Печат. по арх. 217.Телеграмма Председателя Центрального Исполнительного Комитета СССРПредседателю Малого Хурала Монгольской Народной Республики Доксому

217. Телеграмма Председателя Центрального Исполнительного Комитета СССР Председателю Малого Хурала Монгольской Народной Республики Доксому

ÎÎ июля 1936 г. *

От имени народов многонационального Союза Советских Социалистических Республик приношу в Вашем лице самые искренние поздравления монгольскому народу по поводу исполняющегося 15-летия Монгольской Народной Республики.

Народы СССР с неослабным вниманием и неизменным сочувствием следят за успешно проводимой монгольским трудовым аратством под руководством Правительства Монгольской Народной Республики работой по укреплению своей государственности, по переустройству народного хозяйства и по поднятию и развитию своей национальной культуры.

Я выражаю пожелания дальнейших успехов Монгольской Народной Республике и укрепления тех уз тесной дружбы, которые издавна связывают наши страны на пользу их народов и в интересах всеобщего мира.

Председатель ЦИК СССР Калинин

Печат. по газ. '-Известия* Л§ 156(6017), il июля 1936 г.

218. Обмен нотами между Правительством СССР и Правительством США о продлении торгового соглашения

i. НОТА

ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА

ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР

ВРЕМЕННОМУ ПОВЕРЕННОМУ В ДЕЛАХ США В СССР

ГЕНДЕРСОНУ

Москва, 11 июля 1936 г. Господин Поверенный в Делах,

В связи с имевшими место переговорами имею честь подтвердить от имени моего Правительства соглашение, достигнутое между Правительствами наших соответственных стран о том, что Соглашение, касающееся торговых отношений меж -

* Дата олуб.-жковакия.

ду Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки, о котором говорится в обмене йотами между Народным Комиссаром по Иностранным Делам и Американским Послом от 13 июля 1935 г. *, будет продолжать оставаться в силе в течение еше одного года, т. е. до 13 июля 1937 г.

Примите вновь, господин Поверенный в Делах, уверения в моем самом высоком уважении.

Н. Крестинский

Заместитель Народного Комиссара

по Иностранным Делам

2. НОТА

ВРЕМЕННОГО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ США В СССР

ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРОДНОГО КОМИССАРА

ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР

Н. Н. КРЕСТИНСКОМУ

Москва, 11 июля 1936 г. Ваше Превосходительство,

В связи с имевшими место переговорами имею честь подтвердить от имени моего Правительства соглашение, достигнутое между Правительствами наших соответственных стран о том, что Соглашение, касающееся торговых- отношений между Соединенными Штатами Америки и Союзом Советских Социалистических Республик, о котором говорится в обмене йотами между Американским Послом и Народным Комиссаром по Иностранным Делам от 13 июля 1935 г., будет продолжать оставаться в силе в течение еще одного года. т. е. до 13 июля 1937 г.

Примите вновь, Ваше Превосходительство, уверения в моем самом высоком уважении.

Лой В. Гендерсон

Временный Поверенный

в Делах Соединенных Штатов Америки

Нс/ты печат. по авх, Опубл. в ^Собрании законов...», отд. if. Je 35, 19 ноября 193ь г.,

стр. 745—7-to,

2)9. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с Постоянным Заместителем Министра Иностранных Дел Великобритании Олиф а игом

// июля 1936 г.

Примерно в половине второго дня, т. е. уже после того, как начался священный в Англии уикенд, я получил из Моитре от т. Литвинова телеграмму, в которой он, сообщая о британ-

* См. т. XVIII, док. Кг 320.

ской оппозиции нашему требованию свободного выхода советских военных судов из Черного моря в условиях- мирного времени, давал мне директиву срочно повидать Ванситтарта и указать ему, что, если английская делегация будет упорно настаивать на ограничении тоннажа выходящих судов 15-ю тысячами, советская делегация может оказаться вынужденной покинуть конференцию. В этом случае за вытекающие отсюда последствия ответственность ляжет целиком на Великобританию, а аигло-советским отношениям будет нанесен серьезный удар. Я сразу же позвонил Ваиснттарту, но он оказался уже за городом и, по словам секретаря, до утра понедельника иайти Ванситтарта будет невозможно. Идеи был в этот момент в своем недельном отпуске, заменяющий его Галифакс утром уехал в Йоркшир тоже до понедельника. С некоторым трудом мие удалось разыскать Олифанта. который недавно повышен в чинах и является сейчас одним из трех постоянных товарищей министра (Ваиситтарт, Кадоган, Олифант). Однако и Олифаит в данный момент был тоже за городом и лишь к вечеру должен был вернуться в Лондон. Секретарь Олифаита обещал информировать последнего о моем желании с инм срочно повидаться и просил меня после 7 часов вечера заехать к Олифанту иа квартиру. Я это сделал н в результате имел с Олифаитом весьма серьезный разговор.

Я начал с того, что ход конференции в Монтрё меня несколько удивляет и даже вызывает опасения. В самом начале конференции все казалось очень просто и благополучно. Идеи в Женеве беседовал на данную тему с Литвиновым ¹²⁷ и дал ему понять, что между советской и британской точками зрения по вопросу- о проливах не существует сколько-нибудь существенных разноречий. 30 июня я сам беседовал на ту же тему с Ванситтартом в Лондоне¹³², и Ваиситтарт тоже уверял меня, что соглашение в Моитрё является делом предрешенным и не вызывающим никаких сомнений. Но вот началась вторая фаза конференции, после заседания Лиги наций, и декорация сразу резко изменилась. Лорд Стэнли, который сменил лорда Стэнхопа в качестве главы британской делегации, выдвинул свой собственный проект конвенции, который в целом ряде существенных пунктов оказался для советской делегации неприемлемым. Я ие знаю, чем вызвана эта перемена, но чем бы она вызвана ни была, результат получился плачевный: произошло столкновение точек зрения между британской и советской делегациями, и приемлемого выхода пока ие видно.

Олифаит тут прервал меня и вставил, что, если у нас создалось впечатление, будто перемена в позиции британской делегации связана с отъездом Стэнхопа и приездом Стэнли, он должен прямо сказать, что личность лорда Стэнли тут не играет никакой роли.

S59

Я ответил, что мы вовсе не связывали перемену в проведении * британской позиции со сменой лиц во главе британской делегации. Слова Олифанта только подтверждают наше общее впечатление, что за короткий срок, в какие-нибудь десять дней, позиция британского правительства в вопросеопро-лнвах изменилась. Об этом я могу только пожалеть, ибо не вижу каких-либо действительно серьезных причин для конфликта между Лондоном и Москвой по вопросу о проливах. Сейчас не XIX век, а XX. Нет Оттоманской империи — этого «больного человека» на стыке Азии и Европы. Вместо нее имеется молодая и быстро крепнущая Турецкая республика. Нет старой царской России, все время мечтавшей о завоевании Константинополя, и имперской экспансии на Балканах и Ближнем Востоке. Есть Советский Союз, мирная политика которого ни в ком до сих пор не вызывала подозрений. Вся обстановка радикально изменилась, и совсем не случайность, что весной прошлого года, в итоге визита Идена в Москву, в совместном англо-советском коммюнике** было констатировано отсутствие противоречий между СССР и Великобританией во всех важнейших вопросах международной политики; Поэтому и проблема проливов в наши дни выглядит совершенно иначе, чем в XIX веке. Нет никаких реальных оснований для того, чтобы эта проблема являлась камнем преткновения в отношениях между Лондоном и Москвой. А между тем позиция, занятая британской делегацией в Монтрё в последние дни, создает впечатление, будто британское правительство в 1936 г. все еще живет интересами, традициями и настроениями XIX века. К чему это? Какой смысл подымать из гробов привидения прошлого?

Олнфант. которому нозая позиция британской делегации в Монтрё, видимо, была не совсем по душе (и неудивительно: эта позиция болыге отражала настроение адмиралтейства, а не форин офиса), стал довольно путано и не очень убедительно оправдываться, намекая на то, что дело тут, собственно говоря, не в интересах Великобритании, а в том влиянии, которое соглашение в Монтрё может иметь на общеезропейскую ситуацию. Впрочем, Олнфант совсем не оратор (даже в разговоре тет-а-тет) и потому скоро замолк, передав слово мне.

Я указал, что попытка англичан (если они на ней будут твердо настаивать) ограничить в мирное время выход советских военных судов из Черного моря лимитом в 15 тыс. т может иметь самые тяжелые последствия, Это британское требование затрагивает очень важный принципиальный вопрос — о суверенитете СССР как государства. Если принять лимит в 15 тыс. т, это будет означать, что наш линкор «Парижская

^й В док'.-менте — поведении-*" См. т.'XVIII. док, > 155,

Коммуна», водоизмещение которого определяется в 23 тыс. т, окажется навсегда запертым в Черном море. Всякий новый линкор свыше 15 тыс. т, который мы построили бы на наших верфях в Николаеве, был бы также лишен возможности покинуть Черное море. Иными словами, суверенное государство СССР потеряло бы право располагать своими морскими силами и передвигать их по своему усмотрению, скажем, из Черного моря в Балтийское или в Тихий океан и обратно, в то время как Севастополь, Кронштадт, Владивосток являются различными пунктами все той же советской территории. Смешно даже ставить подобным образом вопрос. Л между тем британская делегация в Монтрё именно так поступает. Прибавьте к этому еше одно важное соображение: на Черном море мы имеем крупные верфи. Если был бы введен 15 000-тонный лимит, продуктивная способность этих верфей, а стало быть, и общие возможности СССР в деле строительства своего военного флота были бы значительно сокращены. Мы на это никак не можем пойти. Я должен предупредить Олифанта, что пункт о 15 000-тонном лимите рассматривается нами как пункт глубоко принципиальный, по которому мы не можем пойти ни на какие уступки, Мы должны настаивать на полной отмене всякого лимита. Если этого не будет сделано, я опасаюсь, что конференция в Монтрё кончится крахом.

Олифант с беспокойством заерзал на месте и спросил, как это надо понять.

Я ответил, что сегодня днем мне стал известен характер тех директив, которые вчера были посланы Литвинову из Москвы. Ознакомившись с этими директивами, я был глубоко встревожен, чтобы не сказать больше, ибо эти директивы предписывали Литвинову немедленно вернуться в Москву, если мы не получим удовлетворения по пункту о 15 000-тонном лимите. Будучи другом англо-советского сближения (Олифант тут сочувственно кивнул головой) и предвидя, какие тяжелые последствия для англо-советских отношений имел бы крах конференции по такому поводу, я решил на свой риск и страх проявить инициативу. Из газет я знал, что вчера в Лондон из Монтрё приехал эксперт британской делегации Ренал за получением инструкций. Судя по тем же газетам, Ренал должен был вернуться в Монтрё к понедельничному заседанию. Стало быть,— так мне казалось — инструкции для Монтрё будут вырабатываться в Лондоне в течение упкенда. Это заставило меня торопиться и я рискнул потревожить его, Олифанта, в столь неурочный час. Я считал своим долгом обратить внимание Олифанта на то, что если бы конференция в Монтрё оказалась сорванной по данному поводу, то ответственность за это несчастье легла бы целиком на британское правительство. Кроме того, общественное мнение СССР, которое — не

скрою — и сейчас относится сизвестным подозрением к политике Великобритании и склонно объяснять перемены в поведении британской делегации в Монтрё германскими влияниями, тогда окончательно уверилось бы в правильности своих предположений. А это имело бы самые губительные последствия с точки зрения развития англо-советских отношений.

Олифант совсем смутился. Он стал заверять меня, что подозрения советского общественного мнения совершенно неосновательны. Он заявил далее, что Ренал действительно приехал из Монтрё в Лондон, но не столько за получением инструкций, сколько для урегулирования некоторых личных дел (у него-де выходит замуж племянница, жена Ренала лежит в больнице, некому было присмотреть за ходом свадебной операции). Кое-какие инструкции Реналу даны, но инструкции по второстепенным вопросам. Основные инструкции будут вырабатываться в течение ближайших дней. Тогда британское правительство учтет и все те соображения, которые были развиты мной в сегодняшнем разговоре с ним, Олифантом. В понедельник утром он доложит обо всем Галифаксу и надеется, что все в конце концов урегулируется к общему благополучию*.

Я еще раз извинился за беспокойство и уехал.

Полномочный Представитель СССР

в Великобритании

Я. Майский

Печат. по арх,