должностных лиц, которые связаны с определением критериев пределов осуществления субъективных прав и субъективных юридических обязанностей, в особенности в вопросе о халатности как неправомерном бездействии государственных органов, их должностных лиц и определении ее отраслевой относимости: – к деликтным отношениям вообще или к уголовно-правовым либо административно-правовым отношениям в особенности.

В общетеоретическом плане критерием пределов осуществления названных прав и обязанностей субъектов правоотношений можно считать индуктивно-дедуктивное соответствие реальных, конкретных действий и бездействия этих субъектов, во-первых, предполагаемым (дедуктивно) реализуемыми нормами права действиям и бездействию, а во-вторых, - целям и пределам этих норм права, в том числе выраженным в обычных законах и в конституционных положениях (например, в ст.17 ч.3, ст. 55 Конституции РФ о пределах осуществления и ограничений прав и свобод граждан).

Правомерные действия или бездействие субъектов правоотношения объективируют целевую реализацию их субъективных прав и субъективных юридических обязанностей определенным образом – через демонстрацию и доказательство субъектами этой реализации. Последние в особенности подтверждают наличие у правоотношения именно объективной стороны как отдельного элемента его структуры.

Объективная сторона правоотношений выражается в наличии у них и процедурной, процессуальной формы (порядка) целевого осуществления субъективных прав и субъективных юридических обязанностей их субъектов. При этом имеются в виду не столько и не только судебно-процессуальные правоотношения, а любые правоотношения, поскольку все они возникают и осуществляются, изменяются и прекращаются в определенном пространстве и времени, которые предполагают наличие порядка (в том числе последовательности) действия и бездействия в них субъектов правоотношений. Это можно назвать наличием у этих действий и бездействия определенного алгоритма, связанного со сроками, местом, способом и пределами их совершения (осуществления). Все это также составляет познавательную проблему теории права в вопросе о структуре правоотношений и в особенности - ее объективной стороне как реализующем элементе этой структуры.

Наконец, действия и бездействие субъектов правоотношений по целевому осуществлению своих субъективных прав и субъективных юридических обязанностей связаны с получением результатов как объективированного выражения достижения целей реализуемых в правоотношениях норм права. Это также отличительно характеризует данные действия и бездействие как объективную сторону правоотношений в качестве нетрадиционного особого элемента их структуры. При этом именно в полученном результате осуществленных действий и бездействия (воздержания от действий) проявляется объективированная эффективность норм права в виде степени практического достижения их нормативно предполагаемых целей. В этом смысле можно вести речь о достаточности или недостаточности осуществляемых действий для достижения названных правовых целей, а также, заметим, и их идеальной, предусмотренной нормами права модели как совокупности мер дозволенного и должного деятельно-целевого поведения участников правоотношений.

Вместе с тем, для отличительной характеристики действия или бездействия субъектов правоотношений можно отметить, что именно и только в них объективируется целевой сознательно-волевой характер правоотношений.

В теории права применительно к правоотношениям особо говорится о юридических фактах как жизненных условиях, обстоятельствах (событиях, действиях, состояниях, но дискуссионно в отношении последних), предусмотренных нормами права и вызывающих возникновение, изменение или прекращение субъективных прав и юридических обязанностей в их взаимосвязи, т.е. правоотношение в его содержании. При этом никто из теоретиков права не относит юридические факты к структуре правоотношения, несмотря на очевидную и непосредственную связь юридических фактов с возникновением и осуществлением, изменением и прекращением субъективных прав и юридических обязанностей, более того – с гипотезой нормы права, конкретизировано реализуемой вместе с ее диспозицией и санкцией в правоотношении.

По логике реализации в правоотношении нормы права как целого составляющие ее гипотезу юридические факты (события или действия, состояния) с необходимостью должны входить в структуру правоотношения, поскольку без них возникновение правоотношения во всем его содержании юридически невозможно. Юридические факты с точки зрения их функционального значения являются, так сказать, стартовым условием правоотношения. Их трудно логически безупречно представить совершенно самостоятельным правовым явлением, независимым от правоотношения и его структурных элементов. Они непосредственно, логико-юридически связаны либо с субъектами правоотношения (например, их возраст, нахождение в браке, вменяемость, занятие должности), либо с его содержанием или объектом (например, с изъятыми или ограниченными в гражданском обороте материальными объектами), либо с несколькими из них одновременно. Так, наличие у лица определенного возраста, жизненной связи с наследодателем и/или родства с ним связано с признанием этого лица определенным субъектом наследственного правоотношения и его содержанием – соответствующими субъективными правами и юридическими обязанностями наследника (к примеру, как сына, отца, супруга или несовершеннолетнего иждивенца наследодателя). Соответственно это же можно видеть и в трудовом правоотношении (по возрасту, наличию профессионального образования, заключению в особенности поэтому трудового договора и т.д.).

Существование в объективной реальности юридических фактов (в виде событий, состояний и даже действий) еще до возникновения правоотношения как субъектно-правовой связи, в котором они реализуются в данном значении, не убеждает в невозможности их отнесения к структуре правоотношения. Это следует из того, что субъекты данного правоотношения, включаемые в его структуру, также объективно (в качестве физических или юридических лиц, органов) существуют до возникновения этого правоотношения. Это же можно сказать и в отношении объекта правоотношения (например, материальных предметов–вещей), включаемого в его структуру. В связи с этим по названному критерию (существованию до правоотношения) и субъекты, и объекты также должны были бы исключаться из структуры правоотношения. Однако такого исключения в теории права не отмечается и быть не может, поскольку тогда и правоотношения не было бы вообще, т.е. оно было бы практически невозможным. Следовательно, данный критерий не может исключать и юридические факты из правоотношения в качестве возможного и даже необходимого, хотя и нетрадиционного для теории права, элемента его структуры.

Поскольку юридические факты непосредственно связаны с общепризнанными в теории права элементами структуры правоотношения, подобны по своему логико-юридическому значению им и являются постоянно необходимыми для него, то напрашивается вывод о теоретической и практической относимости юридических фактов именно к структуре правоотношения в качестве особого ее элемента (условно – пятого). Исходя из функционального значения этих фактов в правоотношении, их можно именовать стартовым (вводным) элементом структуры правоотношения, являющимся нетрадиционным для нее. С учетом наличия серьезных логических оснований для данного вывода можно сказать, что он имеет перспективу для его широкого признания в теории права в указанном элементном значении. И основанием для этого, в частности, выступает также и теоретическое утверждение, что правоотношение является системой.[423]

Таким образом, нетрадиционная для теории права структура правоотношения представляется состоящей из целого ряда (пяти) логически и юридически необходимо взаимосвязанных элементов, которые с точки зрения их функционального значения в этой структуре можно по отдельности назвать: 1) «стартовым (вводным) элементом» в виде соответствующих юридических фактов, 2) «активным элементом» в виде субъектов правоотношения, 3) «пассивным элементом» в виде целевого объекта правоотношения (материальных и духовных благ, иных нематериальных объектов), 4) «содержательным элементом» в виде целевой субъектно-правовой связи, выраженной в корреспондирующих субъективных правах и юридических обязанностях участников правоотношения – субъектов, 5) «реализующим элементом» в виде действий или бездействия субъектов по целевому осуществлению их субъективных прав и юридических обязанностей – объективной стороны правоотношения. При этом можно сказать, что поддается логическому выделению в самостоятельный (шестой) элемент структуры правоотношения его конкретная цель, побудительно связанная с объектом правоотношения, его объективной стороной и субъектно-правовой связью его участников. Именно данная цель делает правоотношение имеющим практический смысл. И она предполагается также реализуемой в правоотношении нормой права, связанной с определенными социальными целями. В связи с этим данный элемент можно назвать нетрадиционным для теории права «побудительным элементом» структуры правоотношения. Его можно расценить также и инициирующим, актуализирующим элементом правоотношения.

Данное теоретическое допущение в отношении цели правоотношения является относительно дискуссионным для теории права. Однако при этом следует заметить, что именно теоретически оно адекватно согласует правоотношения с правовым регулированием как целевой деятельностью его субъектов и ее телеологическим (целесообразным) объяснением[424].

Объективная сторона правоотношений, заключающаяся в определенных действиях и бездействии его субъектов, внешне совпадает с другим нетрадиционным элементом их структуры – стартовым (вводным) элементом в виде юридических фактов, в которые входят, в частности, также действия субъектов права. Но последние имеют совершенно иное назначение в отношении правоотношения, отличающее их от действий как объективной стороны или как возможного объекта правоотношений (например, услуг тоже как определенных действий). И этим назначением является роль действий в качестве оснований возникновения, изменения и прекращения правоотношений, имеющих к тому же свой порядок.