Когда же настала шестьсот сорок четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Джевамерд, когда аль‑Джаланд послал его с войском в Куфу, проходил мимо долины, где были деревья и реки, он велел своим людям остановиться, и они отдыхали до полуночи, а затем Джевамерд приказал им трогаться и, сев на коня, опередил их и ехал до зари. И затем они спустились в долину, где было много деревьев и благоухали цветы, и пели птицы, и склонялись ветви. И сатана подул Джевамерду в бока, и он произнёс такие стихи:
«Я с войском моим вступлю в пучину любых боев,
И пленных я поведу упорною силою
И витязи всех земель узнают тогда, что я
Внушаю страх витязям, защитник моих людей.
Гариба возьму я в плен, в оковы одетого,
И радостно я вернусь, веселья исполненный.
Кольчугу надену я, доспехи возьму мои,
И в бой я пойду потом, разя во все стороны».
И не окончил ещё Джевамерд своих стихов, как выехал к нему из‑за деревьев витязь, высоко поднимающий нос, как бы погрузившийся в железо, и закричал на Джевамерда и сказал: «Стой, о вор из арабов! Снимай одежду и доспехи, слезай с коня и спасай свою душу!»
|
|
И когда Джевамерд услышал эти слова, свет стал мраком перед лицом его, и он обнажил меч и бросился на альДжамракана и воскликнул: «О вор из арабов, ты пресекаешь мне дорогу, когда я – предводитель войска альДжаланда ибн Каркара и должен привести Гариба и его людей связанными!» И, услышав эти слова, аль‑Джамракан вскричал: «Как это прохлаждает мне печень!» И понёсся на Джевамерда, говоря такие стихи:
«Я – витязь известный всем, когда закипит война,
Боится моих зубцов и стали мой недруг.
Вот я – Джамракан, надежда, если придёт беда,
И витязи знают все удар моих копий.
Гариб – мой эмир, иль нет – имам и владыка мой,
Герой он в бою, когда два войска столкнутся.
Имам, наделённый верой, постник, могучий он,
Врагов истребляющий на поле сраженья.
К религии Ибрахима всех призывает он.
Назло отвергающим Аллаха кумирам».
А когда аль‑Джамракан выступил со своими людьми из города Кусры, он продолжал ехать десять дней, и на одиннадцатый сделали привал и стояли до полуночи. А затем аль‑Джамракан приказал воинам трогаться, и они тронулись, а аль‑Джамракан поехал впереди них и спустился в эту долину. И он услышал Джевамерда, который произносил стихи, упомянутые раньше, и бросился на него» точно сокрушающий лев, и, ударив его мечом, рассёк пополам. И он подождал, пока пришли предводители войска, и осведомил их о случившемся и сказал: «Разделитесь, и пусть каждые пять из вас возьмут по пяти тысяч человек и ездят вокруг долины, а я держусь с мужами Бену‑Амир, и когда дойдут до меня первые ряды врагов, понесусь на них и закричу: „Аллах велик!“ А вы, когда услышите мой крик, неситесь на них, возглашая славословие, и бейте их мечами».
|
|
И предводители сказали: «Слушаем и повинуемся!» И затем они объехали своих храбрецов и осведомили их об этом, и воины рассеялись по долине во все стороны, когда начала пробиваться заря. И вдруг враги приблизились, подобные стаду баранов, заполняя и равнины и горы, и тут аль‑Джамракан и воины Бену‑Амир понеслись, крича: «Аллах велик!» И услышали правоверные и нечестивые, и мусульмане закричали со всех сторон: «Аллах велик! Он даёт победу и поддержку и покидает тех, кто не верует!» И откликнулись горы и холмы и все высохшее и зеленое, возглашая: «Аллах велик!» И неверные растерялись и начали бить друг друга острорежущим, и понеслись на них благие мусульмане, подобные горящим головням, и видны были только летящие головы, брызжущая кровь и растерявшиеся трусы. И нельзя ещё было рассмотреть лиц, как уже погибли две трети неверных, и поспешил Аллах отправить их души в огонь (и как скверен этот исход!), а остальные убежали и рассеялись по степям, и мусульмане преследовали их, беря в плен и убивая, до половины дня. И потом они возвратились, забрав в плен семь тысяч, а из неверных вернулись только тридцать шесть тысяч, и большинство их было ранено. И мусульмане возвратились, поддержанные Аллахом, победоносные, и они собрали коней, доспехи, грузы и палатки и послали их с тысячей всадников в Куфу…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.