2015-04-06
246
8 февраля 1935 г.
Го Тай-ци приехал ко мне и просидел 2 часа. Он производил впечатление человека, сильно расстроенного, и, вопреки своему обычному уравновешенному оптимизму, на этот раз обнаружил самый черный пессимизм. В ходе разговора он, между прочим, упомянул, что в последние дни усиленно сносился с Нанкином. Можно было понять, что его визит ко мне является также результатом инструкций, полученных из центра.
8 Аналогичная телеграмма (за исключением последнего абзаца) в тот же день была направлена полпреду СССР в Чехословакии С. С. Александровскому.
Пессимизм Го вытекал из того, что, как он с самого же начала сообщил, создавшаяся в Китае ситуация носит критический характер. В самом деле, в течение более трех.чет Китай собственными силами отбивался от натиска Японии, Он отбивался от Японии на полях битв, он отбивался от нее в сфере политики и экономики. Это было нелегко, но Китай, в частности нанкинское правительство, сделали максимум того, на что были способны. При этом Китай все время искал поддержки и рассчитывал на содействие Запада, понимая под этим Лигу наций, а также США. Китай в особенности возлагал надежды на Великобританию и Америку, как страны, более других заинтересованные в дальневосточных делах и более других способные помочь китайскому народу сохранить свою независимость. С сожалением, однако, приходится констатировать, что Запад фактически ничего не сделал для Китая. Лига наций ограничилась благочестивыми резолюциями, которые не помешали японцам забрать Маньчжурию. Американцы, которые, вообще говоря, настроены по отношению к Китаю весьма дружественно, пи в чем практически эту дружественность на протяжении минувших трех лет не показали. Они писали ноты протеста, которые японцы складывали в архивах своего министерства иностранных дел. Дальше этого американцы не шли. В самое последнее время американцы нанесли Китаю чрезвычайный удар в области экономической. В результате принятого около года тому назад «серебряного закона» американцы стали усиленно скупать серебро. Последствием этого явилось то, что китайское серебро поплыло в Америку" в катастрофических размерах.
Действительно, серебряная наличность Китая на протяжении минувшего года сократилась с 600 до 270 млн. таэлей. В Китае сейчас наблюдается чрезвычайная скудость серебра, Нынешний Новый год население встретило почти без денег. Правительство не в состоянии получать налогов, оно лишено возможности также делать внутренние займы. Переговоры о займе в Лондоне, которые несколько времени назад здесь вел начальник китайских таможен сэр Мзнз, не привели ни к чему. Англичане, в лучшем случае, соглашались дать только 10 млн. фунтов, которые целиком ушли бы ка погашение процентов по старым долгам, так что в руках нанкинского правительства ничего не осталось бы. Для того, чтобы справиться со стоящими перед нанкннским правительством задачами (в частности, с проведением денежной реформы), ему нужно было бы получить заем минимум в 50—100 млн. фунтов, но о таких суммах англичане и слышать не хотели, К тому же даже свои 10 млн. фунтов лондонские банки не хотели давать без международного консорциума, что означало бы участие Японии во всей этой финансовой операции. Нанктзнскому правитель-.
ству такая перспектива совсем не улыбалась. В итоге «дурацкой политики американцев» (буквальное выражение Го) Китай в настоящий момент в финансовом отношении переживает острый кризис, в частности все выработанные в 1933 г. под руководством сэра Артура Солтера (известный английский экономист, связанный с Лигой наций) проекты экономических мероприятий повисли в воздухе за отсутствием денег. Британское правительство оказалось не лучше американского. Оно тоже успокаивало Китай хорошими словами и резолюциями, но. когда доходило до дела, предазало Китай Японии. Три месяца тому назад Саймон в разговоре с Го заявил, что Великобритания чрезвычайно заинтересована в поддержании целости и независимости Китая, но Саймон пальцем не пошевельнул для того, чтобы помочь Китаю справиться с его затруднениями. Вообще настроение в Китае сейчас таково, что на Запад лучше махнуть рукой. Японцы используют это настроение и оказывают сейчас сильнейшее давление на нанкцн-ское правительство, притом двумя путями: Хирота и вообще «гражданское» правительство протягивают Китаю пальмовую ветвь, а в это самое время японские военные захватывают китайские территории. Нанкннское правительство оказывается в исключительно тяжелом положении, и он, Го, не знает, долго ли оно сможет сопротивляться, тем более что Япония предлагает Нанкину заем, правда, не очень большой, но во всяком случае достаточный для того, чтобы справиться с наиболее неотложными нуждами.
Я спросил Го, ведутся ли уже между Токио и Наикнном настоящие переговоры об урегулировании спорных вопросов. Об этом кое-что появлялось в английских газетах.
Го ответил, что сведения о японо-китайских переговорах несколько преждевременны и преувеличены. Эти сведения исходят из японских источников и преследуют определенную политическую цель. Настоящих переговоров еще нет, но было свидание между Чан Кай-ши и японским посланником Ари-ёси, во время которого происходил общин обмен мнениями о создавшемся положении. Чан Кай-ши при этом вел себя очень сдержанно и никаких авансов японцам не дал. Однако он, Го, должен еще раз повторить, что не знает, долго ли сможет Чан Кай-ши сохранять такую позицию.
Я спросил далее, беседовал ли Го о создавшемся в Китае положении с англичанами, в частности с форин офисом. Го ответил, что непосредственно он еще не говорил, но через некоторых английских друзей начал нажим на форин офис. На будущей неделе он рассчитывает повидать Саймона и поставить перед ним вопрос ребром.
Затем он заговорил об СССР и о наших отношениях с японцами. Ои интересовался состоянием советских укреплении
на Дальнем Востоке. Я информировал его в духе тех сообщений, которые были сделаны иа последнем съезде Советов *. После того Го несколько неожиданно заявил, что китайский посол в СССР доктор Иен ** возвращается в Москву и что это надо рассматривать как серьезный поворот в китайской политике по отношению к СССР. Доктор Иен проездом в Москву будет в Лондоне, Го хотел бы, чтобы во время своего пребывания здесь Меи мог со мной повидаться и поговорить. Я ответил, что, конечно, буду рад принять д-ра Иеиа у себя.
Потом Го стал расспрашивать меня о только что закончившихся англо-французских переговорах18. Я информировал его в пределах моих возможностей, указав при этом, что Восточный пакт является основным условием действительного умиротворения Европы. Го с этим вполне согласился и со своей стороны добавил, что величайшим несчастьем, с точки зрения Китая, было бы, если бы Восточный пакт не состоялся. Это означало бы, что у Германии развязаны руки для агрессивных действий иа востоке и юго-востоке Европы. А это, в свою очередь, означало бы ослабление советских позиций на Дальнем Востоке и соответственное усиление позиций японских. Поэтому ои, как китаец, желает действительного умиротворения Европы, что означает обязательное заключение Восточного пакта.
Полномочный Представитель СССР в Великобритании
Я. Майский
Пгча.1. по арх. i
42. Письмо Полномочного Представителя СССР в Великобритании Народному Комиссару Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову
9 февраля 1935 г.
Дорогой Максим Максимович,
В связи с только что закончившимися аигло-французскими переговорами хочу высказать несколько соображений под углом зрения того, что мне видно из моего лондонского окошка. Может быть, эти соображения окажутся для Вас в той или иной степени интересными или полезными.
1. Прежде всего об отношении британского правительства к Восточному пакту. Общее мое впечатление сводится к тому, что за время, прошедшее с июля прошлого года, когда Саймой в палате впервые выступил с поддержкой Восточного пакта ***, отношение английского кабинета к этой важнейшей диплома-
* См. док. Ле 27. ** Янь Хон-цнв. *** См. т. XVII, док_ M 257 и газ. «Известия», 14 июля 1934 г.
тической акции момента изменилось к худшему. Чем это объясняется? На мой взгляд, двумя основными причинами. Во-первых, тем, что Лаваль сменил Барту на посту французского министра иностранных дел. Барту (а вместе с ним и тогдашний состав французского правительства) твердо проводил линию франко-советского сближения как основного метода обеспечения безопасности Франции. Поэтому во время июльского визита в Лондон * Барту категорически настаивал на поддержке этого пакта со стороны Великобритании и, как человек чрезвычайно решительный и энергичный, он сумел оказать надлежащее давление иа британский кабинет, в частности на Макдональда и Саймона. Лаваль, как Вам известно, человек совсем другого рода. В лучшем случае о нем можно сказать, что его душа в вопросах обеспечения французской безопасности двоится — в сторону Востока (сближение с СССР и Малой Антаитой) и в сторону Запада (сближение с Англией и Италией), причем сейчас еще трудно предвидеть, какая из этих двух половинок лавалевской души в конечном итоге окажется победительницей. Флаидеи, поскольку я здесь слышал, сторонник «западной ориентации». Естественно поэтому, что нажим нынешнего состава французского правительства, в частности Лаваля во время пребывания его в Лондоне, на британский кабинет в вопросе Восточного пакта был значительно слабее, чем нажим Барту 7 месяцев тому назад. Я уже телеграфировал Вам23, что, по моим сведениям, Лаваль во время лондонских переговоров вел себя прилично, однако весьма характерно, что его главным аргументом в спорах с англичанами была ссылка на те обязательства, которые он дал Вам и Малой Антанте. Получается почти так. что, мол, он, Лаваль, готов был бы пойти навстречу англичанам, да вот только связан некоторыми внешними обстоятельствами.
2. Но есть и вторая причина, действующая в том же направлении. Июльское выступление Саймона следовало непосредственно после событий 30 июня в Германии **, произведших в Англии самое отвратительное впечатление. В тот момент в британских правящих кругах господствовал большой пессимизм насчет возможностей найти какой-то общий язык с Берлином, хотя о нахождении такого языка английские консерваторы вздыхают с самого начала гитлеровского режима {я об этом писал в свое время, в частности весной 1933 г.). На фойе событий 30 июня нажим Барту был особенно эффективен. Сейчас положение другое. Гитлер в последние месяцы маневрирует, стараясь завоевать симпатии англичан. Это от-
* См. т. XVII. док. M 247. Имеется в вкду расправа гитлеровцев с верхушкой нацистских штурковиков в ночь на 30 нюня 1934 г.; см. газ. «Известия», 2 июля 1934 г.
части ему удается, весьма ярким симптомом чего являются недавние статьи лорда Лотиана * в «Тайме» (30 и 31 января). В последние недели в британских правительственных кругах вновь воскресла надежда на возможность нахождения общего языка с Гитлером, главным адвокатом которого тут является Макдональд (и в несколько меньшей степени Саймон). На таком менее благоприятном политико-психологическом фоне более слабый нажим Лаваля, конечно, не мог иметь иного результата, как лишь угасание интереса британского правительства к Восточному пакту. Ибо по существу британское правительство всегда (сейчас, как и 7 месяцев назад) относилось к Восточному пакту недоброжелательно.
3. Но почему, откуда эта недоброжелательность? Тут есть тоже свои причины, нз которых я отмечу три. Во-первых, общая враждебность британских консерваторов к СССР, вытекающая из противоположности интересов капитализма и социализма. Британская буржуазия самая умная в мире, нюх у нее поэтому тоньше, чем у всякой другой буржуазии, и наша растущая сила, в частности сила нашей Красной Армии, имеет в этих кругах двойственный эффект: вызывает респект и в то же время несколько пугает. Восточный пакт должен был бы сильно укрепить наши международные позиции, обезопасить нашу западную границу и облегчить наше положение на Дальнем Востоке. Такой результат едва ли мог приводить в особый восторг английское правительство. Во второй статье лорда Лотиана чувстзуются явные отголоски таких настроений, правда, влагаемые им в уста Гитлера. Во-вторых, Англия никогда не любила слишком сильной Франции, а всем хорошо известно, что Франция послевоенной эпохи казалась британским политикам далеко переросшей свои естественные размеры. Послевоенное могущество Франции покоилось, как известно, на разоружении Германии, на военной силе самой Франции и на системе французских союзов в Центральной и Восточной Европе (Чехословакия, Югославия, Румыния, Польша). Исходя из первоначальной послеверсальской ситуации, Англия, следуя пресловутой теории равновесия сил на континенте, все время старалась несколько поддерживать и укреплять Германию. Она продолжала эту линию и после прихода Гитлера к власти, вплоть до настоящего дня. Можно допустить, что в дальнейшем, если Германия чересчур усилится, Великобритания сделает поворот и изменит характер своей политики по отношению к Берлину, но пока этого еще нет. По сравнению с первыми годами послеверсальской эпохи европейская ситуация в настоящее время носит совсем иной характер. Германия быстро вооружается, и уже один этот фак-
* Английский политический деятель и журналист.
тор, естественно, ослабляет позиции Франции. Отношения между Францией и Польшей испорчены.— это действует в том же направлении (в скобках замечу, что в английских политических кругах охлаждение между Парижем и Варшавой отмечается почти с удовольствием). Но зато вместо Польши Франция нашла себе на Востоке нового «друга» — СССР, во много раз превосходящего по своей силе и значению Польшу. Англичанам это, конечно, совсем не нравится. Они предпочли бы видеть Францию изолированной от всех или большей части своих восточных друзей, в особенности от СССР, ибо тогда, ввиду все усиливающейся Германии, Франция стала бы совсем ручной и пошла бы на поводу у британской политики. Конечно, для Франции это означало бы отказ от роли мировой державы (вот почему на такой шаг трудно решиться даже Флан-дену и Лавалю), но это уже французская забота. Британские правящие круги приветствовали бы такой ход развития. Наоборот, Восточный пакт, который неизбежно должен был бы сцементировать все французские связи на Востоке и в сильнейшей степени гарантировать безопасность самой Франции, способствовал бы чрезвычайному росту' французского международного могущества. Именно поэтому британская дипломатия не могла с горячностью относиться к Восточному пакту. В-третьих, наконец, необходимо учитывать, что британские политики никогда не любят играть на одной карте, а сразу на нескольких, подчас на дюжнне-другой. Восточный пакт, несомненно, консолидировал бы на значительный промежуток времени спокойствие в Восточной Европе и вообще в Европе. Руководителям форнн офиса это не совсем нравится, ибо тогда стало бы невозможно или, во всяком случае, очень трудно играть на противоречиях, которыми так переполнена в настоящее время Центральная и Восточная Европа. Лучше поэтому оставить рану открытой. Пусть она себе понемножку сочится кровью, а в случае надобности ее можно использовать для серьезных хирургических целей, Если бы, например, остро встал вопрос о неизбежности германской военной агрессии, то Берлин можно было бы подтолкнуть на развитие операций в восточном направлении. Восточный пакт являлся бы несомненным препятствием для подобной тактики,— стало быть, лучше совсем обойтись без Восточного пакта или в крайнем случае «обезвредить» его, придав ему «консультативный» характер. Таковы настроения британских правящих кругов. Они поддерживали и будут поддерживать Восточный пакт постольку, поскольку на этом будут настаивать французы (если, конечно, в международной обстановке не произойдет каких-либо крутых перемен). Стало быть, для настоящего момента решающим звеном в вопросе о реализации Восточного пакта является Париж.
4. Теперь несколько слов о ближайших перспективах. Судя по всему тому, что я здесь вижу, слышу и читаю, большого оптимизма насчет темпов и возможностей предстоящих переговоров в британских политических кругах не наблюдается. Я уже передавал Вам мнение Ванситтарта *. На днях «Дейли телеграф» и «Тайме» писали, что на переговоры потребуется много времени, может быть, год или даже больше. Один нз крупных работников «Тайме» Дикин уверял т. Астахова**, что переговоры затянутся до 1940 г. Все отдают себе также отчет в том, что переговоры будут не только длинными, но и очень трудными, ибо на пути для соглашения имеется колоссальное количество всякого рода противоречий. Из тона консервативной прессы можно заключить, что руководящая партия едва ли рассчитывает на возможность добиться каких-либо серьезных успехов в вопросе «разоружения» к надвигающимся выборам. Можно скорее думать, что с избирательной точки зрения некоторой компенсацией за отсутствие «разоружения» явится «воздушная конвенция»***, которая, как Вы совершенно правильно замечаете в своем письме, очень мало дает Франции, но которая представляет несомненный плюс для Великобритании. И притом плюс в двух отношениях: во-первых, в случае своего осуществления воздушная конвенция значительно повысит гарантии английской безопасности от воздушных атак; во-вторых, та же конвенция позволит британскому правительству не слишком форсировать свои воздушные вооружения, что с точки зрения внутренней политики имеет большое значение, ибо при чрезвычайно пацифистских настроениях масс правительству было бы неприятно вносить в новый бюджет (с которым оно пойдет на выборы) крупные суммы на вооружение. Отсюда я делаю такой вывод: из всего комплекса вопросов, обсуждавшихся англо-французскими министрами в Лондоне, британское правительство сделает основную ставку на воздушную конвенцию. Тут есть, правда, тоже одна трудность. Германия по Версальскому договору лишена права иметь воздушные вооружения. Стало быть, чисто юридически этих вооружений у нее сейчас нет. Как же в таком случае Германия может подписывать конвенцию о воздушных вооружениях? До отмены 5-й части Версальского договора такое подписание, очевидно, невозможно. Эта формальная сторона дела, конечно, не может считаться решающей, но она все-таки представляет собой весьма солидное препятствие к изолированной реализации воздушной конвенции,
* Постоянный заместитель мпнястра иностранных дел Великобритании,
** Советник полпредства СССР в Великобритании. *** См. док. № 46.
в особенности для такого типичного законника, как Саймон. В конечном итоге приходится прийти к выводу, что пока еще совершенно неясно, как, в каких формах и в каких сроках будут развиваться переговоры об общеевропейском соглашении. Крупнейшее значение тут будет иметь поведение Гитлера: если он заломит слишком высокую цену за свое сотрудничество, вся англо-французская акция может пойти прахом. С товарищеским приветом
Полномочный Представитель СССР в Великобритании
Майский
Пенит, па арх.
43. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Норвегии И. С. Якубовича в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР
9 февраля 1935 г.
В личном письме от 7 февраля Мувинкель24 выражает от себя и от имени норвежского народа восхищение по поводу героического спасения 12 норвежских моряков парохода «Фро» командой нашего парохода «Сакко», а равно благодарность и признательность нашим храбрым соотечественникам за их подвиг. В своем ответе я обещал довести до сведения коего правительства и команды парохода «Сакко».
Полпред
Печат, по арх.
44. Письмо советника Полномочного Представительства СССР в Великобритании в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР
9 февраля 1935 г.
Лесные переговоры теперь окончательно закончены, и договор с английской федерацией лесопромышленников подписан. Хотя несколько дней назад было сообщение в газетах о том, что канадское правительство поручило своему уполномоченному в Лондоне заявить протест в министерстве торговли против нашего лесного договора, в особенности против пункта о «фоллклоузе» *, английские лесопромышленники при последних переговорах никаких признаков беспокойства по поводу канадских попыток помешать переговорам не проявн-
* Скользящая шкала цен. дающая импортеру право требовать снижения цены па товар, если экспортер продает его третьей стране по более низкой цене,
ли25. И хотя, как нам известно, английские лесопромышленники посетили министерство торговли еще до подписания договора, они таковой подписали. Таким образом, надо полагать, что министерство торговли на этот раз не сочло возможным вмешаться в эти переговоры. Попытаются ли они это делать в дальнейшем, конечно, сказать трудно *.
Советник Полпредства СССР в Великобритании
Каган
Игнат, по ар».
45. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Польши в СССР Лукасевичем
10 февраля 1935 г.
Я поинтересовался состоянием здоровья Бека и узнал от Лукасевича, что тот в Закопане не ездил, а оставался все время в Варшаве.
Лукасевич жаловался на неудовлетворительность польско-советских отношений. В свое время столько надежд возлагалось на пакт о ненападении**, который должен был стать исходным пунктом дальнейшего развития отношений. Между тем все застопорилось. Многочисленные инициативные предложения Польши о культурном сближении нами либо отклонены, либо остались без ответа, исключая морской и воздушный обмен визитами**"*. В Польшу приглашены Тухачевский и Бубнов ****, и ки тот, пи другой не поехали. Не получил разрешения вопрос о воздушном сообщении *****. В добазле'ние к этому имеются еше антипольские выступления украинцев и белорусов на съезде, обесценивающие значение молотовского доклада в отношении Польши ******. Все это создает атмосферу подозрительности.
Я ответил, что меньше всего ожидал упреков со стороны Польши по нашему адресу. Не надо смешивать вопросов, лежащих в разных плоскостях, и сравнивать крупные с малыми. Мы действительно стремились сделать пакт о ненападении началом дальнейшего развития наших отношений, и в первую очередь политического сотрудничества. К сожалению, все наши предложения в этом направлении не встретили отклика
* См. док. Л& 97. ** См. т. XV. док. Л«300. **** См. соответственно т. XVII, прям, 60 и т. XVI, прим. 313, **** Соответственно заместитель наркома обороны СССР н нарком прссзеще!шя РСФСР.
**8** См. т. XVI, док- № 282. ****** См. док. № 27.
с польской стороны. Достаточно напомнить историю декларации о независимости Прибалтики и Восточного пакта *. И то, и другое означало с нашей стороны стремление к самому тесному политическому сотрудничеству с Польшей, Из отклонения Польшей этого сотрудничества делаются, конечно, соответствующие выводы, тем более что все приводившиеся Поль-шеи объяснения своего отношения оказались совершенно несостоятельными **. От Польши не требовалось никаких жертв, ей делались предложения только в тех областях, где предполагались единство интересов и общая опасность. Нам казалось, что Восточный пакт гарантирует Польшу от опасности больше, чем нас. Не только мы, но и весь мир недоумевает по поводу отрицательного отношения Польши к Восточному пакту. А когда нет этому удовлетворительных явных объяснений, то, естественно, ищут скрытых объяснений, и на этой почве не может не развиваться некоторая подозрительность. Несмотря на все это, я считал и продолжаю считать желательным культурное сближение с Польшей, но и тут, насколько мне известно, препятствия исходят от Польши. Я не могу считать поездку Тухачевского или воздушное сообщение относящимися к культурному сближению, ибо это скорее вопросы политического характера и это может быть осуществлено лишь в определенной политической обстановке. Но вот обмен театрами несомненно служил бы культурному сближению. Сам Лукасевич выразил желание видеть в Варшаве именно Вахтанговский театр, а когда тот согласился поехать в Варшаву, то ему стали ставить совершенно неразумные и неприемлемые условия***. Мне кажется, что с польской стороны принимаются за последнее время особенно энергичные меры к недопущению на польский рынок ни наших книг, ни наших газет и журналов, ни даже, кажется, фильмоз****. Я не очень внимательно слежу за этими вопросами, тем более что приходится часто отлучаться, но если Лукасевич поговорит с Б. С. [Стомопяковым], то тот даст ему ответ по всем вопросам, выдвинутым как по нашей, так и по польской инициативе, и тогда, я уверен, окажется, что культурное сближение как будто нежелательно именно Варшаве. Я не помню, что говорили украинские и белорусские товарищи на съезде, но я заранее могу утверждать, что они не могли говорить ничего похожего на то, что пишут г. Студницкнй ***** и редактор «Виленского слова». Я уверен, что они не говорили ни о нападении на Польшу, ни о расчленении ее, ни о коалициях против нее; они
* Съ\, т, XVI, док..Nî> 426 и прим. 321. ** См. т. XVII, док. M 42, 346. *** См. т. XVII. прну. 61, *4** См. до!;. № 80. ***** См. т. XVII, прим. 152.
могли только высказать свое суждение о непонятной политике Польши, но эта политика непонятна не только нам, но и другим странам. Достаточно прочитать любую европейскую или американскую газету, чтобы найти в ней выражение недоумения по поводу польской политики вообще и ее отношения к Восточному пакту в частности.
Лукасевич вновь повторил, что наши стремления в области большой политики не должны мешать развитию добрососедских отношений с Польшей, иначе мы обесцениваем пакт о ненападении. Мы не должны видеть опасности для Польши там, где сама Польша ее не видит; в частности, она считает себя совершенно обезопасенной со стороны Германии как польско-германским соглашением*, так и союзом с Францией. СССР тоже имеет пакты о ненападении со всеми своими западными соседями, а что касается Германии, то ведь у СССР с ней общей границы нет, и непонятно поэтому его беспокойство. Приходится поэтому подозревать, что его энергичное стремление к Восточному пакту имеет совершенно иное содержание. СССР, по-видимому, придает большее значение союзу с Францией, чем своим добрососедским отношениям с Польшей, к которой он за последнее время обращается иногда через посредство Франции. Лукасевич вновь повторял свое заявление об игнорировании нами польской инициативы в области культурного сближения. Театр Вахтангова они готовы были принять, ко на основе взаимности, а между тем Аро-сез ** будто говорил в Варшаве, что Вахтанговский театр хочет заработать. Польша хотела было установить с СССР разные контакты раньше, чем с Германией, и если, например, Тухачевский отказывается ехать в Польшу, у нас нет оснований высказывать беспокойство по поводу поездок з Польшу военных других стран.
Я сказал Лукасевичу, что он явно наивничает, когда просит нас не беспокоиться относительно Германии, Неужели он серьезно думает, что литовская или латвийская армии могут служить барьером против нападения на нас Германии. Неужели он не понимает, что эти армии могут быть опрокинуты в 3 дня даже нынешним рейхсвером. Но допустим, что немцы остановятся у наших границ, захватив лишь Прибалтику. Разве Польша с этим готова мириться? Ведь ни польско-германское соглашение, ни союз с Францией гарантией против нападения Германии на Прибалтику не являются. Лукасевич пробормотал, что Германия, мол, знает, как к этому относится Польша. Я это подхватил, отметив, что в германо-польском протоколе ни слова о Прибалтике не говорится. Стало быть,
* См. т. XV11, прим 14.
** Председатель правления БОКС
Германии может быть известно об отношении Польши к этой проблеме из другого соглашения, ни нам, никому другому неизвестного. В том-то и дело, что ни один здравомыслящий человек не допускает, чтобы Польша могла относиться равнодушно к захвату Прибалтики Германией, н раз Польша тем не менее отклоняет всякие гарантии против такой эвентуаль-иости, то отсюда естественно предположение о наличии какого-то другого соглашения между Германией и Польшей, в котором, может быть, говорится не только о Прибалтике. Я не понимаю, как можно говорить об отсутствии всякой связи между отношением Польши к Восточному пакту и польско-советскими отношениями. Я говорил Беку в Женеве*, что мерилом этих отношений для данного времени является реакция Польши на предложение о Восточном пакте. Я не вижу, почему наш «союз» с Францией — союзницей Польши —должен мешать нашим добрососедским отношениям с Польшей. Мы никогда не обращались к Польше через посредство Франции. По вопросу о Восточном пакте обращались к Беку как Барту и Ла-валь, так и я в Женеве**. К тому же инициатива пакта принадлежит Франции (Лукасевич вставил, что Франция это отрицает и приписывает инициативу нам). Никакого секрета относительно инициативы нет. Впервые заговорил об этом со мною Поль-Бонкур, причем, правда, тогда речь шла только о советско-французском соглашении***. Мы на это ответили предложением о коллективном пакте с участием Прибалтики, Польши и Чехословакии ****. Мы, во всяком случае, полагали, что Фракция как союзннца может скорее добиться ответа от Польши, чем мы. Пакт имеет совершенно определенную задачу — обеспечить мир на востоке Европы и дать одинаковые гарантии всем его участникам. Абсолютно не понимаю, какое другое содержание можно ему приписывать. Вот объяснения Польши, действительно, являются для всех загадочными. Сегодня она предлагает устранить Чехословакию, так как Поль-ша-де не хочет впутываться в дунайскую проблему, хотя участие Чехословакии в пакте нисколько ие затрагивает дунайской проблемы. На следующий же день Польша изъявляет готовность участвовать в специальном дунайском соглашении (Лукасевич вставил, что там речь идет не о взаимной помощи, а только о консультации). Ведь консультация в таких делах ие преследует цели академической дискуссии, а означает заинтересованность государства в определенной проблеме и согласие обсудить с другими меры для разрешения этой проблемы и для устранения какой-либо опасности. То Польша не
* См, док. К« 20.
** См. т. XVII, док. J6 338, 346.
*** См. т. XVI, док. Л* 332 390, 413,
***" См. т. XVI. док. №444
хочет путаться вообще в дунайскую проблему, то она признает свою заинтересованность в этой проблеме и желание участвовать в общих мероприятиях. Трудно поникать такую политику. Когда же Польша делает какой-либо маленький шаг вперед, то она спешит немедленно вновь отступить назад. Например, в Женеве г. Бек согласился с моим резюме разговора с ним в том смысле, что в случае принятия Германией пакта Польша возражать против него не будет. Раньше, хотя Польша и выставляла непременным условием участие Германии в пакте, она выставила еще три-четыре возражения, а теперь она обусловливает свое согласие только участием Германии. Можно, стало быть, говорить о некотором изменении позиции Польши — вместо четырех или пяти возражений остается только одно, тем не менее на второй день ПАТ заявляет всему миру, что никаких изменений в позиции Польши не произошло. Это тоже трудно понимать. Если Польша так уверена в отсутствии какой-либо опасности как ей самой, так и Прибалтике н СССР, то еще менее понятно, почему она отказывается подписать пакт, который почти ни к чему ее не обязывает и который к тому же, несомненно, улучшил бы ее отношения как с СССР, так и с Францией. Это тоже трудно понимать. Я уже не говорю о разных сообщениях о польско-японском сотрудничестве*. При этих обстоятельствах меня крайне удивляют упреки г. Лукасевича. Я могу заверить его, что Вахтанговский театр не нуждается ни в каких заработках, но, естественно, желает получить полные плоды своих трудов в Варшаве и не желает делиться с Варшавским театром. Я рекомендую г. Лукасевичу поговорить с т. Стомонякозым, который более обстоятельно разъяснит ему интересующие его вопросы культурного сближения. Я со своей стороны могу заверить его, что как раньше, так и теперь мы хотели бы дальнейшего культурного сближения с учетом, однако, законодательства и быта каждой страны, которые не позволяют всегда доктринерски ставить вопрос о взаимности. Вслед за этим я дал понять Лукасевичу, что считаю бесполезной дальнейшую дискуссию.
Литвинов
Лукасевич говорил также о морском соглашении, т. е. о фрахтовых сборах в наших и польских портах, каковой вопрос не получает-де никакого движения26.
Печат. по арх. Ог.убл. в сб. «Лакумечгы ы матеоиалы по истории
соегг'сгУ'-кохьсчиЗ! отноилений». г. VI, Aï,, Î969, стр. 252—155.
* Сы, т. XVII, пркм. 292.
