Под ветвистой липой сидел Старый Учитель. Он записывал в школу детей. На зеленой лужайке было тихо. Новички смущались, слышался сдержанный шепот родителей.
К Учителю подошел седой старик. Учитель внимательно посмотрел на старика, закрыл на мгновение глаза и снова окинул его взглядом с ног до головы, потом стал всматриваться в глаза. Он узнал своего первого ученика. Шестьдесят лет назад под этой же липой, в такой же, как сегодня, тихий летний день он записывал его в школу.
— Остап, это ты? — тихо спросил Старый Учитель.
— Я, Учитель... Привел в школу внука. Малого Остапка... Старый Учитель и его первый ученик обнялись и поцеловались. Дед Остап вздохнул и тихо промолвил:
— Годы идут, Учитель...
Старый Учитель заплакал. Задумчивый, взволнованный, с дрожащими слезинками на ресницах, он долго сидел молча, смотрел на малого Остапка. Над ветвистой липой синело летнее небо, в цветках хмеля жужжали пчелы, на далеком горизонте застыла синяя полоска леса — все было, как и шестьдесят лет назад.
|
|
— А теперь, мои милые ученики, — промолвил Старый Учитель ровным, только немного взволнованным голосом, — кто мне скажет, для чего человеку нужно учиться?
Первым поднял руку Остап. Поднял и застеснялся. Старый Учитель улыбнулся. Дед Остап подошел к Учителю и стал просить:
— Учитель, может быть, мой внук о чем-то не узнает, какую-то страницу знаний не прочитает так усердно, как хотелось бы мне и вам. Это не беда. Беда, если он не полюбит думать. Мысль должна стать его пристрастием. Он должен знать, для чего человеку нужны знания. Он должен на всю жизнь остаться сухой почвой, готовой жадно впитывать каждую капельку знаний.