Кошка-путешественница

Жила-была Кошка в городе у добрых Людей. Всю жизнь не покладая лап и хвоста трудилась: то вискас кушает, то умывается, то спит клубком в теплой постели, то в окно смотрит, то ур-ур-песни поет, то обои и мебель дерет. Жила это она, жила и подумала: "Что-то мне здесь плохо жить: свободы никакой, вискас не сладкий, постель не мягкая, квартира маленькая, окно пыльное, а чуть чашку фарфоровую разобьешь или бумаги какие важные порвешь, сразу - "Солнышко, нехорошо так делать!" То ли дело в деревне: молоко парное, мясо свежее, спи на настоящей перине, гуляй себе на травке". И стала Большого Небесного Кота молить, чтобы взял ее у этих Людей и в деревню перенес. Послушал-послушал Небесный Кот и говорит: ладно, будет тебе деревня, только потом на себя пеняй - взял ее за шкирку и перенес в деревню.

Обрадовалась Кошка, сначала ходила-ходила по мягкой травке, цветочки нюхала, за бабочками бегала, с солнечными пятнами играла, а потом чувствует: хочется есть и о теплой постели подумать пора. Постучалась она тогда в крайний дом:

- Здравствуйте, Люди, я у вас жить буду, несите вискаса, и побольше.

- Что ж, - говорят Люди, - заходи, коли пришла, в деревне Кошки всегда нужны.

Принесли ей блюдце треснутое, а на нем засошхая ливерная колбаса по рубль семьдесят - в ее прежнем доме такую даже Люди не ели - и рыбьи кости.

- Ладно, - обиделась Кошка, - тогда я спать буду.

И полезла на мягкую перину.

- Куда же это ты, собака, лезешь на людскую постель? - закричали Люди на Кошку. - И вообще: ночь на дворе, иди работай!

- Работай - это как? - не поняла Кошка.

- Ну, Мышей ты ловить умеешь?

Кошка вспомнила, как играла с бумажкой на веревочке.

- Да, мышь ловить я лучше всех умею.

Закрыли ее одну в темных сенях. Сидит Кошка, сетует на Большого Небесного Кота, что не мог ей получше деревню выбрать, а тут из щели выползают три серых огромных.

- Что это за чучело? - спрашивают.

- Я Кошка, меня сюда Мышей ловить прислали.

- Ха, мы сами сейчас тебя поймаем!

Самый большой Мыш дернул Кошку за усы, средний Мыш ущипнул за хвост, а самый маленький, но наглый-наглый Мыш схватил с блюдца засохшую колбасу и потащил в щель.

Взмолилась тут Кошка Большому Небесному Коту:

- Неси меня обратно домой в город к добрым Людям, не хочу я этой свободы!

Сжалился Большой Небесный Кот, схватил Кошку опять за шкирку, домой перенес и пониже хвоста слегка наподдал, чтобы мозги вправить. А там уже Люди ее ждут, сладкий вискас несут, в нос целуют и прощения у нее просят за то, что она от них сбежала.

С тех пор так и живет Кошка в городе у добрых Людей, сладкий вискас кушает, обои дерет, чашки бьет, в теплой постели клубочком спит, а один глаз у нее все-таки открыт, и им она в окно посматривает: может, где-то еще вискас слаще?

А на очередной день рождения я даже дала Тусе конституцию, которая начиналась словами: «Туся – суверенное существо, живущее на одной территории с мамой. Мама служит для удовольствия Туси». Далее подробно излагались Тусины права и обязанности. Права Туся усвоила хорошо.

Игруся

Год свой восьмой разменяв,

Теперь Туся редко играет.

Я вспоминаю ее

Котенком живым, непоседой

И думаю о скоротечности жизни.

Это одна из танка, посвященных Тусе. На самом деле даже в преклонных годах зверица отличалась куда большей резвостью и игривостью, чем иные молодые представители ее биологического вида.

Некоторые кошки играют больше, другие меньше. Туська самозабвенно играла до весьма почтенного возраста. В каком-то глупейшем учебнике я прочитала вопрос: «Охарактеризуйте выдающийся деятельный энтузиазм». Так вот, это – Туся! Приходит к нам, например, слесарь. В ближайший удобный момент его инструментарий подвергается ревизии, и Туся долгое время носится с куском пакли в зубах. Или клубок у меня отберет и гоняет по полу. Клубок закатывается под тумбочку со швейной машинкой. Туся пытается его достать – не получается, он далеко. Тогда она пробует залезть под тумбочку – тоже не выходит, расстояние от пола не больше 5 см. Что ж, надо тогда с разбегу. Отходит к противоположной стене и – бабах! Были бы мозги – было бы сотрясение. Самое интересное, что клубок в результате каким-то чудом выкатывается наружу.

Бумажка на веревочке – это для ленивых и неактивных. Бывало, поскребешь слегка в комнате пальцем по дивану – ну, пятнышко, например, оттираешь, - и тут же из кухни несется Туся, издавая что-то похожее на боевой клич индейца.

Конечно, я ей покупала и специальные игрушки. Как-то принесла я Тусе мышь. В первые десять секунд у нее были оторваны хвост, глаза, уши и что там еще отрывается у игрушечной мыши, а все, что осталось, оказалось безнадежно загнано под диван. Следующая загубленная Тусей мышь была уже компьютерная.

А как она носилась и прыгала! Однажды Тусе понадобилось с серванта запрыгнуть на карниз. Запаса прыжка по высоте ей хватило, а вот на карнизе она удержаться не смогла и, скребыхая по обоям когтями, шмякнулась на пол. А там в углу ее поджидал злой пылесос, угрожающе изогнув шланг. Тусю подбросило вверх если не до самого карниза, то выше серванта точно, и она, не касаясь ногами земли, с диким воем, значительно превышающим по громкости вой своего работающего врага, улетела из комнаты.

Есть еще такая популярная в народе игра – кошке на голову надевается носок, после чего присутствующие с интересом наблюдают, как она пытается освободиться от этого предмета. За полукотом Кузьмой во время этого занятия наблюдать бывало очень забавно, мы даже хотели снять сцену на видео и послать в «Сам себе режиссер», запустив в обратном направлении – как надевает. А если водружали носок на соседскую Анфису, она вообще никак не реагировала – продолжала шустренько ходить туда-сюда, философски принимая внезапную слепоту. Туська же проблему носка, как и многие другие жизненные проблемы, решала одним движением когтя, так что с ней эта игра особого интереса не представляла.

В свою очередь, у Туси тоже была пара игр, не особенно для меня приятных, например ночные забавы «Прыгни маме на голову» или «Укуси маму за ногу». Однако довольно скоро она поняла, что сон мамы священен. Как бы долго я ни спала, она сидела около моей постели и терпеливо дожидалась, когда я проснусь и позову ее к себе. Максимум, что она позволяла себе, - это, если я проснулась, но долго не встаю, похлопать меня лапкой по губам.

Впрочем, частенько я просыпалась ночью от доносящегося с кухни жуткого грохота. Выйдя на источник шума, неизменно видела катающееся по полу помойное ведро с торчащим оттуда пушистым хвостом, из которого во все стороны летел разнообразный мусор.