Просвещение и абсолютизм, ок. 1650-1789 439

Просвещение было, по Канту, тем периодом европейской цивилизации, когда

«человечество вырастало из добровольной незрелости». Проще можно сказать, что европейцы достигли «возраста рассудительности». Эта метафора очень выразительна, если считать средневековый христианский мир родителем, а европейскую светскую культуру ребенком, зачатым в эпоху Возрождения. Детство этого дитяти было отягощено багажом родительских и религиозных традиций и семейными ссорами. Главным его достижением стало автономное мышление, то есть способность самостоятельно думать и действовать. Но дитя и в дальнейшем не утратило выраженных фамильных черт.

Однако просвещение можно лучше понять, обратившись к той тьме, которую пытался развеять свет разума. Тьма была рождена не религией как таковой — философы считали, что религия отвечает главной потребности человека; тьма была порождением всего того

неразумного, иррационального и догматического, чего так много было в европейском христианстве. Все перечисленное с добавлением фанатизма, предрассудков и монашества составляло СМЫСЛ с а мого бранного слова того времени — энтузиазм. Просветители призваны были пролить свет на многое: философию, естественные науки и религию, экономику, политику, историю и образование.

Впрочем, особую интеллектуальную среду обитания, где произрастал рационализм, найти можно было не везде. Требовалось, с одной стороны, наличие и католиков, и протестантов, чье догматическое соперничество было подходящим столкновением идей, а с другой, известная доля терпимости, чтобы начать разумный их диалог. В XVII в. такие условия сложились только в трех-четырех местах: в Речи Посполитой, где иезуиты действовали рядом с православными, евреями и некоторыми радикальными сектами. Подходящие условия были в Швейцарии, где всегда существовала возможность идейного обмена между католическими и протестантскими кантонами. Затем в Шотландии и Англии, где широко утвердившаяся традиция англиканской церкви давала защиту противоположным воззрениям. Подходящие условия сложились и в Нидерландах, где местные интеллектуальные ресурсы пополнялись постоянным притоком изгнанников- интеллектуалов

от Ж.-С. Скалигера и Рене Декарта до Спинозы, А.-Э. Шефстбери, Ле Клерка и Вейля. Главными лабораториями Просвещения стали «Батавские Афины» - Лейден, Амстердам -

«Космополис Европы» и Гаага. Хотя французы играли выдающуюся роль с самого начала, а французский язык был принят как общий — lingua franca, сама Франция стала ареной важных событий только в середине XVIII в., когда здесь созрели для этого условия. Вольтер

— эта центральная фигура эпохи Просвещения — вынужден был жить в Швейцарии или на самой границе со Швейцарией.

Центральное понятие эпохи — lumen naturale, [естественный свет разума] появляется впервые в работе Меланхтона De lege naturae (1559 г.), а через труды Меланхтона его можно возвести к Цицерону и стоикам. Вот почему важной вехой стал перевод стоиков, выполненный Йостом Липсом (1547-1606) в Лейдене. Вместе с плодами научной революции и рациональным методом Декарта это понятие стало основой идеологии, воцарившейся на целых сто лет (с 1670-х до 1770-х гг.). Эта идеология породила убеждение, что посредством разума можно познать те законы, которые лежат в основе кажущегося хаоса мира людей и мира природы, а также законы естественной религии, естественной морали и естественного права. В искусстве сложилось представление, что только строгие правила и симметрия могут выразить тот порядок, с которым ассоциировалась всякая красота. Красота — это порядок, а порядок прекрасен — вот дух классицизма.

Философия Просвещения занималась прежде всего эпистемологией — то есть теорией познания, тем, как мы знаем и что мы знаем. Основные вопросы были поставлены тремя британцами: англичанином Джоном Локком (1632-1704), ирландцем епископом Дж. Беркли (1685-1753) и шотландцем Давидом Юмом (1711-1776), некогда бывшим секретарем Британского посольства в Париже. Будучи эмпириками, они считали, что научный метод наблюдения и дедукции следует распространить и на дела людей, вот почему их современник Александр Поп писал:

.

Познай себя, не гонись за изучением Бога, подлинная наука человека — сам человек4

LUMEN

В знаменитом Опыте о человеческом разуме (1690 г.) Локк выдвинул предположение, что при рождении ум человека — это чистый лист [ tabula rasa ]. Все человеческое знание проистекает из опыта: внешнего (ощущения) и внутреннего (рефлексия). МЫСЛЬ Локка развили во Франции аббат Этьен Кондильяк (1715-1780), воспользовавшись в труде Трактат об ощущениях (1754 г.) аналогией с бесчувственной статуей, которую оживляет дар чувств; а также Жюльен Оффре де Ламетри (1709-1751), чей последовательный материализм в ero Человеке-машине (1748 г.) стал полным отрицанием духовности вообще. Епископ Беркли впал в другую крайность, заявляя, что существуют только ум и образы мысли. Юм, предпринявший в своем Трактате о человеческой природе (1739-1740 гг.) рациональное исследование понимания, страстей и морали, приходит к полному отрицанию возможности рациональной веры. В конце концов, рационализм XVIII века делает вывод, что даже иррациональное не может быть чем-то совсем нерациональным.

В области нравственной философии несколько направлений религиозной и отвлеченной мысли достигают одной цели — утверждения утилитаризма. Рационалисты СКЛОНЯЮТСЯ К тому, чтобы оценивать моральные принципы по их полезности для улучшения положения человека. Эта тенденция отмечается уже у Локка. Барон Гольбах (1723-1789), в некоторых отношениях самый радикальный из философов, выступал защитником гедонистической морали, называя добродетелью то, что доставляет наибольшее удовольствие. Позднее счастье стали усматривать скорее в общем, чем в индивидуальном. Целью становится социальная гармония, а не частное благополучие. В 1776 г. молодой Иеремия Бентам (1748- 1832) сформулировал главный принцип: «Мерой правильного и неправильного является наибольшее счастье для наибольшего числа людей».

Просвещение не сочувствовало европейским евреям. Евреев считали религиозной

общиной, а их религия представлялась бессмысленным обскурантизмом. Так Драйден не пожалел сарказма в отношении евреев:

Евреи, упрямые, своевольные и вечно недовольные люди, Богом избалованный народ, который легко бунтует

И которого не управит никакой король и не удовлетворит никакой бог».

Со временем и некоторые еврейские руководители стали так же критичны по отношению к себе: они изо всех сил стремились вырваться из круга ограничений традиционного иудаизма. Результатом стало еврейское Просвещение — Хаскала, ставившее своей целью реформировать еврейскую общину изнутри (см. с. 843).

Тем временем научное знание шло вперед большими шагами. Главная фигура этого времени — сэр Исаак Ньютон (1642-1727) был президентом Лондонского королевского общества. В 1687 г. он опубликовал свои «Principia» [Математические начала натуральной философии ]. Ero законы механики и всемирного тяготения более чем на двести лет стали основой физики, а, следовательно, и общей картины мира. Он разработал дифференциальное счисление, которое он назвал флюкиями. Как это и подобало отцу Просвещения, свои первые эксперименты в 1666 г. он поставил, изучая природу света. Ньютон поместил стеклянную призму позади дыры в ставнях своего окна в колледже Св. Троицы в Кембридже: «И я увидел... что свет, стремящийся к одной стороне Образа, образует рефракцию гораздо большую, чем свет, стремящийся к другой [стороне]. Так что истинная причина длины этого отражения была определена не иначе, как то, что свет состоит из лучей, по-разному отражающихся, которые... соответственно их степени

рефракции направлялись к разным частям стены»6.

Заметим, что именно свойства света в свое время дали Эйнштейну ключ к тому открытию, которое опрокинуло систему Ньютона [е = mс2]. Ньютон как унитарий был лишен многих формальных почестей, но ему достало и славы, и успеха. Он даже баловался алхимией. Говоря о себе, он нашел удивительный образ «мальчика, играющего на морском берегу... а перед ним лежит до времени непознанный великий океан истины»7. Поп написал эпитафию для гробницы Ньютона в Вестминстерском аббатстве:

Законы вечные скрывала ночи тень: «Да будет Ньютон»,

— Бог сказал. И создал день. И прояснил все день.

Просвещение и абсолютизм, ок. 1650-1789 441

Применению ньютоновых законов способствовали и усовершенствования технологий, и параллельные успехи в других науках. Королевская обсерватория (1675 г.) в Гринвиче разработала мощные телескопы; Британское Адмиралтейство, предложив награду в 20000 фунтов стерлингов, получило хронометр. В математике Готфрид Лейбниц из Лейпцига (1646-1716) сумел открыть дифференциалы независимо от Ньютона и раньше него. В биологии, а точнее, в ботанике швед Карл Линней (1707-1778) из хаоса вывел порядок своей системой классификации растений, изложенной в Системе природы (1735 г.) и Философии ботаники (1736 г.). В химии фундаментальные открытия совершил Джозеф Пристли (1733-1804), открывший сложную природу воздуха, Генри Кэвендиш (17З1-1810), продемонстрировавший сложную природу воды, и, главное, Антуан-Лорн Лавуазье (1743- 1794), открывший наконец химические реакции. [ELDLUFT] [ЭЙЛЕР]

Естественным следствием интереса к теории познания при все увеличивавшемся объеме знаний стала мания составления энциклопедий. Компендиумы универсальных знаний были достаточно распространены в Средние века, но затем вышли из моды. Первыми, кто попытался возродить этот жанр, были Й.- Г. Альстед в Голландии (1630 г.) и Луи Морери в Лионе (1674 г.). Однако отцом современных энциклопедий считают Пьера Вейля (1647- 1706). Первый том его Исторического и критического словаря появился в Роттердаме в 1697 г. В Англии этот жанр был представлен трудом члена Королевскго общества Джона Харриса Lexicon technicum (1704 г.) и Cyclopaedia (1728 г.) Эфраима Чемберса; в Германии

— Словарем печатной и разговорной лексики Иоганна Хюбнера (Лейпциг, 1704 г.) и Всеобщим лексиконом Яблоньского (Лейпциг, 1721 г.); в Италии — Универсальным словарем Г. Пивати (Венеция, 1744 г.); и в Польше — Новыми Адинами (1745-1746) Б. Хмелёвского. Громадный иллюстрированный Универсальный словарь в 64 томах с 4 томами приложений издал в Лейпциге Й.-Г. Цедлер (1732 — 1754). Во Франции грандиозный проект Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел, предпринятый Дени Дидро (1713-1784) и Жаном Д'Аламбером (1717-1783 гг.), был вдохновлен французским переводом труда Чемберса.

Он вышел в Париже в 17 томах (на 16 288 страницах) в период 1751 — 1765 гг., затем последовали приложения, иллюстрации и указатели, издание которых растянулось до 1782 г. Труд этот отличался исключительным прагматизмом, субъективностью, антиклерикализмом и решительной критикой современного режима, так что его издатели постоянно подвергались преследованиям. Но он стал памятником своему времени. Целью Энциклопедии было (ни больше ни меньше!) суммировать все знания человечества. Первое издание Британской энциклопедии, не столь амбициозной, но гораздо более долговечной, появилось в Эдинбурге (1768 г.). Тем временем Lexicon Хюбнера пережил уже множество изданий и переводов; в 1808 г. авторское право на него приобрел издатель Ф.-А. Брокгауз

(1772-1823 гг.), который использовал его для своей самой знаменитой немецкой энциклопедии.

Религиозная мысль этого времени находилась под большим влиянием рационализма, особенно в сфере библеистики. Прежде всего важно было разрешить вопрос, кто же прав: католики или протестанты, поскольку и те и другие опирались в своих воззрениях на Священное Писание. Первым на этом пути был Уильям Чиллингворс с его Религией протестантов (1637 г.), преподаватель университета в Оксфорде, который учился у иезуитов в Дуэ и которого — что весьма типично — ложно обвиняли в социнианстве. Значительно продвинулся по этому пути французский ораторианин Ришар Симон (1638- 1712), применивший в своей Критической истории Ветхого Завета классические правила французской литературной критики. Книгу Симона решительно раскритиковал Боссюэ, она была помещена в Индекс запрещенных книг, все экземпляры уничтожены, но метод Симона применялся и дальше.

Размышления о религии породили в свое время интеллектуальную моду на деизм. Деизм

— это сведенное к минимуму религиозное верование: вера в Высшее существо, в Бога- Творца, в Провидение. В своих ранних проявлениях деизм впервые отмечается в Англии в различных шатких системах, таких как Трактат об истине (1624 г.) лорда Херберта Чербери (1583-1648) и труд Джона Толанда Христианство без тайн (1696 г.). Деизм особенно пышно расцвел в 1770-е годы, когда Вольтер был в Англии, однако это направ- 442 LUMEN

ЭЙЛЕР

В 1765 г. русскому послу в Берлине было приказано пригласить в Санкт-Петербург одного одноглазого человека и не жалеть никаких расходов. Леонард Эйлер (1707-1783)принимает это приглашение при условии, что станет директором русской Императорской академии с громадным жалованием в 3000 рублей, пенсией для жены и высокими постами для его четырех сыновей. Все условия были приняты безропотно. За пять лет до того русская армия разорила ферму Эйлера в Шарлоттенбурге — тогда царь приказал щедро возместить убытки хозяина. Ведь Эйлер был самым выдающимся математиком своего времени. Все согласны в том, что с ним мог бы сравниться еще разве что К.-Ф. Гаусс (1777-1855), родившийся в Брауншвейге через 10 лет после того, как Эйлер покинул Берлин.

Говорили, что «Эйлер считает так, как другие дышат или

как орел парит». Он был сыном швейцарского пастора, получил образование в Базеле и имел феноменальную память. Он знал на память Энеиду Вергилия, причем мог указать и номер строки, и страницу. Впервые он поехал в Россию в компании братьев Бернулли, еще до того, как за его головой начали «охотиться» агенты Фридриха Великого. Его труды были столь же оригинальны, сколь и многочисленны. Эйлер написал 886 научных работ, около 4000 писем, то есть он писал примерно по две печатных страницы в день в течение 50 лет. Русский журнал Commentarii Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae печатал его неизданные труды еще 45 лет после смерти Эйлера. Он сформулировал и доказал множество теорем, нашел новый метод вычисления синуса, уточнил цифровое значение числа «пи», ввел гипотезу

o существовании трансцендентальных чисел. «Теорема Эйлера» продемонстрировала связь между показательной и тригонометрической функциями:

еiх= cos х + i sin x

Благодаря Эйлеру русская академия вошла в число передовых научных учреждений Европы, а блестящая Санкт-Петербургская математическая школа надолго пережила самого Эйлера. Но он неохотно говорил о России. Когда же мать Фридриха Великого принудила его высказаться, он ей ответил: «Мадам, в этой стране тех, кто говорит, вешают». Авторитет Эйлера был так высок, что избранные им для учебника Introductio in analysis infinitorum (1748) символы стали основой стандартной математической нотации. Он очень способствовал тому, чтобы у математиков появилось универсальное средство общения, которого у европейцев до того не было.

ление значительно ослабло после выхода в свет Аналогии религии (1736 г.) епископа Джозефа Батлера; о стойком влиянии Батлера королеве Каролине однажды сказали: «Нет, мадам, он не умер, он только похоронен». Во Франции к деизму пришли в попытках найти нечто среднее между традиционным христианством и крайним свободомыслием, например, барона Гольбаха (1723-1789) и Клода Гельвеция (1715-1771), начавших открыто высказывать свои атеистические воззрения. Дидро в своих статьях в Энциклопедии Христианство, Вера и Провидение придерживается деизма. Вольтер, неутомимый в своих нападках на традиционную религию, вынужден был, однако, защищать существование Бога в противовес Гольбаху с его Системой природы (1770 г.). Размышляя о ночном небе, он написал: «Надо быть слепым, чтобы не удивляться его виду; надо быть глуп-

цом, чтобы не признать его творца; надо быть сумасшедшим, чтобы не поклониться ему». И, наконец, заключает: «Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать» («Si Dieu n'existait pas, il faudrait l'inventer») 8.

Борьба философов с авторитетом Церкви и государства поневоле создавала впечатление, будто католицизм и абсолютная монархия были едины в каком-то слепом сопротивлении разуму и переменам. Дидро приписывают жестокое замечание, что спасение наступит тогда, когда «последнего короля задушат кишками последнего священника». Он находился

всего в одном шаге от упрощенного представления революционеров о вечной борьбе прогресса с реакцией. В свое время такую же крайнюю позицию занял католический публицист Жозеф де Местр (1754-1821), но он подошел к этому с другой стороны, утверждая в Рас-