Условное суждение—условность

Лит.: Проблема причинности в совр. физике, М., i960, гл. 1, § 9; К р е б ер Г., Категория У. и соотношение ее с категорией причины, «ФН» (НДВШ), 1961, М 3; Б у н г е М., Причинность, пер. с англ., М., 1962, § 2,6.

Е. Никитин. Москва.

УСЛОВНОЕ СУЖДЕНИЕ, гипотетическое суждение,— сложное (составное) суждение, полу­денное посредством связи к.-л. двух исходных суж­дений одним из грамматич. союзов «если..., то...», «когда..., тогда...» и т. п. или заменяющих их слов (выражений): «... влечет...», «из... следует...» и т. п. Подробнее см. Импликация, Каузальная импликация, Консеквент и антецедент.

УСЛОВНО-КАТЕГОРЙЧЕСКИИ СИЛЛОГИЗМ — силлогизм, одна из посылок к-рого является условным высказыванием (условным суждением), т. е. имеет форму импликации, а другая — категорич. высказыванием (см. Категорическое суждение).

УСЛОВНОСТЬ в искусстве — реализация в художеств, творчестве способности знаковых систем выражать одно и то же содержание разными струк­турными средствами. Говорить об У. в произв. иск-ва следует лишь постольку, поскольку вообще можно говорить о семантике употребляемых в них знаковых систем (см. Семиотика). Там же, где речь может идти преим. о синтактике (напр., абстрактная живопись), более уместен термин «формализация». Принятая в произв. иск-ва система отображения, характеризую­щаяся семантикой, обладает известной произвольно­стью по отношению к отображаемому объекту, что и позволяет говорить о ее У. Она с неизбежностью на­кладывает ограничения на передаваемое содержание, к-рые не воспринимаются человеком, для к-рого пред­назначено произв., а принимаются им как нечто дан­ное и приобретают видимость «естественных», безу­словных норм. Так, мы не замечаем У. границ худо­жеств, пространства (рампа в театре, рамка картины), У. привычных форм той или иной перспективной систе­мы в живописи. Точно так же нам не кажутся «стран­ными» запрещения актеру в ряде случаев видеть и слышать происходящее на сцене (ср. реплики «в сто­рону»), различие реального и сценич. времени, пере­дача синхронного действия, происходящего в разных местах, как хронологич. последовательности сцен, глав или кадров. Кит. зритель не замечает «стран­ности» включения каллиграфич. текста (надписи, пе­чати) в живописный, а первобытный художник, на­нося рисунок на рисунок, видел только верхний слой изображения. В японском кукольном театре актер, управляющий куклами, доступен взору зрителя, но не воспринимается последним, поскольку выводится им за пределы художеств, пространства. Между тем любая подобная У. будет «странной» для аудитории, находящейся вне данной системы (не знающей или не принимающей ее). Так, кит. зрителю 17 в. европей­ский полутеневой портрет представлялся странным сочетанием размытых красок; ребенок часто не может понять, почему прямоугольная комната в системе ли­нейной перспективы изображается на одном конце узкой, а на другом — широкой. Наряду с приведен­ными примерами невведенности в систему как резуль­тата незнания ее можно отметить и случаи принципи­ального неприятия той или иной системы изображения, также связанные с подчеркиванием У. (как «непра­вильности», «неправдоподобности» и т. д.).

Нормативная эстетика разных эпох исходила из представления о нек-рой единственно возможной нор­ме «правильного» иск-ва, субъективно ощущаемой как норма здравого смысла. Классицизм видел ее заложенной в разуме, Просвещение 18 в.— в природе человека. «Правильное» с этой т. зр. не может иметь специфики: по Канту, красота «...не может содержать в себе ничего специфически характерного; ведь иначе она не была бы идеей нормы...» (Соч., т. 5,

М., 1966, с. 239). Как специфическое, т. е. условное воспринимается только иск-во чуждой этнической или культурной сферы, структурные принципы к-рого расходятся с общепринятой в данном коллективе нормой, или изображение «ненормальной» действи­тельности (сатира, гротеск —■ ср. Гегель о сатире, Соч., т. 13, М., 1940, с. 82—86). При этом У. чуждого иск-ва заставляет воспринимать его как зашифро­ванный текст, осмысляемый посредством «перевода» его на привычную систему.

Т. о., существ, стороной понимания иск-ва являет­ся владение мерой его У. Нарушения в этой сфере приводят к эффекту непонимания, двоякого по своим возможностям: условное воспринимается как безу­словное (произв. иск-ва отождествляется с жизнью) или же, напротив, безусловное (внутри данной си­стемы) воспринимается как условное (произв. иск-ва кажется или намеренно изображается «странным» до нелепости). Примерами первого типа невладения мерой У. могут считаться все попытки зрителя «войти» в текст произведения, насильственно изменив его. Таков, напр., известный эпизод «покушения» на кар­тину Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 но­ября 1581 г.» (вероятно, субъективно идентичный акту цареубийства); ср. эпизод убийства портрета в «Пор­трете Дориана Грея» О. Уайльда, а также хорошо знакомые этнографам случаи использования изобра­жения для наведения «порчи» (отсюда — соответству­ющие табу); так же может быть интерпретирован и историч. анекдот о покушении зрителей в Новом Ор­леане на жизнь актера, игравшего роль Отелло. При­меры, связанные с неприятием тех или иных систем как условных, также многочисленны. Ср. высказы­вания М. Е. Салтыкова-Щедрина о поэзии, критику Л. Толстым Шекспира и театра вообще, иронич. от­ношение шестидесятников к балету, критику теоре­тиками Возрождения способов моделирования про­странства в ср.-век. живописи и др.

Сама антитеза «естественность — У.» возникает в эпоху культурных кризисов, резких сдвигов, когда на систему смотрят извне — глазами др. системы. Отсюда культурно-типологич. обусловленность пе­риодически возникающего стремления обратиться к ненормализованному (и «странному» с т. зр. при­вычных норм У.) иск-ву (напр., детскому, архаиче­скому, экзотическому), к-рое воспринимается как «естественное», а привычные системы коммуникатив­ных связей предстают как «ненормальные», «неес­тественные». Ср. борьбу «низкого» (народного) и «вы­сокого» (ученого) иск-ва в эпоху Ренессанса, споры о «цивилизации» и «природе» в 18 в., обращение к фольклору в 19 в., роль прозаизмов в поэзии Пуш­кина и Некрасова, различные типы примитива в иск-ве 20 в. и т. д. При этом «странное», или чужое, иск-во, играя революционизирующую роль в становлении новой художеств, нормы, с т. зр. канонической может восприниматься либо как более примитивное, либо как усложненное. Очень часто в функции этого рода средств выступает расширение культурного ареала: напр., втягивание европ. иск-ва в культурный мир Азии или азиатской культуры в мир европ. цивилиза­ции. Наряду с пространств, вторжениями культуры может осуществляться и однонаправленное временное вторжение культур прошедших эпох, равно как и разного типа «смешанные» вторжения. Важный слу­чай — вторжение нар. иск-ва в эстетику «культур­ного» верха.

В отличие от нехудожественных коммуникативных систем, где структура языка строго задана и инфор­мативным является лишь сообщение, но не язык, ху­дожеств, системы могут включать в себя информа­цию и о самом языке. Роль сигналов о том, что со­общение передается на особом языке, играют при этом