2015-04-20
349
Специально никогда не подсчитывал, но в бытность федеральным министром юстиции, Президентом республики, членом Совета Федерации принимал участие в разработке наверняка сотен законопроектов. Кстати, посчастливилось даже быть руководителем рабочей группы Верховного Совета Союза ССР по разработке первого в истории страны закона о свободе печати и других средств массовой информации. Надеюсь, просвещенные журналисты это еще помнят. А в памяти народной остался, прежде всего, говорят, бунт против государственной символики нынешней России.
Как известно, форма неотделима от содержания. Так же и символы, которые государство несет на своих знаменах, определяют его карму. Обложка государственного документа - это не просто корочка, которую достают из широких штанин. Нет, это своеобразный мгновенный портрет нравственного уклада страны, ее морального кредо.
Вопрос о государственной символике был тесно увязан и с фактическим изменением правового статуса регионов страны. Кстати, далеко не все шаги по его принижению вызывали у меня неприятие. Когда, например, Госдума лишила субъекты Федерации собственного гражданства как атрибута государственности, с моей стороны никаких резких телодвижений не последовало, ибо это решение было обоснованным. По Конституции России какие-либо правовые основания, чтобы претендовать на институт гражданства, у субъектов РФ отсутствовали. Поэтому и проблемы не существовало ни для меня, ни для Чувашии. За исключением представителей крайних националистических группировок, эти вопросы никого не волновали.
А в начале 90-х годов настроения были совершенно другие. Тогда появилась мощная волна, которая разрушила СССР, а затем стала охватывать Российскую Федерацию. И не оказалось политически сильной и профессиональной власти, чтобы ее остановить. Это была волна невежества в государственном строительстве: провозглашались многие неприемлемые институты государственности национальных республик в составе России. Возможно, я был единственным руководителем национальной республики, который не подписал и письмо Президенту Путину с требованием восстановить графу "национальность" в паспортах. С правовой точки зрения не нахожу в Конституции подтверждения того, что мы можем претендовать на особый паспорт, равно как и на особое гражданство субъектов. С позиции мирового опыта тоже совершенно непонятно присутствие элементов независимости у субъектов федеративного государства.
Мои коллеги, лидеры национальных республик, не очень меня понимали в этих вопросах. Но когда утверждали герб РФ, мне, в свою очередь, хотелось их спросить: "Как же вы все будете ходить под православными крестами на гербе Российской Федерации? Есть же наши мусульманские народы". Но ни Минтимер Шаймиев, ни Муртаза Рахимов, ни Руслан Аушев, ни другие лидеры кавказских мусульманских республик ничего не сказали. Я лидер православной республики и мог бы только радоваться православным крестам. Но у меня возникает вопрос как у историка и юриста, насколько такой герб оправдан в условиях многорелигиозного государства. Кто цепляется за гражданство, тот претендует де-факто на выход из России, кто устанавливает подобные гербы в стране, где несколько традиционных религий и конфессий, закладывает мину в фундамент государства, вольно или невольно, понимает он это или нет.
Если же более детально говорить о первопричинах претензий отдельных регионов на суверенитет и собственное гражданство, то нужно вспомнить о двух измерениях для оценки этой ситуации. СССР и компартии в борьбе с империализмом поддерживали национально-освободительную борьбу и добились от ООН признания права наций на самоопределение, вплоть до отделения. И нельзя сказать, что народы, у которых есть собственная история, культура, корни, - чеченцы, татары и другие, - не имеют права вообще апеллировать к этому международному принципу. Это коллизия между международным правом и нашим внутринациональным законодательством. По существу, мы получили удар бумерангом от Советского Союза за его борьбу во имя победы социализма в мировом масштабе.
В случае Чечни возникло противоречие между опасностями для нашего внутреннего конституционного устройства и угрозой массовой гибели мирных людей. Ведь некоторые депутаты Госдумы предлагали использовать в Чечне вакуумные бомбы! В таких случаях определенно нужно спасать народ, а не политиков, которые начали неудачную кампанию. Территориальная целостность важна. Но если цена ее - выжженная земля без народа? Кому она нужна? В свое время я немало занимался проблемой Чечни. Мои предложения Президенту Ельцину сводились к следующему: если Джохар Дудаев обещает чеченскому народу счастливую жизнь в независимой Чечне, то пусть попытается это сделать. Есть вполне цивилизованные способы административной и экономической изоляции зарвавшегося политика. Через полгода те, кто привел Дудаева к власти, сами бы его и свергли. Вместо этого у нас начались войсковые операции.
В национальном всегда много эмоционального и иррационального. Поэтому силовое вмешательство не срабатывает. То же самое, кстати, мы сейчас наблюдаем между израильтянами и палестинцами: удивительную эмоциональность и иррациональность, чтобы не сказать агрессивность с обеих сторон. Парадоксально. Это же родина Христа! Там должны понимать, к чему может привести подобная непримиримость. Природа таких доведенных до критического состояния ситуаций во многом объясняется порой, мне кажется, «животным происхождением» некоторых людей или победой «дьявола» в них. Тем, что в них в ряде случаев по стечению обстоятельств массово доминируют агрессивные начала. Именно такая критическая масса возобладала в политике как Израиля, так и Палестинской автономии. Рассчитывать на то, что мусульманский мир можно остановить силовыми действиями, нельзя. На каждого убитого палестинца, араба израильтяне и американцы получат десять смертников, если не все сто. Либо израильское руководство и палестинские власти это поймут и пересмотрят свои взгляды на политику, либо потребуется смена руководителей на более мудрых, ответственных и рационально мыслящих.
Не хочу показаться самым умным, но все это я говорил еще в 90-х годах прошлого века. А вскоре наступило 11 сентября 2001 года. И мне пришлось констатировать, что терроризм - не просто страшное и очень опасное явление, а прямое порождение неадекватной политики. Глубинная причина терроризма – это дикое и страшное проявление ошибок политиков. Их неумение, нежелание, неспособность договариваться также порождают терроризм. Мало ликвидировать террористов - надо уничтожить его корни. В данном случае трагедия американцев - это еще прямое или опосредованное следствие вопиющей поляризации жизни людей: очень богатые, сытые и благополучные страны на фоне крайней нищеты и массового голода во многих государствах. Мировое сообщество, и в особенности богатейшие страны, имея исключительные возможности и мощнейшие ресурсы, до сих пор не смогли предложить реальной альтернативы процессу формирования уже нескольких поколений народов Палестины, Ирака, Афганистана, ряда других стран Азии и Африки, которые родились и выросли в военной обстановке. И мы видели по телевизору реакцию этих людей на 11 сентября – они испытывали радость, плясали… На это страшно было смотреть, но таково проявление эмоций людей, годами живущих в состоянии войны. Там и не может быть иной, человеческой психологии и поступков. Конечно, можно нанести ответные военные удары. Но думаю, что новых террористов, готовых умереть, станет в разы больше. Вот основная проблема, на которой должны сосредоточиться политики. Тоже самое можно сказать и о воинствующем национализме, растущую волну которого мы сейчас наблюдаем и в России.
После укрепления так называемой «вертикали» власти принято решение, чтобы региональные лидеры отошли в сторону. Раз так, не вижу особого смысла бороться за право снова углубляться в кавказскую проблему. Только не понимаю, почему к ее решению в федеральном центре не привлекают таких людей, как Шаймиев, может быть, и Федоров. У нас есть опыт, предложения, и даже рецепты лечения самых запущенных конфликтов. Нынешнее относительное, а во многих случаях – мнимое, спокойствие никого не должно обманывать. Пламя войны может вспыхнуть в любой момент и по любому, самому малозначительному поводу. Я сам в Чечне бывал много раз. В Карачаево–Черкесии, в которой было провозглашено пять самостоятельных республик, включая Казацкую - Зеленчукско-Урупскую, провел там не менее полугода, в том числе в самые горячие времена. Убеждал на всех языках разгоряченные многотысячные митинги в том, что нужно решать проблемы не силой и кровью. Но не вижу сейчас эффективную команду, которая бы основательно, круглосуточно и со знанием дела - истории, культуры и менталитета народов России - искала выход из ситуации на Северном Кавказе. Также не может продолжаться без конца, можно с ума сойти: чуть ли не каждый день теракты в Дагестане, Кабардино-Балкарской, Карачаево-Черкесской республиках.
Там, как и в Палестине, уже выросло поколение воинов. Они и так исторически склонны к этому. Теперь для них и образ жизни, и культура, и экономика - это война. Но в то же время есть женщины Кавказа, которые хотят жить в мире. Надо найти людей, способных воздействовать на «рецепторы мира», привлекать старейшин. Хотя авторитет старейшин подорван бандитами. Но все же всегда можно найти людей, с которыми можно договариваться, - даже в стане врагов. Нецелесообразно и невыгодно ежедневно тратить десятки миллионов долларов на выстрелы. Лучше пустить деньги на мирный процесс. Я бы хотел, чтобы право (кто не понимает, скажу грубо – юридический намордник) было либо впереди, либо сопровождало нас во всех наших политических действиях, тем более при угрозах таких исторических последствий. Сейчас уже не начало 90-х годов, можно принять и более сильные и цивилизованные правила, законы для бунтующих территорий…
Пока из-за проблем на Кавказе во всех регионах происходит накопление негативного потенциала. Из всех субъектов Федерации на Чечню отвлекаются огромные ресурсы. К тому же каждый из более 80 субъектов не только посылает туда своих вооруженных людей, но и содержит их за счет собственного бюджета. Такая вот «федеральная политика», при которой бюджетную нагрузку несут субъекты. Если экономическая и социальная ситуация в стране ухудшится, нынешнее вялотекущее противостояние на Северном Кавказе может моментально трансформироваться в серьезную проблему. Поэтому федеральная власть и все мы вместе с ней - заложники этой политики, берущей свои корни еще в сталинскую эпоху. И все мы знаем, какими символами благословлялась эта политика. Политика выселения народов, политика подавления инакомыслия.
За мое упорство при принятии закона о новой, точнее, старой государственной символике известный тележурналист Евгений Киселев назвал меня стойким оловянным солдатиком. Такого сравнения удостоился за то, что остался сидеть под звуки музыки Александрова.
На самом деле, ничего героического или вызывающего тогда не совершил. Да, в единственном числе голосовал против принятия закона, предусматривавшего возрождение старого советского гимна – торжества идеологии большевизма. Но когда включили фонограмму, транслировали еще не гимн, закон еще не обрел свой правовой статус. Поэтому подниматься под эту мелодию было в корне неправильно ни с юридической, ни с политической точек зрения.
Другой вопрос: каково для Президента республики, в прошлом министра федерального Правительства, оставаться в полном одиночестве. Не скрою, было грустно и тревожно. Вспомнились строки римского поэта Овидия: «Donec eris felix, multos numerabis amicos.Tempora si fuerint nubile, solus eris». Не сосчитать друзей, пока благоденствие длится. Если же небо твое хмурится – ты одинок. Тревожно было за судьбу моей родной России…
У реформы Совета Федерации поначалу было много противников. Не только я, почти все руководители регионов оказались в оппозиции к этому проекту. Понятно, у некоторых, даже многих, был личный, корыстный интерес. Я не обманывался по данному поводу. Ведь это ничего не могло изменить в моей позиции. Я защищал федеративные принципы, а не интересы местных князей. И, видимо, не уследил за тем, что эти интересы поменялись. Через две недели недавние союзники дружно проголосовали за президентский проект. С коллегами поработали. Со мной тоже пытались, но не получилось. Да и не очень-то давили. Поскольку знали: для меня это принципиально. При нашем менталитете считал это прологом к тоталитаризму. Извините, но не верил в русского Пиночета, и в русского де Голля тоже. Все разговоры о каком-нибудь русском де Голле, который совместит авторитарную власть и либеральную экономику, - пустое. У России другая история - это первое. А второе - социально-экономическая структура общества. У французов был мощный средний класс. Авторитаризм опирался на собственников и их ответственность. А у нас на что опираться? На ожидание чуда, которое должна обеспечить эта самая авторитарная власть. Мы исторически даже не страна рабов - рабы хотя бы в прошлом были свободными людьми. Мы больше страна холопов, которые всегда жили в зависимости - сначала от царя и барина, потом от генсека и партии.
Через какое-то время мы встретились с Президентом Путиным. «Ну вы нас и гвоздите...» - сказал он. Я это дословно запомнил. А дальше мы долго говорили о том, как надо укреплять власть в России. Причем, я сказал примерно следующее. «Вы укрепляете не власть, а бюрократию. В какой-то момент это может дать эффект, но он временный. В долгосрочной перспективе вертикаль, построенная на страхе перед чиновником, не может привести к успеху. Вот смотрите, у нас в Чувашии никаких ресурсов, только один - ответственность людей. Снимите с них ответственность, что получится? Ничего не получится. Сегодня я опираюсь на самоуправление как главный институт власти и рычаг во всех переменах. А вертикаль власти загонит людей в прежнюю схему: вся надежда только на чиновника, Правительство, Президента. О чем бы ни шла речь - о грязном дворе или образовании для своих детей. Ну и что мы будем делать с такими людьми?»
В общем, озвучивал очевидные для меня вещи. А Путин, даже если соглашался со мной, тут же говорил: «Да, но вы же знаете, какие в регионах сидят руководители и что они вытворяют». И даже назвал фамилии весьма влиятельных людей. Правильно назвал. Он вообще производит впечатление действительно убежденного в своей правоте человека, что и подкупает. Очень грамотно строит разговор, неформально, доверительно…
Реваншистские настроения, которые возобладали и в политическом истеблишменте, и в общественном сознании, на самом деле представляли серьезную опасность для будущей России как прогрессивной, цивилизованной, культурной страны. И все-таки отчаиваться не стоило. История, с одной стороны, конечно, учит тому, что ничему не учит, и нас тоже. А с другой стороны, меня лично количественное преобладание большинства никогда не пугало, потому что оно не говорило об их историческом превосходстве. Поэтому я уверенно делал то, что делал. Опираясь, кстати, не на желание понравиться кому-то, а, как всегда, на действующую Конституцию, на действующее право. И мне это помогало. Хотя в сотый раз вынужден был слышать, что из-за своих высказываний просто осложняю себе жизнь при решении повседневных вопросов бытия своей республики. И в сотый раз приходилось отвечать, что все эти вопросы решаются достаточно успешно. За счет нашей добросовестности, честности, ответственности и, прежде всего, конечно, квалификации людей.
А с другой стороны, почему-то верю, что юридический стержень в российском государстве сохранится в любом случае, какие бы сложности и удары судьбы ни пришлось выдерживать. Есть еще одно замечательное обстоятельство: на самом деле в кулуарах, в курилках, в неформальном общении многие депутаты Государственной Думы, подавляющее большинство членов Совета Федерации не просто поддерживали, а благодарили меня за то, что излагал ту позицию, которую они активно разделяли. Просто они предпочитали отмалчиваться, наверное, в политике они оказались гораздо профессиональнее меня.
Тот же Е. Киселев напомнил мне, как в сказке Шварца «Обыкновенное чудо» один из героев говорит: «Со всей откровенностью должен сказать вам, ваше величество, вы гений». Примерно так иные вельможи и сейчас предпочитают изъясняться с начальством. А это свидетельствует об отсутствии должного исторического прогресса в развитии российского общества. Не зря ведь и музыка Александрова снова с восторгом была воспринята в качестве мелодии гимна страны. Для меня это говорит о том, что мы еще страна большевизма. И это исторически объяснимо, с точки зрения менталитета, наших традиций.
К сожалению, технологи во власти нашли, нащупали, подсказали самые простые, можно сказать примитивные, методы воздействия на поведение советских людей. Потому что мы еще все-таки плоть от плоти советские люди. А те, кто пытались стать более современными, видимо, тоже в силу разных обстоятельств попали в такую среду, в такое окружение, что их тоже стало возможно напугать. Чувство страха сидит во многих. Что ждет впереди: борьба с олигархами, нерусскими, идеологическими врагами?
Так что это все объяснимо. Поэтому самая большая опасность для российской власти исходит от угодников, льстецов. А не от тех, кто пытается обратить внимание на реальные, кричащие проблемы российской действительности. Ведь никто на самом деле сегодня не занимается должным образом модернизацией основных производственных фондов, которые изношены донельзя. У нас вот-вот начнется уже цепная реакция техногенных катастроф. Каждый год у нас появляются замерзающие регионы, мы не справляемся с природными катаклизмами. Но каждый раз виноваты стрелочники, а не созданная конкретными людьми система.
Надо все-таки нам добиться такого положения, чтобы в России правили не президенты, не губернаторы, а настоящие - право, суд, Конституция Российской Федерации.
Между тем, за эти слова меня представители власти по центральному телевидению назвали реакционером. А всё потому что выступил против изменения принципа формирования Совета Федерации, против появления федеральных округов и так далее. И тогда представители власти сказали, что я вообще не реформатор, а реакционер. И мой ответ был такой: если я выступающий за приоритет Конституции, стабильности и так далее, реакционер, тогда непонятно, что такое реформаторы. Не хотел бы быть таким реформатором. Я против лабораторных поисков какой-то чистой идеи, попытки загнать общество «железной рукой» в счастливую жизнь - в представлении, например, Ленина или Сталина. Я против таких реформаторских идей и подходов. Вот они оказались у власти и решили, что все должны быть счастливыми в одной казарме, в одном лагере. Такого рода интерпретация реформ или счастливого общества для меня неприемлема.
Процесс принятия государственной символики в чем-то вызывал и саркастическую улыбку. Во-первых, недовольство некоторых сенаторов вызвала «накладка» в документах, поступивших из Госдумы: вместо слова «одобрено» там стояло «утверждено» (тогда как утверждать имеет право только Совет Федерации). Во-вторых, мне пришлось отметить, что, согласно Конституции, гимн нельзя принимать без слов, тем более «в сталинском варианте». В-третьих, Президент Ингушетии Руслан Аушев заявил, что «нормальный орел должен быть с одной головой, а не двумя». Кстати, сходную точку высказал и Президент Башкортостана Муртаза Рахимов, который заметил, что гимн ему нравится, а герб - нет («непонятная птица»). На это Строев заметил, что «две головы лучше, чем одна». В целом все эти инциденты не оказали сколько-нибудь серьезного влияния на результаты голосования. Совет Федерации ограничился тем, что рекомендовал Президенту России Владимиру Путину создать комиссию для выбора текста гимна.
