Сельское хозяйство в первой половине XIX века

Основным занятием карачаевцев было скотоводство. Это подтверждается всей их материальной и духовной культурой. Скот кормил и одевал карачаевца. «У кого нет скота, над тем нет солнца, над кем нет солнца, тому нет света»,- гласила карачаевская пословица.

Скот был основным мерилом богатства и являлся долгое время эквивалентом денег. «Главное богатство народа состоит в рогатом скоте и баранах хорошей породы», - писал русский офицер Шаховской. «Они большей частью занимаются скотоводством, имеют значительные табуны превосходной породы лошадей. Хлебопашество у них неважно, но достаточно для их нужд», - писал Платон Зубов.

В военно-статистическом обозрении говорится: «Известны всем на Кавказе их знаменитые карачаевские бараны, которых насчитывают до 100 000 голов, то есть по 50 на каждый двор».

Цвет карачаевских овец был черным или бурым, белые попадались довольно редко. По адатам, шерсть от белых овец шла владельцу, темная – обычно крестьянам.

Наряду с шерстью, карачаевские овцы славились вкусным и нежным мясом. Овцы имели большой курдюк, весивший до полупуда и больше. Слава их распространялась далеко за пределами Карачая.

Точного учета количества скота в Карачае в первой половине ХIХ века не велось. Большинство источников, как указывалось, насчитывало до ста тысяч голов мелкого скота и 10-12 тысяч крупного. Падеж от болезней, бескормицы и волков у овец достигал 1/10 всего поголовья, у крупного рогатого скота – 1/20.

Породу карачаевского рогатого скота называли горной. Это был некрупный скот с широкой и короткой головой, небольшими рогами и длинной шерстью, обычно черного или рыжего цвета. Скот отличался исключительной выносливостью и нетребовательностью к пище, приноровившись к жизни в горах. Большую часть года скот, особенно мелкий, проводил на подножном корму, поэтому научился добывать корм из-под снега, лазить по самым отвесным кручам, добираясь до самых ледников.

Коровы доились недолго. Различают два периода доения: летний – с мая до августа и осенний – с августа до половины октября. Быки использовались в качестве основной тягловой силы. На них производили пахоту, использовали для молотьбы, перевозки различных грузов. Запрягать быков начинали с трех лет, самыми трудоспособными считались быки 4-7 летнего возраста.

Уже в первой половине ХIХ века, в целях улучшения породности скота, карачаевцы начали покупать производителей в русских станицах. Но основную массу по-прежнему составлял низкопородный местный скот.

Большую роль в жизни карачаевцев играло коневодство. «Карачай издавна славился своей прекрасной, выносливой карачаевской породой,-писал знаток карачаевских лошадей П.А.Ковтун. Им же доказана ошибочность мнения о том, что карачаевская порода лошадей – отродие кабардинской породы. Бывали, конечно, случаи, когда карачаевцы держали кабардинских лошадей, но, по утверждению специалистов, это никакого влияния на карачаевскую породу лошадей не оказало. Несмотря на то, что по росту карачаевская лошадь была несколько ниже кабардинской, она не уступала ей по своему экстерьеру и по своим качествам. Выносливая, неприхотливая в содержании, подвижная в езде, она широко использовалась и под седлом и как вьючное животное в горных условиях Карачая, где до середины ХIХ века не было ни одной колесной дороги.

Лошадей не запрягали, а использовали под вьюк или верховую езду. «Ат –эркишини къанаты»(Конь – крылья мужчины) - гласит карачаевская поговорка. К началу ХIХ века скот находился в безусловной частной собственности индивидуальных владельцев. Только отдельные пережитки, как, например, родовые тавра, говорили о том, что некогда и скот был собственностью целого рода. В ХIХ веке, наряду с родовыми таврами появляются фамильные. Родовыми таврами метили скот все фамилии, входившие в къаумы адурхаевцев, будияновцев, наурузовцев, трамовцев, фамильными- только члены данной фамилии.

Таврение скота проводилось весной, когда подрастал молодняк. Лошадям тавро ставилось на левую ляжку, крупному рогатому скоту на спину, мелкий рогатый скот метили, делая надрез на ухе.

Под сенокосные участки –биченлик- использовали все подходящие кусочки земли. За ними тщательно ухаживали, очищали от камней, огораживали каменным забором, проводили к ним оросительные каналы и два-три раза за лето поливали. Биченлики были очень невелики – половина, четверть десятины и даже меньше. Скошенного с биченлика сена хватало на прокорм дойных коров, рабочих быков и лошадей, которые были необходимы в хозяйстве в ауле.

Весь остальный скот зимовал на кышлыках, которые располагались частью на тех же склонах, где и джайлыки, но значительно ниже, а в основном – на арендованных землях вне Карачая.

Значительная часть земель, которыми пользовались карачаевцы под зимние пастбища, была отдана казачьим станицам, основанным в первой половине ХIХ века, и карачаевцам приходилось арендовать эти земли у казаков станиц Баталпашинской, Усть-Джегутинской, Кисловодской, Ессентукской, Суворовской, Верхне-Николаевской и других.

На зимних пастбищах скот находился с октября по май месяц. На них же производился окот овец, который старались провести с таким расчетом, чтобы молодые животные прожили до зимы по меньшей мере полгода.

С 20-х чисел мая скот начинали перегонять на летние пастбища: вначале гулевой, затем овец и лошадей и позже овец с ягнятами и коров с телятами.

Каждый аул пользовался летними пастбищами прежде всего в прилегающих к аулу ущельях. Земли аула Учкулан, например, были расположены вверх по долине р. Учкулан и его притоков.

Кроме этих мест, закрепленных за аулами обычаем, скот гонялся и на летние пастбища далеко за пределами Карачая – на плоскогорье Бийчесын на востоке и до Б.Зеленчука на западе.

Одним из самых важных моментов в экономике карачаевского народа был покос. От того насколько удавалось обеспечить скот сеном, зависела жизнь скота и благосостояние его владельцев.

Под сенокосы старались использовать все более или менее пригодные участки земли –и около аулов и далеко от них – на арендованных казачьих, кабардинских, абазинских или казенных землях по течениям рек Кумы, Подкумка, Эшкакона, Кич-Малки, Джегуте, Эльтаркачу, Хасауту, Хумаре и другим.

Урожайность трав на поливных сенокосах по берегам рек и на склонах гор была совершенно различной. В один и тот же год на биченликах с десятины собирали до 200 пудов сена, на лесных полянах – от 100 до 120 пудов, а на возвышенных местах – не более 50, а иногда всего 20-30 пудов.

Сенокос продолжался 2-2,5 месяца – с конца июля или начала августа и до конца сентября. «В горах ближе к самому Карачаю это самое удобное время для покоса, потому что там травы только в конце августа достигают необходимой зрелости», -писал начальник Эльборусского округа Н.Петрусевич.

В середине июля, к началу сенокоса, некоторую часть скота (рабочий скот, дойных коров и овец) перегоняли на места будущих зимовок. Его использовали для работы и питания косарей. Остальной скот оставался пока на джайлыках

В организации покоса в течение всего ХIХ века, а особенно его первой половины, сохранялись традиции родовых отношений и совместного труда. К началу покоса население аула разбивалось на несколько групп для совместной работы. Объединение это – называемое джыйын, выделяло старшего, которому подчинялись все остальные косари и который при косьбе шел впереди.

В джыйын объединялись 15-20 дворов. Каждая семья выделяла столько косарей, сколько могла. На покос ехали и взрослые и подростки. При учете того, сколько скошено, подростка или слабого косаря считали за половину работника, а особенно хорошего косаря за 1,5 работника.

Норму устанавливал глава джыйына. Обычно косарь должен был накосить за день полдесятины или сложить 2,5-3 копны.

Окончив покос, приступали к дележу сена. Делили по количеству имевшегося скота, а тем, у кого скота было немного и требовалось меньше сена, приплачивали за труд скотом (позже деньгами).

. Сено, скошенное с ближних покосов, привозили в аулы. Для доставки его использовали особое приспособление- балас. При помощи длинного ремня к ярму привязывали одну или две жерди с рогатинами,на них укладывали сено и волоком тащили. Зимой сено перевозили на санях –чана. На кышлыках сено укладывали в скирды. Там же строили сараи, после чего пригоняли скот. С окончанием покоса джыйын распадался.

Но были и более прочные объединения – так называемые кошевые товарищества. Каждое товарищество состояло из 5-6 хозяйств для совместной зимовки. Они совместно заготовляли сено, строили помещения для зимовки. Вместе перегоняли скот и ухаживали за ним всю зиму.

Б.Миллер писал о товариществах для совместного содержания лошадей: «Первенство среди сотоварищей принадлежит владельцу наибольшего числа лошадей, он лично дает согласие на принятие чужих косяков в общий табун и заключает условия с новыми компаньонами».

В карачаевском обществе существовал обычай сдавать скот в аренду для прокорма и ухода – ортак. Первоначально ортачные отношения существовали главным образом между родственниками. Разбогатевшие члены фамилий отдавали часть своего скота более бедным родственникам, которые кормили его и ухаживали за ним за определенную плату натурой –скотом. Иногда к ортаку прибегали и бедные семьи, в которых не было рабочих рук для ухода за скотом: вдовы с малолетними детьми, престарелые люди.

Договор о сдаче скота в ортак был односторонним. Он оговаривал, в первую очередь, обязанности берущего скот на ортак и очень строго карал за нарушение условий. Нарушение условий договора лишало взявшего скот в ортак всякого вознаграждения. Хозяин мог даже отобрать у него весь скот раньше срока.

Среди многообразия форм ортака можно выделить три основные формы: 1. Чегем-ортакъ (по названию одного из ущелий Балкарии);

2. Къошхан-ортакъ – присоединительный ортак;

3. Къошмахан-ортак – неприсоединительный ортак.

Чегем-ортакъ являлся наиболее выгодной формой ортака. Скот брался на 5 лет с условием возвращения такого же количества голов. Берущему скот на ортак оставались весь приплод и молоко овец. Шерсть от основного скота отдавалась хозяину, а от приплода – тому, кто ухаживал за скотом. Кроме того, пасущий давал хозяину ежегодно двух баранов и летом два ягненка.

К этой форме ортака обычно прибегали или родственники, или лица с примерно одинаковым имущественным положением, когда не имели возможности сами ухаживать за скотом.

Къошхан-ортак – ортак с прибавкой применялся также в том случае, если обе стороны владели скотом. Взявший в ортак определенное количество скота должен был добавить от себя половинное количество, а по истечении пяти лет весь скот вместе с приплодом делился пополам между хозяином и ортакчиком. Шерсть тоже делилась пополам, а молоко шло полностью взявшему скот.

Овец на зарез хозяин и пасущий брали в равной доле. За проданных овец отвечал ортакчик.

Къошмахан-ортак – ортак без прибавки применялся при отдаче скота беднякам, не имевшим своего скота. В течение пяти лет взявший на ортак скот ухаживал за ним, изыскивал средства для прокормления, часто вступал в кошевые товарищества, а по истечении срока получал 1/3 или в лучшем случае- ½ скота. Наиболее распространенным способом было деление скота и шерсти в пропорции 1/3 ортакчику и 2/3 хозяину. Реже применялся второй вариант – деление скота пополам.

Многовековой опыт обращения со скотом выработал у карачаевцев определенные навыки в лечении заболеваний скота. При ящуре протирали рот и копыта заболевшего скота тряпкой, смоченной в соленом растворе, давали нюхать серу. При воспалении легких пускали кровь. От чесотки лечили особым растением- андыз, от червей- смесью, состоящей из смолы, сметаны и меда.

Интересно, что задолго до того, как в Карачае появилось оспопрививание, карачаевцы практиковали его на скоте. От заболевшей овцы брали кровь, перемешивали в ведре и потом этим раствором обрызгивали здоровых овец. Овцы заболевали в легкой форме и быстро поправлялись. Умели лечить также переломы у скота: вправляли поломанную кость, обматывали тряпкой и привязывали дощечки.

Несмотря на тяжелые условия, вызванные малоземельем и особенно недостатком сенокосов и зимних пастбищ, карачаевцы, в течение многих веков занимавшиеся скотоводством, сумели выработать определенные приемы ухода за скотом и организации хозяйства, чтобы содержать десятки тысяч голов крупного рогатого скота и больше сотни тысяч овец. Для этого очищался от камней и орошался каждый участок земли, пригодный под сенокос, арендовались земли у соседей, создавались объединения и товарищества для покоса и содержание скота.

Земледелие играло значительно меньшую, чем скотоводство, роль в экономике карачаевцев, тем не менее они относились к обработке земли с исключительной тщательностью.

В Карачае, который представлял собой круто-наклонный массив с непрерывной цепью хребтов, очень мало было земель, пригодных для пашни. Чем ближе к воде, тем лучше были земли, их-то и старались использовать под пашни. Дома же ставили дальше от реки, а пахотные земли группировались вокруг селений. Каждый хоть немного пригодный для земледелия участок земли очищали от многочисленных камней, которыми покрыты долины рек, окружали каменным забором, поливали и только тогда получали сносный урожай.

Почвы были истощены беспрерывными посевами на протяжении многих лет. Говоря о скудности карачаевского земледелия, начальник Эльборусского округа Н. Петрусевич писал: «Главная причина этому, конечно, в суровости климата и бедности почвы, но не менее важно и то обстоятельство, что земли в середине Карачая, бедные по содержанию необходимых для произрастания хлебов веществ, запахиваются из года в год без всяких перерывов, по крайней мере, 300 лет».

В земледелии не так ярко бросалась в глаза имущественная дифференциация населения, как в скотоводстве, но тем не менее и от малоземелья страдало больше всего беднейшее крестьянство. С увеличением числа населения все острее становился вопрос о земле. Внутри карачаевских гор некуда было расширить запашку, единственным выходом было производить посевы вне Карачая, на арендованных землях. Такое расширение посевной площади за счет арендованных земель, происходило во второй четверти Х1Х века, после 1828 года.

Орудия земледельческого труда, которыми пользовались карачаевцы, были самыми примитивными, переходящими от дедов и прадедов. Пахота производилась грубым деревянным плугом- къаладжюк, с металлическим лемехом. За день къаладжюком, в который впрягали пару быков, можно было вспахать средний сабан- до 600 кв. сажень. Глубину вспашки можно было регулировать. Если ремень привязывался ближе к плугу- пахота была мельче, а если дальше от плуга- пахота производилась глубже. Борона была еще примитивнее. Между двух досок зажимается пук хвороста (чаще от березы), а на доски клалась небольшая тяжесть, чтобы не вытащить зерен из земли.

Уборку хлеба производили серпами, которые делали или в своих кузницах, или покупали у своих соседей. С середины Х1Х века серпы стали покупать у русских.

При молотьбе применяли деревянные вилы, на зубья которых для прочности надевали козьи рога. Зерно веяли легкими деревянными лопатами. Обмолоченное зерно ссыпали в деревянные ящики, вмещавшие по 20 пудов. Для очистки зерна делали специальный веничек из трех веток барбариса и им сметали полову.

Помол зерна производился на водяных мельницах. Вода вращала вал с укрепленными на нем жерновами. Сверху на жернова сыпалось зерно, которое, попадая между двумя жерновами, перетиралось в муку или крупу. Крупу приготовляли еще и дома в деревянной ступе.

Подготовка к весенним полевым работам начиналась ранней весной с очистки участков от камней. Каждую весну и осень производили эту работу трудолюбивые карачаевцы, и каждый год, когда таяли снега, ручьи с гор снова заносили участки камнями.

Из убранных камней складывали стены –хуна, которыми защищали сабаны от скота. Очистив сабан, приступали к удобрению. Всю зиму собирали скотоводы навоз, складывали его в кучки, а затем перевозили на поле.

В конце февраля или в начале марта, когда выпадал легкий снежок, навоз вывозили на поля и тонким слоем разбрасывали. Там он лежал до середины апреля. Весенние дожди размывали его по всему полю. Поэтому навоз вывозили заранее, чтобы он до весенней пахоты успел войти в почву.

«Если бы не сильное унаваживание и поливки, то эти земли сами по себе не дали бы никакого урожая, до того они истощены», - писал Н. Петрусевич о карачаевских землях. Кроме того, горное солнце, нагревая склоны, так сильно согревало почву, что без поливок здесь ничего не могло расти.

Карачаевцы были большими мастерами строительства оросительных каналов. Аулы были испещрены большим количеством каналов, которые содержались всегда в исправности.

За оросительной сетью тщательно следили. Головные канавы очищали всем селением, средние – кварталом, а маленькие по очереди. Каждая семья выделяла для очистки канав по одному человеку.

Воду пускали по очереди то на один сабан, то на другой, следуя определенным правилам, сложившимся в течение многих лет поливного земледелия. За очередностью следил специальный выборный.

Пахота начиналась в первой половине апреля, не позже 20 числа. Бороновали сразу же после пахоты. Ячмень поспевал в первой половине августа, пшеница –чуть позже. Жали в основном женщины, помогали иногда и мужчины. Сжатый хлеб связывали в снопы и складывали по 20 снопов в крестцы. Там он стоял 6-7 дней, пока не высыхал, затем его собирали в скирды и держали в них полтора-два месяца, пока хлеб не доспеет. После жатвы на стерню пускали скот.

Хлеб в скирдах лежал до конца сенокоса. Когда мужчины возвращались в аул, тогда начиналась молотьба. Производилась она на токах, сделанных на краю сабана. Для этого отводилась круглая площадка такого размера, чтобы по ней могли ходить вокруг столба шесть быков.

Для молотьбы отбирали хороших быков. Чтобы они не ели ячмень, на морды им надевали намордники из хвороста. Быков связывали длинным сыромятным ремнем из бычьей кожи, привязывали к столбу и гоняли вокруг него по уложенным на току снопам.

Таким образом, несмотря на небольшой удельный вес земледелия в общем хозяйстве, карачаевцы относились к возделыванию культур с особой тщательностью.