Нота Народиого Комиссара Иностранных Дел СССР Министру Иностранных Дел Югославии Нинчичу

3 января 1924 г.

Подтверждая получение Вашей телеграммы от 22 декабря. я должен признать, что в ней имеется серьезное недоразумение. Правительство СССР далеко от того, чтобы рассматрн-вать Врангеля как третье государство, и в связи с этим вряд

* См. т. VI, док. №319. ** Имеется в виду генуэзский филиал торгового отдела представи-юльства СССР в Италии.

ли была бы понятной занятая Вами в отношении его позиция строгого нейтралитета, подчеркнутая в Вашей телеграмме. Напротив, Правительство Союза рассматривает захват Врангелем имущества, принадлежащего бывшей Петроградском ссудной казне, как акт простого грабежа, а продажу этого имущества в Югославии в личных интересах Врангеля и его пособников как нарушение публичного права, что Правительство Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев не должно было допускать на своей территории. Кстати, эта точка зрения уже была подробно изложена в наших нотах от 27 июня * и 20 сентября** [1923 г.], оставшихся без ответа.

Вследствие этого я вынужден констатировать, что Ваша телеграмма от 22 декабря ни в какой степени не удовлетворяет Правительство СССР, озабоченное судьбой ценностей, принадлежащих как государству, так и частным лицам.

В связи с этим Правительство СССР считает вынужден-' пым заявить Правительству Королевства Сербов, Хорватов н Словенцев, что, если комиссия, указанная в Вашей телеграмме, не предпримет немедленных мер, чтобы положить конец продаже имущества, принадлежащего вышеупомянутой казне, с целью передачи его Правительству СССР, последнее будет рассматривать Правительство Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев как несущее солидарную ответственность за преступные действия Врангеля. Оно повторяет свое предыдущее заявление о том, что ответственность за охрану ссудной казны полностью лежит, по его мнению, на Правительстве Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев.

Чичерин

Печат. по арх.

Упоминаемая телеграмма Нинчича от 22 декабря 1923 г. на имя Г. В. Чичерина гласила:

«Я только что получил Ваше последнее сообщение относительно перевода русского ломбарда из Каттаро в Белград. Не имея официальных отношений ни с Союзным Правительством, ни с геи. Врангелем, наше Правительство не захотело вмешиваться в спор, существующий между;Москвой и русскими беженцами, и тем более в вопросы внутреннего управление банка ссуд под залог. Если все же оно решилось вмешаться в это дело, то единственно для проверки справедливости доведенного до его сведения обвинения в нарушениях, якобы имевших место в независимой деятельности этого учреждения, и для принятия впредь необходимых мер по сохранности находящегося там в настоящее время ценного имущества. С этой целью наше Правительство учредило комиссию в составе представителен Государственного совета, Расчетной палаты, Министерства финансов и Национального банка. Следовательно, оно никогда не имело намерения нарушить принцип уважения частной собственности, за что Советское Правительство несправедливо возложило на нас ответственность».

* (м г VI, док. № 208. ** | м I VI, прим. 80.

4. Сообщение Представителя СССР в Чехословакии о беседе с Министром Иностранных Дел Чехословакии Бенешем*

3 января 1924 г.

Виделся сегодня с Бенешем. Разговор начался его информационным сообщением мне по поводу чешско-французского договора¹. По словам Бенеша, договор направлен к углублению в Европе демократии и против восстановления реакционных режимов Венгрии, Австрии и Германии.

Договор, по словам Бенеша, преследует с точки зрения интересов Чехословакии оборонительные цели против нарастающей мадьярской опасности и перспективы объединения Австрии с реакционной Баварией.

«Германия, — говорил Бенеш, — нам менее страшна, и не против нее будет направлена чехословацкая политика».

Далее, по словам Бенеша, в договоре не только нет пункта, направленного против нас, но даже нет пункта, обязывающего Чехословакию регулировать свою политику в русском вопросе с Францией. «Я имею в этой области совершенно свободные руки, — сказал Бенеш,-—я добился этого от Пуанкаре; я не хочу тормозить развитие наших с вами отношений в случае неудачи переговоров между вами и Францией».

" После этого Бенеш рассказывал мне о том, как настойчиво он добивался от Пуанкаре изменения его позиции в русском вопросе. «Мои усилия, — сказал он, —не остались бесплодными. Франция готова вступить в договорные отношения с Россией, но выставляет ряд предварительных условий. Я уполномочен правительством Пуанкаре сообщить [об этом] вашему правительству. Я должен пояснить, что моя миссия является глубоко конфиденциальной».

Пуанкаре просит ответа от правительства СССР на следующие вопросы:

1) готово ли оно респектировать международные договоры и

2) согласно ли в принципе признать довоенные долги (20 с лишним млрд, франков).

Вопрос об условиях уплаты долгов СССР явится предметом специальных переговоров. Россия, конечно, получит долгосрочный мораторий.

Вопрос о возмещении убытков, понесенных гражданами Франции в России, также ставится в порядок дня переговоров с нами, но этот вопрос имеет, по словам Бенеша, второстепенное значение и не является условием начала франко-русских переговоров.

* Из письма в Народный комиссариат иностранных дел СССР.

Первые два вопроса носят по существу ультимативный характер (Бенеш выразил эту мысль, конечно, мягче) и без положительного ответа на них трудно думать о переговорах.

Я ответил Бенешу в духе наших статей в «Известиях» и в порядке приватного любопытства спросил его, готова ли Франция в случае нашего положительного ответа на вышеуказанные вопросы тотчас же заявить нам о своей готовности признать СССР де-юре и немедленно приступить к открытым формальным переговорам. Бенеш несколько смутился и заявил, что на этот счет он ничего определенного сказать не может, но думает, что нам не следует опасаться какого-либо шантажа со стороны Пуанкаре и что он, Бенеш, никогда не взял бы на себя миссию быть звеном между нами и Францией, если бы не был уверен в серьезности намерений последней.

Приняв все сказанное Бенешем к сведению, я заявил, что незамедлительно доложу моему правительству о его предложении. Бенеш поблагодарил и сказал, что наш ответ он немедленно по телеграфу передаст Пуанкаре.

«Наши предварительные разговоры, — добавил он,— должны быть абсолютной тайной, ибо лучше не начинать открытых переговоров, чем начать их и затем разойтись, не договорившись. Я хочу найти конфиденциально прочную базу для будущих формальных переговоров между вами н Францией».

Местом франко-русских переговоров Бенеш хотел бы видеть Прагу.

О чешско-русских отношениях Бенеш высказался достаточно определенно. Он прямо сказал мне, что энергично работает над подготовкой почвы в ЧСР для признания нас де-юре. «После конференции МЕалой! Антанты², — сказал он, — я поеду в Лондон, где буду иметь совещание по русскому вопросу с моим интимным другом Макдональдом. Как только Англия признает вас, мы последуем ее примеру. Мы не будем ждать Францию. Далее, мы не последуем примеру шантажиста и вымогателя Муссолини, который хочет получить с вас плату за признание. Мы это сделаем совершенно бескорыстно. Мы предпочитаем извлечь пользу из установления нормальных отношений между ЧСР и СССР после начала таковых.

Есть одна тяжелая проблема для меня, — сказал Бенеш, — связанная с признанием России де-юре, — это вопрос о русской эмиграции в ЧСР. Мы не можем махнуть рукой на этих людей, со многими из коих мы связаны весьма тесными узами и по отношению к которым чувствуем себя морально обязанными. Но, — сказал он, — эмиграция все же будет ликвидирована. Мы еще с Вами поговорим о способах ее ликвидации, но одним из лучших, я полагаю, явилась бы амнистия, прокламированная вашим правительством».

Я ответил на это указанием, что амнистия уже неоднократно имела место в России и что ею все же не пожелали воспользоваться многие и многие эмигранты.

В дальнейшем разговор перешел к вопросу о русско-румынских отношениях. Бенеш довольно откровенно сказал, что он хочет помочь Румынии и тем самым ослабить в ней польское, а также итальянское влияние.

«Я хочу, чтобы Румыния теснее сплотилась с нами и с Югославией; я знаю, —говорил он, — что рассчитывать на румынскую активность в деле защиты линии Малой Антанты нам не приходится. Я преследую лишь негативные цели: хочу обезвредить Румынию, добиться того, чтобы она не перешла при подходящей ситуации на сторону наших врагов».

По мнению Бенеша, Дука и Братиану будут требовать оставления Румынии всей Бессарабии. Далее Бенеш полагает, что в случае, если румынско-советские переговоры * сейчас сорвутся, то неизбежным последствием этого будет правительственный кризис в Румынии и, как результат его, образование правительства, более склонного к компромиссной политике в вопросе о Бессарабии. Бенеш добавил, что ие исключена возможность обмена Бессарабии на золотой фонд. Смеясь он сказал мне, что «как румыны, так и вы запросите сразу очень много, а потом пойдете на уступки».

-Говоря об отношениях между С1ербо]-Х[орвато]-С[ловен-ским королевством] н СССР, Бенеш высказал мнение, что Югославия не имеет пока никакой политической линии в отношении нас, что до сих пор вокруг русского вопроса ведется, главным образом, борьба карьеристов разных группировок.

Бенеш думает, что нам нечего очень спешить с установлением договорных отношений с Югославией. Он полагает, что мы можем в этом вопросе подождать, что признание СССР со стороны Югославии последует незамедлительно после того, как это сделают одна или две из великих держав и... Чехословакия.

Белградскую конференцию М[алой] Антанты Бенеш считает-маловажной с точки зрения решения русского вопроса. При этом он дал мне понять, что его предстоящая поездка в Лондон несравненно важнее Белградской конференции. Союза всей М[алой] Антанты с Францией, по словам Бенеша, не будет. «Этот союз не нужен; Франция может проводить свою политику в М[алой] Антанте через нас», — сказал ои. На этом разговор н окончился.

Юренев

Лечат, по арх.

* См. т. VI. док. № 313.

5. Нота Представительства СССР в Китае Министерству Иностранных Дел Китая

4 января 1924 г. № 68/1

Чрезвычайным Полномочным Представительством получена нота Министерства Иностранных Дел от 23 декабря прошлого года № 47, в которой сообщается, что, по наведенным Министерством справкам, факт продажи оружия с преступно уведенных из Владивостока российских судов*, стоящих в Усуне, не подтверждается. Министерство считает также затруднительным разрешить до конференции вопрос о передаче судов их законному владельцу — Российскому Добровольному флоту **.

Прежде всего Чрезвычайное Полномочное Представительство должно с большим удивлением констатировать абсолютное несоответствие ответа Министерства Иностранных Дел фактам, известным всем и неоднократно появлявшимся даже в газетах. Не представляет никакого сомнения, что с парохо-дов все время продавалось и продается оружие и другое российское государственное имущество, вплоть до запасных машинных частей. Факт продажи оружия с судов был подтвержден также американским судом в Шанхае, который признал американца Керни виновным в покупке и продаже оружия с этих судов и приговорил его 23 ноября к денежному штрафу.

Ссылка Министерства на расследование, проведенное через так называемое бюро по русским делам³, не может ни в коем случае быть принята к сведению. Это бюро целиком состоит из чиновников бывшего царского консульства, и, конечно, оно должно рассматриваться как состоящее в одной банде с теми преступными лицами, которые завладели российскими пароходами,

Такой способ «расследования» может лишь характеризовать действия китайских властей, определенно симпатизирующих белогвардейцам и бывшим царским чиновникам. Если Министерство удовлетворяется результатами такого «расследования», то это лишь показывает, что Пекинское Правительство не перестало покровительствовать белогвардейцам, враждебным Советскому Правительству и России.

Министерство не дало себе даже труда выяснить, какое количество оружия н другого имущества осталось сейчас на судах. Такое расследование сразу установило бы количество проданного, ибо совершенно точно известно количество имущества, имевшегося на судах в момент прихода их в У су и. Так, например, известно, что на судах «Монгугай», «Защитник», «Охотск» и «Эльдорадо» имелось 2653 винтовки, 69 пу-

* См. т. VI, док. № 23. ** См, т. IV, прим. 50.

леметов, 1 орудие, 162 000 разных патронов и 4700 ручных гранат.

Отказываясь принимать действенные и реальные меры для того, чтобы воспрепятствовать расхищению российского государственного имущества, Министерство тем самым берет па себя политическую и материальную ответственность за действия белых. Эта ответственность усугубляется нежеланием Министерства передать суда их законному владельцу — Российскому Добровольному флоту. «Затруднение», которое испытывает Министерство Иностранных Дел, чтобы немедленно разрешить этот не вызывающий никакого сомнения вопрос, подчеркивает только нежелание Пекинского Правительства установить дружественные отношения с Союзом Советских Социалистических Републик. Если стать на путь, избранный Министерством Иностранных Дел, и всякий вопрос откладывать до конференции, — хотя данный вопрос является совершенно бесспорным делом, ибо даже Министерство не сомневается в том, что суда являются российской государственной собственностью, — тогда пришлось бы и российским властям откладывать до конференции разрешение всякого вопроса, касающегося китайского имущества на территории или в водах Союза. Поскольку имеется налицо факт преступного захвата российских судов, китайские власти обязаны оказать содействие в устранении преступников и передаче судов законному владельцу, если, конечно, Пекинское Правительство действительно стремится сохранить дружественные отношения с Советским Правительством.

Чрезвычайное Полномочное Представительство выражает надежду, что Министерство внимательно пересмотрит свою точку зрения по этому вопросу и даст немедленные распоряжения о передаче российских судов представителю Российского Добровольного флота в Шанхае г. Элледеру. Дальнейшее замедление приводит лишь к еще большему расхищению российского имущества и новым убыткам, ответственность за которые Правительство Союза должно будет возложить на Пекинское Правительство.

Чрезвычайное Полномочное Представительство ожидает срочного ответа.

Печат. по арх.

В упоминаемой ноте министерства иностранных дел Китая от 23 декабря 1923 г. № 47, в частности, указывалось:

«Относительно тайной продажи начальником русских судов оружия и судов получено ответное донесение особо назначенного чиновника по дипломатической части в провинции Цзянсу, в котором говорится, что ои уже уведомил об этом бюро русских резидентов, которое обратилось со строгим запросом к начальнику российских судов, но последний определенно заявил, что этого не было. Затем было командировано лицо для производства расследования, п оно также не добыло фпктнческих докп-

зательств и пр. Задержание же судов и передачу их представителю Добровольного флота до разрешения на конференции вопроса о том, как поступить с российскими судами, по-прежнему представляется затруднительным разрешить согласно просьбе Полномочного Представительства, о чем и сообщается для сведения Полномочного Представительства».

На ноту представительства СССР в Китае от 4 января 1924 г. № 68/1 министерство иностранных дел Китая ответило нотой от 17 января 1924 г., в которой оно, стремясь оправдать задержку в решении поставленного представительством СССР вопроса о передаче судов, стоящих в Усуне, представителю Добровольного флота, сообщало, в частности, следующее:

:«Продают или нет все означенные суда военное оружие и свои машины— это их личные действия, проводимые в тайне. Министерство отдало распоряжение местным правительственным властям провести расследование, но достоверных доказательств не оказалось, и поэтому, естественно, не представляется удобным принимать активные меры. Китайское Правительство уже заявляло ранее, что оно не оказывает покровительства ни одной российской партии или группировке. Правительством СССР в разное время направлялись в Пекин представители, и Китайское Правительство ожидало, что все назревшие вопросы могут быть в кратчайший срок разрешены конференцией.

Это не только способствовало бы успешному решению вопроса, но ускорило бы восстановление добрососедских отношений. Однако прошло много времени, а решение этого вопроса все еще не подвинулось сколько-нибудь вперед».

Далее в ноте говорилось:

«Русским белогвардейцам никогда не оказывалось покровительства, и все сообщения об этом в полученной ноте являются недоразумением.

Резюмируя сказанное, можно заметить, что назначение Китайским Правительством сановника для ведения русско-китайских дипломатических переговоров свидетельствует о его искреннем намерении установить добрососедские отношения между двумя странами. Однако пока русско-китайская конференция еще не открылась и такого рода вопросы еще особо не определены, Китайское Правительство в вопросе о том, как поступить с упомянутыми русскими судами, может действовать только в соответствии с международным правом и не может нести какой-либо ответственности».

6. Нота Временного Поверенного в Делах СССР в Турции Председателю Совета Комиссаров и Комиссару Иностранных Дел Турции Исмет-паше

8 января 1924 г.

Господин Комиссар,

В дополнение к беседе, которую я имел честь вести с Вами вчера, и ссылаясь на ноту г. Полномочного Представителя РСФСР Сурица № 4729/116 от 12 сентября 1923 г.⁴, имею честь просить Вас дать властям Константинополя необходимые указания о передаче г. Потемкину следующего имуще-ci'itn, находящегося в Константинополе и принадлежащего 1'и ч'ипекому государству, которое не включено в первый спи-i иь п ничейного имущества, содержащийся в упомянутой i.....NH7tt)/IHi:

1) Русского археологического института (вместе с коллекциями, музеем, библиотекой, архивом, обстановкой, двумя земельными участками).

2) Яхты б. российского посольства в Константинополе.

3) Моторной лодки «Ястреб».

Я буду иметь честь, г. Комиссар, в случае необходимости дополнительно сообщить Вам списки имущества, принадлежащего Российскому государству.

Примите, господин Комиссар, искренние уверения в моем высоком уважении.

Кавтарадзе

Печат. по арх.

7. Письмо Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Премьер-Министру н Министру Иностранных Дел Канады Маккензи Кингу

9 января 1924 г. N° 3193/1V

Господин Председатель Совета Министров,

Вследствие обмена нотами между Правительствами Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и Великобритании от 3 июля 1922 г.* Правительство Союза Советских Социалистических Республик, ныне представляющее Российскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику в международных отношениях, сочло нужным назначить своим Официальным Агентом в Канаде гражданина Александра Александровича Языкова.

Сообщая о вышеизложенном, Правительство Союза Советских Социалистических Республик имеет честь просить Вас, г. Председатель Совета Министров, оказать содействие и помощь гражданину А. А. Языкову при выполнении им возложенных на него обязанностей и оказывать доверие тому, что он будет иметь честь Вам сообщать.

Примите, господин Председатель Совета Министров, уверение в моем высоком к Вам уважении.

Народный Комиссар по Иностранным Делам

Чичерин.

Скрепил: Заведующий Экономнческо-Правовым отделом

Народного Комиссариата по Иностранным Делам

А. Сабанин Печат. по арх.

* См. т. V, док. №200.