Grote Markt

В 1695 г. Grote Markt (Главная площадь) Брюсселя была сожжена дотла, когда один из самых бездарных маршалов Франции герцог Вильруа обстрелял город раскаленными докрасна ядрами. Только в одну эту кампанию армии Людовика XIV, войдя в испанские Нидерланды, разрушили 16 церквей, 4000 домов и площадь, которую называли

«совершенным воплощением в камне нашей европейской политической культуры в ее лучших образцах». Заложенная после 1312 г. (когда Брюссель получил свою хартию), просторная Grote Markt видела рыцарские турниры герцогов Брабанта и Бургундии. На ее южной стороне готическая ратуша поддерживала изящную, устремленную ввысь колокольню высотой в 60 футов, на вершине которой стояла позолоченная статуя Михаила-Архангела. Расположенный напротив ренессансный Maison du Roi (Королевский дом) часто служил приютом герцогам и никогда — королям. По обе стороны площади высились высокие дома гильдий «девяти наций», среди них Купол пекарей в здании le Roi d'Espagne (испанского короля), украшенный статуями фасад Дома лучников, La Louve (Волчица), и Дом корабелов с верхним этажом в форме кор-

мы. Брусчатка площади была свидетельницей казни Эгмонта и Горна. В 1795 г. она слышала, как Дюмурье провозглашал Французскую республику, а в 1830 г. здесь происходили стычки с голландскими войсками. В наши дни площадь служит местом ежегодных Ommegaug — процессий, во главе которых идут актеры, представляющие двор Карла V. В другое время здесь располагаются продавцы цветов, воскресные птичьи базары, а до недавнего времени здесь парковались машины.

В период австрийского правления Брюссель был изумительно восстановлен, затем его еще значительно подновляют в 1830 г., когда он становится столицей Бельгии. В XIX

в. соединенные пятиугольником бульваров новые районы разбегаются по близлежащим

холмам. На Coudenberg'e расположился королевский дворец, министерства и парламент. На Koerelberge, в подражание Монмартру, — грандиозная базилика Сакре-Кёр (Сердца Иисусова), окончательно достроенная только в 1970 г. Сверкающая металлическая молекула Атомиума напоминает о Всемирной выставке 1958

г. В современном Cité de Berlaymont (1967 г.) расположились штаб-квартира Евро- пейской комиссии, а в Завентеме — НАТО. С 1971 г. Брюссель стал двуязычным

регионом, лежащим между тремя образованными по языковому признаку кантонами Бельгии, и получил такой же правовой статус, как фламандскоязычный, франкоязычный и германо- язычный регионы. Первоначально фламандский город, Брюссель теперь имеет сложную лингвистическую карту, где имеются французский, турецкий и даже английский секторы.

Сентиментально настроенные наблюдатели увидели в Брюсселе подходящую столицу будущей Европы: он, кажется, преодолел собственный национализм и национализм своих соседей. Его называли устьем в «тоннеле истории», который, проходя под темной громадой современного национализма, достигает «изумительной модели мультикультурной, полифоничной Бургундии». Может быть и так. Но экстравагантные интеллектуальные претензии не подходят местным вкусам. Со своего пьедестала недалеко от Grote Markt статуя Manneken Pis (Малыш, делающий пи-пи) (1619 г.), пережившая обстрел Вильруа, выражает гораздо более здравое отношение к подобным причудливым сравнениям.

Людовику со стороны Аугсбургской лиги (1686 г.), созданной по совету Вильгельма Оранского для того, чтобы остановить дальнейшее продвижение французов. За вторжением французов в испанские Нидерланды и Палатинат, где был разорен Гейдельберг, последовала целая цепь изнурительных осад и морских битв. По Рисвикскому договору (1697 г.) Людовик должен был отказаться

от большинства своих réunions, но не от Страсбурга. [ЭЛЬЗАС] [GROTE MARKT]

Война за испанское наследство (1701-1713 гг.) может быть названа первой мировой войной. Она шла в Германии, в Нидерландах, в Италии, Испании, в колониях и на морях. Дрожжи для нее были разведены в 1700 г., когда Карл II Испанский умер бездетным, и Людовик XIV решил пре-

LUMEN

небречь своими собственными делами и выполнить волю покойного короля. Война стала неизбежной, как только Людовик представил двору своего юного внука Филиппа Анжуйского словами: «Вот король Испании». Эта война породила самую большую и могущественную антифранцузскую коалицию, которой на военном поле заправлял триумвират: принц Евгений Савойский, герцог Мальборо и великий пенсионарий Голландии Гейнзиус. Военные действия начались, когда Людовик из предосторожности снова оккупировал удерживаемые голландцами приграничные крепости в испанских Нидерландах. Затем последовали осады и контр-осады на суше и на море, пока все участники не обессилили вконец. В 1709 г. после очень жестокой, но ничего не решившей битвы при Мальплаке, битвы, спасшей Францию от вторжения врага, маршал Виллар, говорят, сказал своему монарху: «Еще одна такая победа у ваших врагов, сир, и с ними будет покончено».

Конечный результат французских войн, закрепленный в двух договорах — Утрехтском (1713 г.) и Раштаттском (1714 г.), нисколько не соответствовал ожиданиям их главных участников. Франция умерила свои притязания, но не отказалась от них вовсе. Она удержала многие завоевания, включая Лилль, Франш-Конте и Эльзас, а Филипп Анжуйский остался на испанском престоле. Голландцы, как и французы, были истощены, но уцелели и сохранили контроль над приграничными крепостями. Испания, терпевшая неудачи, когда входила в антифранцузские коалиции, потерпела неудачу вновь, теперь уже в коалиции с Францией. Главной целью испанцев было сохранить свою империю единой. Теперь же они обнаружили, что сами спровоцировали ту катастрофу, которой стремились избежать. Австрийцы, стремившиеся помешать Франции получить «испанское наследство», довольствовались лишь его осколками, получив испанские Нидерланды, Милан, Неаполь и Сардинию. Наиболее очевидные выгоды выпали периферийным государствам. И Гогенцоллерны в Пруссии, и Савойский дом получили подтверждение своего королевского статуса. Первым достался Верхний Гелдерланд на Рейне и, позднее, шведская Померания; Савойский дом получил Сицилию. Незадолго до того образованное Соединенное Королевство Великобритании (СМ. ниже) значительно повысила свой статуc, получив контроль над Гибралтаром и

о-вами Минорка и Ньюфаундленд, другими американскими землями и испанской колониальной торговлей. Соединенное Королевство — уже не просто Англия — теперь стало первой морской державой, главным посредником в дипломатии и главным препятствием к установлению французского превосходства.

«Великий эксперимент» Людовика XIV достигает в начале 1680-х высшей точки и затем уже идет на убыль. К войнам, религиозным преследованиям, смерти всех выдающихся людей добавились и неудачи более глубокого характера. И во французском государстве, и во французском обществе видны были признаки давнего и изнурительного недуга. Например, в полный беспорядок пришли государственные финансы. К 1715 г. совокупный доход правительства составлял 69 млн ливров, а расход — 132 млн; государственный долг оценивался между 830 и 2 800 млн27. И самое важное — массы населения Франции ничего не выигрывали от все больших лишений: дворянство по-прежнему пользовалось

беспримерными привилегиями; средние классы, тяжко пострадавшие от изгнания гугенотов, вели непрерывную борьбу за облегчение тягот государственного управления; крестьяне проводили жизнь в тяжелом труде на грани голода без малейших надежд на облегчение их участи. Сообщения современников об их устрашающе тяжелом положении в голодные годы — когда босые и измождённые люди пытались пропитаться корой, ягодами и свеклой — теперь подтверждаются современными статистическими исследованиями смертности среди населения и цен на продовольствие. Начинается череда кровавых восстаний в провинциях — Беарне (1664 г.), Виваре (1670 г.), Бордо (1674 г.), Бретани (1675 г.), Лангедие (1703-1709 гг.), Кагоре (1709 г.). Крестьянские восстания и взрывы народного негодования с поджогом замков беспощадно подавлялись военной силой и массовыми повешениями. Фасад еще сверкал, но фундамент уже пошатывался. Когда же, наконец, Людовик XIV умер 1 сентября 1715 г., занавес упал под выразительные слова, которыми начал речь на панихиде епископ Массильон: «Единый Бог, мои братья, единый Бог велик».

Франция XVIII века была целиком дитя великого (но с изъянами) эксперимента Людовика XIV. А интеллектуальный фермент французского Просвещения содержал в себе естественную реакцию