Глaвa XII

— Мистер Тагоми, — сообщил Рэймси, — к вам мистер Ятабе.

Посторонился и дал дорогу невысокому сухопарому старику.

— Рад познакомиться с вами лично, — произнес Тагоми, вставая навстречу гостю и протягивая ему руку.

Легкая, почти невесомая старческая ладошка сухо легла в его руку. Тагоми лишь слегка пожал ее и тут же отпустил. «Надеюсь, ничего не сломал», — подумал он. Затем оглядел пожилого господина и нашел его весьма приятным. Несомненно, в нем еще сохранился твердый и ясный дух. Ни малейших признаков стариковской расслабленности. Прекрасный образчик сохранившихся древних традиций. Трудно себе представить лучшую манеру держаться для стариков… и тут только он осознал, что перед ним стоит не кто иной, как генерал Тедеки, бывший глава Имперского Штаба.

Мистер Тагоми низко поклонился.

— Генерал… — почти беззвучно прошептали губы.

— Где же третья сторона? — осведомился генерал.

— Сейчас прибудет, — ответил Тагоми. — Я позвонил ему лично, в отель.

В голове у Тагоми словно бомба разорвалась, и он никак не мог прийти в себя или хотя бы окончательно распрямиться после поклона.

Генерал сел на предложенный ему стул, который пододвинул ему Рэймси, не понявший, кто этот старик, и державшийся с ним вежливо, но и только. Мистер Тагоми в нерешительности устроился на стуле напротив генерала.

— Мы теряем время, — сказал тот. — Жаль, но что поделать.

— Да, — кивнул мистер Тагоми.

В молчании прошло минут десять.

— Простите, сэр, — сообразил наконец Рэймси. — Если я вам не нужен, то пойду.

— Чаю? — осведомился Тагоми у генерала.

— Нет, сэр.

— Сэр, — продолжил Тагоми, — признаюсь, мне не по себе. В этой встрече мне мерещится оттенок чего-то зловещего.

Генерал согласно наклонил голову.

— Мистер Бэйнс, которого я встретил и которого принимал у себя, — принялся рассказывать Тагоми, — сообщил о себе, что он швед. Однако же при обнаружении некоторых деталей создалось впечатление, что он скорее некий высокопоставленный немец, занимающийся неизвестным родом деятельности. Заговорил я об этом потому, что…

— Продолжайте.

— Благодарю вас, генерал. Судя по всему, то лихорадочное состояние, в котором пребывал последнее время мистер Бэйнс — о чем я могу судить по его телефонным звонкам, — находится в связи с теми политическими переменами, которые имеют место в Рейхе… — Тагоми не стал говорить о том, что сам генерал не прибыл в установленные сроки.

— Сэр, — легко усмехнулся генерал, — это вы уже гадаете, а не сообщаете факты.

Странно, но замечание не показалось Тагоми обидным: генерал увещевал его скорее по-отечески. Ни злости, ни осуждения в живых глазах гостя не было.

— Сэр, — продолжал Тагоми. — В таком случае мое присутствие на этой встрече является лишь способом отвлечь внимание немецких агентов?

— Разумеется, — кивнул генерал. — Мы стараемся поддерживать определенную легенду. Мистер Бэйнс представляет концерн «Тор-Ам» из Стокгольма, частный бизнесмен. А я — Шиниро Ятабе.

«А я — Тагоми, — вздохнул Тагоми. — Ив этом-то моя роль».

— Трудно предположить себе, что им неизвестны все перемещения и контакты мистера Бэйнса, — сказал генерал, положив ногу на ногу и сцепив ладони на колене. («Он сидит так ровно и настороженно, — подумал Тагоми, — словно бы ощущает какой-то дальний запах из кухни. Запах мясного бульона, например».) — Все это так, но, чтобы доказать тот факт, что Бэйнса на свете не существует, им придется действовать легально. В рамках закона. В этом и состоит смысл маскарада: он предпринят не для того, чтобы совершенно скрьггь происходящее, что, по-видимому, невозможно, но затем, чтобы осложнить задержание. Чтобы схватить мистера Бэйнса, им придется потрудиться… это не просто, как если бы взять и застрелить человека из Рейха. А они бы это сделали, явись он сюда без легенды.

— Понимаю… — сказал Тагоми. «Все это звучит словно игра, — подумал он. — Но они же знают, как устроен ум у немцев, так что, наверное, все это сработает».

Зажужжал интерком. Голос Рэймси:

— Сэр, здесь мистер Бэйнс. Пропустить его?

— Да! — заорал мистер Тагоми.

Дверь открылась, и вошел мистер Бэйнс в безупречном и элегантном костюме, ботинки надраены до блеска.

Генерал Тедеки поднялся ему навстречу. Поднялся со своего места и мистер Тагоми. Все трое церемонно поклонились друг- другу.

— Сэр, — обратился к генералу Бэйнс. — Я — капитан Рудольф Вегенер из контрразведки Военного флота Рейха. Как вы понимаете, представляю здесь лишь самого себя и некоторых частных лиц, имена которых оглашены не будут. И, разумеется, я не представляю здесь какой-либо отдел или подразделение правительства Рейха.

— Я понимаю вас, герр Вегенер, — ответил генерал, — что вы не представляете никаких официальных структур Рейха. Точно так же и я нахожусь здесь как частное лицо, которое, по своим прежним связям с Имперской армией, имеет определенный доступ к некоторым кругам в Токио, которые пожелали выслушать все то, что вы сочтете возможным мне сообщить.

«Странная беседа, — подумал Тагоми. — Но звучит все это довольно приятно. Право же, в их разговоре есть даже что-то музыкальное. Во всяком случае, это освежит мой взгляд на мир».

Все сели.

— Обойдусь без предисловий, — начал мистер Бэйнс. — Хочу проинформировать вас и те круги, с которыми вы связаны, о том, что в настоящее время в стадии реализации находится проект «Левенциан», «Одуванчик».

— Да, — кивнул генерал с таким видом, словно бы все это он уже слышал раньше, однако же Тагоми показалось, что генерал с превеликим нетерпением ожидает дальнейших слов Бэйнса.

— Проект «Одуванчик», — продолжил тот, — включает в себя в качестве первого шага организацию вооруженного столкновения на границе между Штатами Скалистых Гор и Соединенными Штатами…

Генерал кивнул и мягко улыбнулся.

— Войска Соединенных Штатов будут атакованы, затем, перейдя в контрнаступление, внедрятся на территорию Штатов Скалистых Гор, отвлекая на себя регулярные части их армии, находящиеся поблизости от места возникновения конфликта. Соединенные Штаты располагают всеми необходимыми данными о дислокации войск планируемого противника. Далее последует оценка этого конфликта Германией. На помощь Соединенным Штатам будет направлен корпус добровольцев Вермахта. Но и это лишь камуфляж.

— Да, — кивнул генерал, внимательно слушая Бэйнса.

— Основной целью проекта «Одуванчик» является нанесение превентивного атомного удара по Островам Родины. Крупномасштабного, немотивированного внешне ничем. — Сказав это, Бэйнс сделал паузу.

— С целью уничтожения Императорской семьи, Армии Самообороны, Большей части Имперского флота, гражданского населения, промышленности, ресурсов, — докончил за него Тедеки. — С тем чтобы заморские владения Японии отошли к Рейху.

Мистер Бэйнс молчал.

— Что еще? — осведомился генерал.

Мистер Бэйнс замешкался.

— Дата, сэр, — пояснил Тедеки.

— Все меняется, — ответил Бэйнс. — Все меняется из-за смерти Бормана. По крайней мере, таковы мои предположения. В настоящий момент у меня нет связи с Абвером.

— Продолжайте, герр Вегенер, — чуть помедлив, произнес генерал.

— Могу здесь рекомендовать одно, — сказал тот. — Надо, чтобы японское правительство смогло в тонкостях вникнуть в ситуацию, складывающуюся в самом Рейхе. Или, по крайней мере, обратить особое внимание на те группировки, о которых я вам сейчас сообщу. По отношению к проекту «Одуванчик» политические верхи Рейха раскололись. Одни группировки за реализацию проекта, другие — против. Существовала определенная надежда, что после смерти канцлера Бормана к власти придут противники войны.

— Однако за то время, что вы находитесь в Сан-Франциско, — внимательно посмотрел на него Тедеки, — за это время герр Борман умер. Политическая ситуация, иными словами, изменилась и определилась. Рейхсканцлером стал доктор Геббельс. Как его фракция относится к данному проекту?

— Доктор Геббельс является сторонником проекта «Одуванчик», — ответил Бэйнс.

Тагоми, на которого никто не обращал внимания, закрыл глаза.

— А кто выступает против?

— Генерал СС Гейдрих, — донесся до Тагоми голос Бэйнса.

— Признаться, я крайне удивлен, — ответил Тедеки. — И весьма сомневаюсь. Но это точка зрения, которую разделяют ваши коллеги, или же действительное положениедел?

— Администрирование Японией, то есть землями, ныне занимаемыми Японией, — издалека начал Бэйнс, — будет осуществляться Министерством иностранных дел. Людьми Розенберга в прямом контакте с Канцелярией. Этот пункт был предметом яростных обсуждений, в которых принимали участие начальники всех ведомств. Происходило это еще в прошлом году. У меня имеются фотокопии их выступлений. Полиция намеревалась стать ведущей силой в этом проекте, но была из него устранена. Им поставили другую задачу — колонизировать пространство. Луна, Марс, Венера. Им отдали эту часть мира. После разделения сфер влияния полиция и принялась с рвением реализовывать космический проект, одновременно тормозя реализацию проекта «Одуванчик».

— Соперники, — кивнул Тедеки. — Группировка против группировки. Потому-то власть вождя никогда не оказывается под угрозой.

— Да, — кивнул Бэйнс. — И вот именно потому-то я послан сюда. Чтобы просить вас о вмешательстве. Пока новая коалиция еще не обрела законченной формы. Пройдут еще месяцы, прежде чем доктор Геббельс укрепится у власти. Ему потребуется разгромить полицию, устранить, возможно, Гейдриха и других высших руководителей СС и СД. Но как только это будет сделано…

— Вы хотите сказать, что мы должны выступить на стороне СС, — прервал его генерал, — этой наиболее отвратительной и злостной прослойки немецкого общества?

— Да, именно так, — кивнул Бэйнс.

— Император никогда не одобрит подобного маневра, — медленно произнес Тедеки. — Для него все высшие круги Рейха, неважно, в черных они рубахах, с мертвыми головами на рукавах, вся эта «замковая» система — исчадие ада. Воплощение дьявола.

«Да, они само зло, — подумал Тагоми. — Должны ли мы помогать им только для того, чтобы спасти собственные жизни? Какой ужасающий парадокс».

«Я не могу разрешить этой дилеммы, — сказал себе мистер Тагоми, — а этим людям приходится действовать в условиях полнейшей моральной двусмысленности. Как разглядеть верный путь? Его нет. Сплошное болото, полнейший хаос. Ни света, ни тьмы…»

— Кроме Вермахта, никто в Рейхе не имеет доступа к водородной бомбе, — продолжал Бэйнс. — В случаях, когда ее использовали чернорубашечники, это происходило под строгим контролем армии. При Бормане Канцелярия никогда бы не дала согласия на передачу атомного оружия полиции. Операция «Одуванчик» будет осуществлена высшим руководством Вермахта.

— Я знаю, — поморщился Тедеки.

— Несомненно, что практика чернорубашечников в своей жестокости переходит даже те рамки морали, которые сложились в Рейхе. Однако они располагают гораздо меньшей властью, чем Вермахт. Нам следует опираться исключительно на реальное соотношение сил, оставляя в стороне наши этические пристрастия.

— Да, нам надо быть реалистами. Ничего другого не остается, — неожиданно произнес Тагоми.

И Бэйнс, и Тедеки удивленно взглянули в его сторону.

— Но что вы предлагаете конкретно? — обратился генерал к Бэйнсу. — Нам следует выйти на контакт с СД здесь же, в Тихоокеанских Штатах? Кто здесь шеф СД? Какой-нибудь отвратный типчик невысокого полета?

— Здешнее СД совершенно не в курсе дела, — покачал головой Бэйнс. — Их шеф — Кройц фон Мейер, этакий партиец с опытом. Айн Альтпартайгеноссе. Почти имбецил. Ему никто из Берлина ни о чем не сообщит, его роль — заниматься рутинными делами.

— Тогда кто же? — Генерал словно бы начинал сердиться. — Здешний консул? Или посол Рейха в Токио?

«Этот разговор закончится ничем, — подумал Тагоми. — И неважно, какова его ставка. Нам не вместить в собственный ум всю шизофрению, управляющую вождями Германии. Наш разум просто не способен вникнуть во все их интриги».

— Думаю, что действовать следует иначе, — ответил Бэйнс. — Но действовать надо аккуратно и осторожно. Через какого-нибудь представителя нейтральной страны, находящегося, однако, достаточно близко к Гейдриху. Или же с тем, кто постоянно перемещается между Берлином и Токио.

— У вас есть на примете кто-то конкретный?

— Я имею в виду министра иностранных дел Италии, графа Чиано. Он образован, надежен, чрезвычайно храбр и всецело предан делу международного сотрудничества и взаимопонимания. Но у него нет контактов с аппаратом СД. С другой стороны, он мог бы действовать через посредников в самой Германии, используя экономическую заинтересованность Круппа. Или же — через генерала Шпеделя. Или, возможно, даже через людей из «Ваффен-СС». Они менее фанатичны и более соответствуют умонастроениям общества.

— А ваше учреждение, Абвер? Возможен ли выход на Гейдриха через вас?

— Нас чернорубашечники не выносят. Вот уже двадцать лет они пытаются получить согласие Партии на наше полное расформирование.

— Грозит ли вам физическое уничтожение? — осведомился Тедеки. — Со стороны СД. Как я понял, они весьма активны на Тихоокеанском Побережье.

— Активны, да не слишком способны, — ответил Рейс. — Представитель МИДа, консул Рейс, тот — да, способен, однако он находится в оппозиции СД.

— Я хотел бы получить ваши фотокопии, — сказал Тедеки. — Чтобы передать их моему правительству. Любой материал, касающийся дискуссий в Рейхе, и, если возможно… — он задумался, подбирая слова, — доказательства. Объективного характера.

— Конечно, — кивнул Бэйнс. Достал из кармана пиджака и передал генералу серебряный портсигар. — В каждой сигарете спрятан контейнер с микрофильмом.

— А сам портсигар? — осведомился генерал, разглядывая вещицу. — Он слишком ценный, чтобы отдавать и его. — И принялся извлекать из портсигара сигареты.

— И портсигар — тоже, — улыбнулся мистер Бэйнс.

— Спасибо, — улыбнулся в ответ генерал, засовывая портсигар во внутренний карман пиджака.

Зажужжал интерком. Мистер Тагоми нажал на кнопку.

— Сэр, — донесся взволнованный голос Рэймси. — В вестибюле группа людей из СД, они пытаются ворваться в здание. Служащие «Тайме» сопротивляются. Сюда уже направляются военная полиция и Кемпентай Сан-Франциско.

— Благодарю вас, мистер Рэймси, — сказал Тагоми. — Как достойно и спокойно вы изложили нам обстоятельства дела…

Бэйнс и генерал выслушали доклад не двигаясь с места.

— Господа, — сообщил им Тагоми. — Мы, несомненно, устраним этих молодчиков из СД еще до того, как они достигнут нашего этажа.

И добавил в интерком, для мистера Рэймси:

— Отключите электропитание лифтов.

— Да, мистер Тагоми, — отозвался тот и прервал разговор.

— Ну а мы подождем, — сказал Тагоми, открыл ящик стола и достал коробку тикового дерева. Раскрыл и извлек оттуда мечту любого коллекционера, чудом сохранившийся экземпляр «Кольта-44». Вынул коробочку с порохом, пулями и гильзами. Принялся снаряжать оружие. Мистер Бэйнс и генерал уставились на него широко раскрытыми от изумления глазами.

— Это из моей личной коллекции, — пояснил хозяин кабинета. — Я в свое время угробил массу времени, чтобы научиться заряжать его как можно быстрее. Надо сказать, потратил не зря — я всегда выигрывал у других энтузиастов этого дурацкого занятия. Вот только на практике мне свои навыки до сих пор использовать не доводилось.

Он подготовил оружие и направил его в сторону входной двери. И замер в ожидании.

Сидя за верстаком, Фрэнк Фринк занимался делом: полировал полузаконченную серебряную серьгу, прижимая ее к шумно вращающемуся полотняному кругу. Шлифовальная паста пачкала пальцы и ногти, отлетающие кусочки массы попадали в стекла очков. Серьга, похожая на спиральку ракушки, нагрелась от трения, но Фринк знай себе прижимал ее к мягкому диску.

— Слишком-то уж блеск не наводи, — буркнул ему Маккарти. — Только самые грубые неровности сними, и ладно. Впадинки пускай остаются.

Фринк хмыкнул.

— На рынке такое серебро лучше идет, — пояснил свою мысль Маккарти. — Серебро должно выглядеть как старое.

«Рынок…» — поморщился Фринк.

Они так ничего и не продали. Один только Чилдэн согласился взять у них вещи на комиссию, а в других пяти магазинах не удалось добиться даже этого.

«Мы делаем все новые и новые украшения, а в деньги они не превращаются… — сказал себе Фринк. — Знай только скапливаются у нас».

Застежка серьги коснулась круга, зацепилась за ткань, и серьга вылетела из пальцев Фринка, стукнулась о вращающуюся поверхность и отлетела куда-то на пол. Фринк выключил станок.

— Не терял бы ты их, — пробурчал Маккарти, возясь с паяльной лампой.

— Не потеряешь тут, — огрызнулся Фринк. — Она же меньше горошины, в пальцах не удержать.

— Ну так отыщи тогда.

«Черт с ней, с этой дрянью», — подумал Фринк.

— Что на тебя нашло? — осведомился Эд, заметив, что компаньон так и сидит возле верстака, а не ищет упавший предмет.

— Мы вбухиваем деньги в пустоту, — сказал тот. — И ничего не можем продать.

— Но мы не можем продавать то, что еще не сделали.

— Мы вообще ничего не можем!

— Пять магазинов — сущая ерунда.

— Но тенденция, — взвился Фринк, — тенденция видна!

— Не заводись.

— Я не завожусь, — отмахнулся Фринк. — Но только и дурачить самого себя не хочу.

— Ты о чем это?

— О том, что надо, пока не поздно, сбыть все наше барахло.

— Отлично, — вздохнул Эд. — Значит, даешь деру? — Да.

— Я буду продолжать дело. — Маккарти снова принялся за свое занятие.

— Как мы имущество поделим?

— Не знаю. Да уж сообразим как-нибудь.

— Выкупи мою долю.

— Вот уж нет.

— Заплати мне шестьсот долларов, — подсчитал Фринк.

— Нет уж, бери половину всего, и дело с концом.

— Половину мотора?

Оба замолчали.

— Еще три магазина, — сказал Маккарти. — Потом обо всем поговорим.

Опустив на глаза защитный козырек, он снова включил лампу и принялся возиться с медной секцией браслета.

Фринк слез с табуретки. Отыскал сережку-ракушку и закинул ее в коробочку с недоделанными деталями.

— Пойду курну на улице, — вздохнул он и вышел из подвала на лестницу.

Встал в дверях подъезда, разминая сигарету с травкой.

«С этим покончено, — сказал он сам себе. — Тут даже Оракул не нужен. Я чувствую момент. Чем он пахнет. Плохо пахнет, очень плохо. Крах близится».

И трудно понять — почему. Допустим, теоретическая возможность прорваться существует. В один магазин, в другой. В другой город. Но что-то во всем этом не в порядке. И никакая настойчивость ничего не даст.

«Я хочу понять почему», — задумался Фринк.

Нет, никогда не узнать.

Ошиблись в выборе момента, вот все и пошло наперекосяк. Отправились вверх по течению. И в результате — распад. Полный упадок.

«Нас поглотит инь, — вздохнул Фринк. — Свет только мелькнул перед нами, плеснул хвостом в темноте и ускользнул по своим делам дальше».

Остается только локти кусать.

Фринк стоял под навесом, втягивал глубокими и быстрыми затяжками в себя сладковатый дымок и глазел напроезжающие мимо машины. И тут к нему подошел человек средних лет. Белый. Одет совершенно обыкновенно.

— Мистер Фринк? Вы ведь Фрэнк Фринк?

— Ну да, — ответил тот.

Человек предъявил удостоверение и папку с документами.

— Я из полицейского управления Сан-Франциско. Вот ордер на ваш арест. — Он уже держал Фринка за руку, как-то моментально все это произошло.

— А за что? — растерялся Фринк.

— Жульничество. Вы ввели в заблуждение мистера Чилдэна из «Американских шедевров». — Полицейский повел Фринка за собой по тротуару. Рядом с ними оказался еще один полицейский, уже в форме. Тот пошел с другой стороны от Фринка. Подвели его к машине безо всяких надписей, припаркованной возле тротуара.

«Вот чем пахло, оказывается, — подумал Фринк, оказавшись внутри машины. По обе стороны от него расселись полицейские. Дверь захлопнулась, третий полицейский, тоже в форме, завел машину и встроился в общий ряд. — И этим сукиным детям мы должны подчиняться…»

— У вас есть адвокат? — осведомился один из полицейских.

— Нет, — ответил Фринк.

— В участке вы получите список с их фамилиями и сможете выбрать того, кто вам понравится.

— Спасибо, — хмыкнул Фринк.

— Ас деньгами-то что сделал? — спросил другой полицейский, когда машина въезжала в гараж полицейского участка на Керни-стрит.

— Потратил, — вздохнул Фринк.

— Все?

На это он промолчал.

Полицейский покачал головой и расхохотался.

Они вышли из машины, и тут третий полицейский задал ему совершенно неожиданный вопрос:

— Твоя настоящая фамилия — Финк?

Фринк похолодел от ужаса.

— Финк, — повторил полицейский и вытащил большую серую папку. — Ты — жид. Беженец из Европы.

— Я родился в Нью-Йорке, — возразил Фринк.

— Ты дал деру от наци, — покачал головой полицейский. — Знаешь, чем это пахнет?

Фринк вырвался и бросился бежать через гараж. Полицейские закричали, и он увидел, что в дверях, куда он стремился, появились вооруженные полицейские. В форме. Они ему улыбались, а один был с пистолетом в руке; он достал и защелкнул на запястьях Фринка наручники.

Потянув за цепочку — металл врезался в кожу до самых костей, — полицейский повел Фринка обратно к машине.

— Назад, в Германию, — прокомментировал один из них, наблюдая за этим зрелищем.

— Я американец, — сказал Фринк.

— Еврей ты, — возразил ему полицейский.

— Ас ним тут разберутся? — спросил другой полицейский, когда вся троица повела Фринка по лестнице наверх.

— Нет, — ответил другой. — Мы его продержим у себя, пока за ним не явится германский консул. Они хотят распространить на него свои законы. Как обычно.

О списке адвокатов речи уже никто не заводил.

Минут двадцать мистер Тагоми оставался недвижимым за столом, держа револьвер направленным на двери. Мистер Бэйнс расхаживал по кабинету. Генерал после некоторого раздумья подошел к телефону и набрал номер японского посольства в Сан-Франциско. К сожалению, барон Калемакуле, как сообщил ему клерк, в городе отсутствовал.

Теперь Тедеки пытался дозвониться в Токио.

— Хочу проконсультироваться с Военной Академией, — пояснил он Бэйнсу. — Они могут связаться с Имперскими военными силами, которые расположены здесь поблизости. — Генерал не выглядел слишком взволнованным.

«Так что освободить их смогут через несколько часов, — подумал Тагоми. — Японские моряки с авианосцев, вооруженные автоматами и гранатометами…»

Действовать через официальные круги весьма эффективно… с точки зрения конечного результата. Увы, с точки зрения времени этот способ не представляется идеальным. Там, внизу, вооруженные бандиты уже добивают секретарш и клерков.

Но что мог сделать Тагоми?

— А не стоит ли связаться с Германским консульством? — вслух подумал Бэйнс.

Мистеру Тагоми отчего-то на ум пришла сценка, когда он надиктовывал мисс Эйфрикян какой-то очередной протест, адресованный герру Г. Рейсу.

— Я могу позвонить консулу, — предложил Тагоми. — Тут есть второй телефон.

— Попробуйте, — кивнул Бэйнс.

По-прежнему не отводя в сторону оружие, Тагоми нажал кнопку на столе. Снизу выехал телефон, предназначенный для конфиденциальных бесед. Телефон не был зарегистрирован, его номер отсутствовал в справочниках.

Тагоми набрал номер Германского консульства.

— Добрый день. Кто говорит? — раздался в трубке официальный и сухой голос какого-то не слишком важного служащего.

— Его Превосходительство герра Рейса. Срочно. Звонит мистер Тагоми из Японских Промышленных Миссий. Главная резиденция. — Тагоми использовал жесткий, не терпящий возражений тон.

— Да, сэр, один момент, обождите…

«Долгий момент, однако же… Но в телефоне не слышно никаких звуков, даже потрескивания. Похоже, он просто стоит рядом и ухмыляется, — подумал Тагоми. — Типичная дипломатическая хитрость».

Он взглянул на генерала, ожидающего вызова по другому телефону, и на Бэйнса, по-прежнему расхаживающего по комнате, и сказал:

— От меня, конечно же, отделаются.

— Извините, что заставил вас долго ждать, мистер Тагоми, — возник наконец голос все того же консульского служаки.

— Нет, ничего…

— К сожалению, в настоящий момент консул находится на совещании, однако…

Тагоми положил трубку.

— Пустая трата времени, — прокомментировал он, ощущая тем не менее себя достаточно неловко.

Кому бы позвонить еще? Токкока проинформирована, то же самое — части военной полиции порта, туда звонить уже смысла нет. Прямой звонок в Берлин? Рейхсканцлеру Геббельсу? На аэродром Имперских ВВС в Напе — и попросить у них поддержку с воздуха?

— Вот что, — решил Тагоми вслух. — Позвоню-ка я лично шефу СД Кройцу фон Мейеру. И скажу все, что я о нем думаю. Не стану особенно сдерживаться. — Тагоми принялся набирать номер, зарегистрированный в телефонной книге Сан-Франциско как номер Охранного отдела особо важных авиаотправлений «Люфтганзы». — Устрою им порядочную взбучку.

— Кто там? — гаркнул в ухо Тагоми грубый мужской голос. Да, похоже, этот господин еще меньше терпел возражения, нежели сам Тагоми. Но что делать, раз уж взялся…

— Я прикажу арестовать и отдать под суд всю вашу банду! — с места в карьер взвился Тагоми. — Всю вашу банду дегенератов, которые суются куда не просили. Вы там что, с ума окончательно посходили, бестии белокурые?! Вы меня знаете, герр? Нет? Это Тагоми говорит, консультант Имперского правительства. Даю вам пять секунд, и чтобы духу ваших ублюдков не было! Иначе — прикажу морским пехотинцам, и они поджарят ваших пацанов из огнемета! Стыд потеряли!

Человек на другом конце провода что-то бессвязно бормотал.

Тагоми подмигнул Бэйнсу.

— …Ничего не знаем… — сообщил невидимый собеседник.

— Лжете! — вновь взвился Тагоми. — Ну что ж, тем лучше. Значит, у меня нет выбора. — И грохнул трубку на аппарат. — Разумеется, все это не более чем жест, — спокойно пояснил Бэйнсу и Тедеки. — Во всяком случае не повредит. На нервы СД всегда подействовать приятно.

Генерал наконец дозвонился до Токио и уже начал было разговор, когда возле дверей возник шум. Тедеки замолчал. Двери распахнулись.

Их взорам предстали два плотных белокурых субъекта, вооруженные пистолетами с глушителями. Они огляделись и тут же кинулись к Бэйнсу.

— Дас ист ер, — произнес один из них.

Тагоми чуть повел дулом своего кольта и нажал на курок. Один из вошедших рухнул на пол. Другой направил свой пистолет на Тагоми и выстрелил. Тагоми выстрела не услышал, заметил лишь дымок возле дула. Пуля просвистела у него над ухом. С поразительной скоростью он отводил боек своего оружия и снова и снова нажимал на курок.

Челюсть эсдэшника разлетелась на кусочки. Кровь, осколки кости, лохмотья мяса покрыли пол. «В рот попал», — понял Тагоми. Жуткий эффект, особенно когда пуля идет на взлет. Оставшийся без челюсти человек еще какое-то время оставался на ногах, в глазах его еще блуждало живое выражение. «Он меня еще видит», — понял Тагоми. Но глаза закатились, человек из СД согнулся, выронил оружие и с нечеловеческим стоном рухнул на пол.

— Меня тошнит, — произнес Тагоми.

Больше в дверях никого видно не было.

— Похоже, на этот раз все закончилось, — после паузы констатировал генерал.

Тагоми, занятый торопливым делом по перезарядке кольта, покончил со своим делом и нажал на кнопку интеркома.

— Срочную медицинскую помощь, — сказал он. — Здесь тяжелораненый бандит.

Ответа не было, только равномерное гудение.

Бэйнс подошел к лежащим и взял оба пистолета бандитов. Один передал генералу, второй оставил себе.

— Ну, теперь-то мы их запросто разделаем, — сказал Тагоми, снова направляя кольт в сторону дверей. — Для такого небольшого помещения вполне убедительный триумвират.

— Сдавайсь, германьский бандита, — донеслись на ломаном немецком голоса из холла.

— С ними уже поладили! — крикнул в ту сторону Тагоми. — Мертвы и умирают. Заходите и убедитесь лично.

Небольшая группка работников «Ниппон таймс» осторожно заглянула в двери. Некоторые из них были вооружены топорами, винтовками и гранатами со слезоточивым газом.

— Вполне подходящий повод, дабы правительство ТША в Сакраменто могло безо всякого предупреждения объявить войну Рейху, — сказал мистер Тагоми, разряжая оружие. — Да, на сегодня с ними покончено.

— Они будут отрицать свою причастность, — сказал Бэйнс. — Это их обычная манера. — Он положил пистолет бандита на стол мистеру Тагоми. — Видите, сделано в Японии!

Он не шутил. Это действительно был японский спортивный пистолет превосходного качества. Тагоми принялся внимательно исследовать оружие.

— К тому же они вовсе не немцы, — добавил Бэйнс, разглядывая содержимое бумажника одного из лежащих. — Гражданин ТША, живет в Сан-Хосе. Что его с СД связывает? А зовут его, между прочим, Джек Сандерс. — Бэнс кинул бумажник на пол.

— Налет, — кивнул Тагоми. — Они, видимо, хотели добраться до нашего погреба, но ошиблись этажом. Какая уж тут политика.

Пошатываясь, Тагоми поднялся с кресла.

В любом случае попытка покушения или похищения сорвалась. По крайней мере, первая. Но совершенно ясно, что им известно, кто такой мистер Бэйнс. И нет сомнений, что приходили именно за ним.

— Будущее видится нам достаточно мрачным, — пробурчал Тагоми.

Он отошел в сторону и задумался о том, поможет ли в данной ситуации Оракул. Поможет уберечь этих двоих? Сохранит их своим благословлением?

Все еще покачиваясь от пережитого, он принялся перебирать сорок девять стебельков. Ситуация была аномальна по сути, несла с собой отчаяние и смятение. Человеческий разум не в силах ее выдержать, тут потребна пятитысячелетняя мудрость… Германское государство напоминает собой больного, является искаженной формой жизни. Несет ужас всему естественному. Совокупность бессмыслиц, которую представить себе нельзя.

«Странно, — подумал он. — Люди из СД ведут себя здесь совершенно вразрез с той политикой, какая проводится в Берлине. Что это? Где смысл? Что такое вообще сама Германия? И чем она была раньше? Это все — словно с утра пытаться доискаться до смысла ночного кошмара, который больше всего похож на пародию, на вывернутое представление проблем, с которыми встретился в действительности».

Ничего, Оракул пробьется сквозь этот бред. Даже в этом скопище бессмыслиц, каким является Рейх, «Ицзин» отыщет стержень.

Глядя на то, как мистер Тагоми отрешенно манипулирует стебельками, Бэйнс понял, что этот человек глубоко потрясен, и неясно, что именно может вывести его из недр отчаяния. «Убивать и быть посредником в подобных переговорах, — подумал Бэйнс, — для него это не просто ужасно. Противоестественно, непостижимо.

Что ему сказать, чтобы хотя бы отчасти утешить? Он стрелял, защищая меня, — вздохнул Бэйнс, — так что моральная ответственность за смерть тех двоих лежит на мне. И я принимаю эту ответственность. Так я это вижу».

Подойдя к Бэйнсу, генерал Тедеки сказал тихим голосом:

— Вы видите отчаяние этого человека. Несомненно, по воспитанию он буддист, даже если формально и не принадлежит к этой религии. А это религия, которая ставит категорический запрет на убийство любого живого существа. Все жизни — святые.

Бэйнс кивнул.

— Ему придется разрешить для себя дилемму, восстановить равновесие, — продолжал Тедеки. — Он это сделает, но не сразу, со временем. Сейчас ему не за что зацепиться, чтобы обрести новый взгляд на вещи, чтобы оценить собственные действия. Эта книга поможет ему, поскольку предоставляет подобную систему отсчета. Внешнюю, не связанную с его личным взглядом на мир.

— Да, — кивнул Бэйнс и добавил: — Другой такой точкой отсчета для него могла бы стать идея первородного греха. Но сомневаюсь, что он слышал о ней. — «Нам всем суждено совершать акты жестокости, — додумал он про себя. — Мы погрязли в насилии, злобе. Это наше проклятие от сотворения мира. Наша карма».

Чтобы спасти одну жизнь, мистер Тагоми уничтожил две. Логичный ум не отыщет для себя в этом ни малейшей опоры. Такой мягкий человек, как Тагоми, может сойти с ума оттого, что в его жизнь вошел этот ужас.

«Тем не менее, — размышлял Бэйнс, — главное здесь не моя смерть, не смерть этих двоих. Речь идет о будущем. Все, что произошло здесь, окажется или не окажется оправданным дальнейшим ходом событий. А ну как мы спасли жизнь миллионам, спасли Японию?»

Но человек, перебирающий теперь стебельки сухого растения, не может задуматься об этом. Слишком осязаема реальность. Слишком ужасен вид двух мертвецов на полу кабинета.

Генерал Тедеки прав — время вернет мистеру Тагоми перспективу, чувство реальности. Или же… или же разум его не выдержит и он уйдет в пучины безумия, навсегда отвернувшись от ошеломляющей сложности жизни.

«Но и мы не слишком отличаемся от него, — вздохнул Бэйнс. — И мы испытываем подобные же трудности. Так что от нас помощи мистеру Тагоми не дождаться. Остается лишь ждать, надеяться, что ему удастся справиться, выдержать».