Туся и всякие незначительные существа

В некоем краеведческом музее я видела картину местного художника: огромный, до небес, кот, вокруг которого летают более-менее соразмерные ему птички, а внизу – дома со спичечную коробку и людишки размером не больше муравья. Именно так воспринимала окружающую действительность Туся.

Туся была везде хозяйка. Мы частенько с ней ходили в гости, и в любом доме она прямым ходом двигала, конечно, на кухню, где ее надлежало кормить, а затем – в гостиную или спальню, где выбиралось наиболее мягкое и теплое лежбище, и если оно было занято каким-нибудь человеческим, кошачьим или прочим существом – что ж, тем хуже для него. Только один раз она получила более или менее серьезный отпор. У нашей соседки, кошатницы, долгие годы жил очень милый кот Вася, которого Туська использовала как боксерскую грушу. Но кошачий век недолог, и вскоре после его смерти соседи принесли в дом другую кошку, взятую из приюта, дикую и злющую. Как-то мы разговорились с соседкой на лестнице, и моя козявка по привычке шмыгнула в ее открытую дверь.

Раздался дикий кошачий вопль, и из кухни в комнату покатился комок из двух дерущихся кошек. Нужно сказать, что семья несколько побаивалась свою Мунечку, и отцепить ее от Туси удалось не сразу. Еще больших трудов стоило выковырять Тусю из дальнего угла, в который она забилась. Больше она к этим соседям без приглашения не ходила. (Впрочем, она продолжала наведываться к другим соседям – через балкон. Особой любви они к Тусе не испытывали, нередко выкидывали ее обратно со словами: «Опять эта дрянь здесь!», так она повадилась лазать к ним ночью и гулять по постелям спящих хозяев.)

А как-то брат привел в гости здоровенного, 75 сантиметров в холке, немецкого овчара. Сначала он попытался броситься на Тусю (моментально нашедшую убежище на моей голове) и получил за это плеткой от хозяина. Зверица сообразила, что теперь он на нее агрессивничать не посмеет, спустилась с мамы и начала лупить когтями по носу бедную собачку, для чего ей приходилось весьма высоко подпрыгивать. С тех пор Шерик стал бояться кошек.

Зато с кошками, в отличие от котов и за исключением Мунечки, Туська играла хорошо, особенно же дружила с кошками соседей по балкону, которых на протяжении Тусиной жизни сменилось две. С первой, Анфиской, Туся чаще всего носилась по квартире. Однажды они одна за другой залетели в ванную, где в мыльной воде мокло белье, и Анфиска впрыгнула в таз, стоящий на доске над ванной. Таз соскочил вниз, но каким-то чудом не перевернулся, и Анфиска в нем начала совершать малый каботаж среди простыней, пододеяльников и хлопьев пены. И то ли Туся пыталась спасти подругу, то ли, наоборот, устроить ей гибель «Титаника», но факт тот, что она сиганула с борта ванны в таз вполне целенаправленно. Посудина опрокинулась, и обе кошки пустились в свободное плавание. (А надо сказать, что все кошки – превосходные пловцы, хотя плавать не любят. Плывут они быстро, перебирая лапами под поверхностью воды и не поднимая брызг.) Туська уже имела довольно большой опыт заплывов в ванной (она всегда любила, сидя на бортике, смотреть, как течет вода, и частенько соскальзывала вниз), поэтому вымокла только по ватерлинию, зато Анфиска – по уши. Обтекать, кстати, мой звереныш всегда садился либо в постель, либо на мою работу.

Со следующей соседской кошкой, Мухой, они в основном дрались. Это была красивая, похожая на Тусю, но весьма истеричная особа, которая ненавидела весь свет, а больше всего – меня, жутко шипела, когда я проходила мимо, а если мне нужно было выдворить ее к хозяевам, приходилось надевать на руки (!) резиновые сапоги, поскольку от ее когтей не спасали даже ежовые рукавицы.

К Туське она всегда лезла первой и неизменно бывала бита. Муха превосходила Туську в весовой категории, зато сильно уступала ей в маневренности. Пока она заносила лапу для удара, Туся успевала проскочить под ней и навешать ей сзади.

Однажды они вдвоем забрались на высокий шкаф: на перпендикулярной шкафу стене висел ковер, и по нему было удобно лазить. Туська хорошо освоила этот процесс и вверх и вниз, а у Мухи получилось только в одном направлении. Так вот Туська ей несколько раз показала медленно, как следует слезать. Ну и кто теперь умнее – человек или кошка?

А вот бабушкиного полукота Кузьму она лупцевала нещадно. Кузьма весил семь с половиной килограммов (в Туське было три) и отличался на редкость мирным нравом. Даже когда над ним пролетала муха и он хотел ее съесть, ему было лень поднимать лапу, и он вякал на неопознанный летающий объект, чтобы тот подлетал поближе; или же ходил вокруг пруда и звал лягушек. На даче днями напролет он занимался высиживанием помидоров на чердаке, в Москве – дрых на диване. И вот Туська, будучи у бабушки в гостях, вечно лезла к этому милейшему существу, опустошала его кормушку (Кузьма был весьма привередлив в еде, и бабушка варила ему спецкашу из овсянки на рыбном бульоне с кусочками сырой рыбы, присыпанную молотым вискасом), трепала за хвост, уши и прочие отрезанные части тела, пыталась гонять, но это было дело гиблое, Кузьма почти никогда не отрывал живота от дивана. Даже когда вокруг Кузи барражировала мясная муха, он, бывало, пищал на нее, чтобы подлетала поближе, но поднять лапу и припечатать к полу потенциально съедобное насекомое ему бывало лень. Раздосадованная, Туська не могла придумать ничего лучше, чем Кузьму с дивана согнать и самой там улечься. Полукот скорбно вздыхал и шел досматривать прерванные сны на кресло.