Реакция ЕС на кризис

Тот факт, что банковский кризис 2009 г. начался на фоне неравномерности развития европейских стран, присущей им со времен распада Бреттон-Вудской системы, значительно затруднил его преодоление. Изначально, членство в ЭВС считалось защитой стран-должников от валютных кризисов, поскольку позволяло искусственно сохранять стоимость заемных средств на низком уровне. В то же время, как отмечено ранее, членство в еврозоне лишает возможности проведения девальвации национальной валюты для повышения конкурентоспособности. В Португалии, Италии, Ирландии, Греции и Испании наблюдался стремительный рост задолженности населения из-за структурного дефицита по текущим операциям, обусловленного ростом сальдо торгового

стр. 25

баланса Германии. Соответственно, повышались и риски немецких банков и других крупнейших стран еврозоны. Бывший глава Бундесбанка Карл Отто Пёль охарактеризовал меры по спасению экономики Греции следующим образом: "Речь шла о защите от списания долгов немецких, и, в особенности, французских, банков. В день согласования пакета мер по спасению экономики Греции, стоимость акций французских банков выросла на 24%... Становится понятно, для чего это было сделано: для спасения банков и богатых греков".

По мере роста разницы между ставками по облигациям Германии и периферийных стран еврозоны в последних начали вводить меры жесткой экономии. Таким образом, банки получили доступ к государственному финансированию, однако чрезвычайные выплаты осуществлялись по запредельным ставкам. С 2010 г. принят ряд программ для спасения экономик стран-должников. Кульминацией стало заявление председателя ЕЦБ Марио Драги в июле 2012 г., в котором он пообещал "сделать все возможное" для предотвращения роста ставок по облигациям. Избежать полномасштабного кризиса, объявления дефолтов и выхода стран-должников из еврозоны удалось за счет обобществления значительной доли частного долга. Однако меры жесткой экономии, которыми сопровождалась реализация программ спасения экономики, привели к углублению кризиса, выходу его за пределы финансового сектора и распространению на реальную экономику и общество в целом.

Продолжение подобной политики обрекает государства периферии еврозоны на годы стагнации. Греция добилась первичного профицита бюджета в 2014 г. за счет комплекса мер неолиберального толка, в результате которых объем экономики сократился с 2008 по 2013 гг. на 23,5%, а инвестиции просели на 58 процентов. По состоянию на конец 2014 г. уровень безработицы составлял 27%, а среди молодежи достигал 60 процентов. Программа спасения греческой экономики и продажа новых выпусков облигаций позволили привлечь дополнительные средства по относительно высокой ставке, в результате чего долговая нагрузка и соотношение долга к ВВП продолжили расти. При этом системное решение стоящих перед экономикой проблем так и не найдено. Сово-

стр. 26

купный долг Греции составлял в апреле 2014 г. 320 млрд. евро и продолжит рост в будущем. В 2013 г. объем экспорта из Греции в абсолютном выражении снизился.

В других странах Южной Европы ситуация не менее драматичная, хотя проблема дефолта и выхода из еврозоны не столь остра. В мае 2014 г. Португалия объявила о выходе из программы финансовой помощи МВФ и Евросоюза, в результате которой совокупный долг страны вырос с 93% до 129% ВВП, а система социального обеспечения сжалась до минимальных объемов. В частности, в 2013 г. уровень безработицы достиг 16,5 процента. С 2008 г. экономический спад в Италии составил 9%, а производство сократилось на 25 процентов. Безработица в октябре 2014 г. достигла наивысшего значения за всю историю наблюдений -13,2 процента. К марту 2014 г. в восьми странах ЕС наблюдалась дефляция, еще в одиннадцати странах МВФ выявил "ультранизкую инфляцию", то есть ниже 0,5%, а уровень безработицы в еврозоне достиг 12% процентов.

Проблемы безработицы и дефлирования долга постепенно перекидываются с южных, периферийных, на северные, то есть ведущие, государства Европы. В ноябре 2014 г. безработица во Франции достигла рекордного уровня в 10,5% (3,5 млн. человек), а французскому правительству теперь приходится выслушивать поучения о необходимости финансовой дисциплины от немецких министров, которые раньше позволяли себе такие заявления только по отношению к итальянцам и грекам. В ноябре 2014 г. Евро-комиссия под давлением Германии потребовала выполнения "фискального пакта", согласно которому бюджетный дефицит должен быть сокращен до 3% ВВП, а государственный долг до 60% ВВП, хотя Франции, Италии и Бельгии предоставили трехмесячную отсрочку. Тогда же председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер торжественно объявил о создании 300-миллиардного инвестиционного фонда "последней надежды". Однако на бюджетные средства из этой суммы приходится всего 21 млрд. евро, что позволило журналу Economist назвать предложение Юнкера "несуразным", а самого политика - "средневековым алхимиком". ЕЦБ объявил о намерении начать политику количественного смягчения. Однако Берлин так и будет держать его на коротком поводке.

стр. 27

ВАРИАНТЫ ДЕЙСТВИЙ ГЕРМАНИИ

Таким образом, неравномерность развития является как причиной, так и следствием кризиса еврозоны. Это подтверждается парадоксальной и беспрецедентной ситуацией с участием МВФ в преодолении кризиса еврозоны, которая в целом постоянно показывает профицит торгового баланса и текущих операций. Многочисленные наблюдатели предлагают Германии взять на себя роль "добровольного гегемона", наподобие того как США действовали в рамках Бреттон-Вудской системы после 1945 года. Берлин призывают способствовать созданию в Европе подлинного фискального союза на основе кейсианской модели экономики, включая банковский союз, функционирующий под надзором ЕЦБ, содействовать созданию системы страхования банковских вкладов, превращению ЕЦБ в полноценного "кредитора последней инстанции" и выпуску евробондов. Такие меры создали бы институциональную основу для отказа от жесткой экономии за счет стимулирования Германией экономического роста. За такие меры выступают все кроме Брюсселя и Берлина, включая ОЭСР, Вашингтон, Пекин и даже МВФ.

Реализация подобного проекта потребовала бы огромных ресурсов. Возможно, отказ Германии от такого рода филантропии объясняется не ее силой, а скорее глубокими базовыми ограничениями немецкой власти и связанной с этим уязвимостью при любом сценарии. С одной стороны, стратегия Германии по пошаговому урегулированию кризисов за счет предоставления экстренной помощи и навязывания жесткой экономии обходится все дороже. С 2008 по 2013 гг. Бундесбанк выделил 874 млрд. долларов межбанковской кредитной системе Target2, по которой он все еще несет ответственность. С мая 2010 г. по июнь 2012 г. ЕЦБ выкупил суверенных облигаций на сумму более чем 250 млрд. евро, а теперь намеревается потратить еще триллион евро. "Обобществление" долга с помощью евробондов могло бы стать важнейшим и в перспективе популярным инструментом управления долговым рынком.

Причины, вынудившие Германию категорически отказаться разделить ответственность с другими странами еврозоны, становятся понятны на примере идеи создания долгового фонда в 60%

стр. 28

ВВП или 3 трлн евро. Ведь в случае введения системы страхования вкладов финансовые обязательства Германии тоже значительно выросли бы. Неслучайно Берлин наложил вето на это решение, проявив грубую политическую силу.

К 2013 г. госдолг Германии достиг 81,5% ВВП. Искусственная инфляция привела бы к росту дефицита бюджета и долга, и ограничила возможности рекапитализации все еще неокрепшей банковской системы. Рост зарплат привел бы к росту издержек на единицу рабочей силы, тем самым подрывая конкурентоспособность на международном рынке. Евробонды связаны с субъективными рисками, что значительно повысит стоимость их выпуска. Кроме того, растет популярность партий евроскептиков и движений, выступающих за отказ Германии от дальнейшего участия в спасении других стран от дефолтов. Ведущая финансовая газета Германии Handelsblatt назвала Маастрихтский договор "Версальским мирным договором без войны". Наконец, Германия может столкнуться с множеством структурных проблем в долгосрочной перспективе, включая чрезвычайно низкие темпы экономического роста, снижение численности населения и негативные последствия от снижения в течение нескольких лет государственных инвестиций.

Все это вызывает недовольство населения Германии. При сохранении уровня безработицы на относительно низком уровне (6,6% по состоянию на ноябрь 2014 г.), Берлин в 2015 г. продолжит настаивать на отказе от заимствований и постарается ограничить политику количественного смягчения. Если же, с другой стороны, уровень безработицы вырастет, федеральное правительство будет с еще большим рвением сопротивляться предложениям по оказанию материальной помощи менее состоятельным странам ЕС. Таким образом, Германия слишком слаба, чтобы стать "добровольным гегемоном" Европы, но имеет достаточно сил для того, чтобы продолжить навязывать другим странам еврозоны политику жесткой экономии.

Учитывая, что Германия блокирует решение проблемы по кейнсианской модели, а политическое влияние левых сил в настоящее время снижается, ЕС скорее всего, сделает выбор в пользу экспортно-ориентированного роста за счет дальнейших мер

стр. 29

по реформированию рынка труда, умеренного расширения политики количественного смягчения под пристальным надзором ортодоксального в фискальных вопросах Берлина, и дальнейшего дерегулирования, возможно, в рамках Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП), рьяной сторонницей которого выступает Ангела Меркель.

Действительно, углубление трансатлантической интеграции станет для Европы логичным шагом в сторону неолиберальной консолидации в продолжение Единого европейского акта (ЕЕА) и ЭВС. Движение в этом направлении представляет собой попытку Евросоюза решить проблему стагнации за счет повышения конкурентоспособности на основе модели экспортного меркантилизма Германии. Такое решение имеет важные геополитические последствия. Однако в основе стратегии - экспорт на мировой рынок, темпы роста которого снижаются. По сути, речь идет об экспорте дефляции. Следствием станет распространение в глобальном масштабе всех вышеупомянутых проблем и противоречий еврозоны.