Заказ № 299 8 страница

Основные идеи эстетики Просвещения возникли и полу­чили развитие в Англии. Почву для этих идей подготовили Фрэнсис Бэкон (1561-1626) и Томас Гоббс (1588-1679). Бэ­кон - лорд-канцлер Англии - был родоначальником англий­ского материализма, осуждал средневековую схоластику за умозрительность и догматизм, боролся за очищение разума от заблуждений (так называемых идолов рода, пещеры, площади, театра) и полагал, что все проблемы общественного развития могут быть решены на путях научно-технического прогресса. Бэкон был не только своеобразным технократом, но и актив­ным сторонником «опытных наук». Он умер, простудившись, когда набивал курицу снегом, чтобы доказать, что холод пре­дохраняет мясо от порчи (и тем самым продемонстрировать эффективность разрабатываемого им экспериментального метода). Бэкон посвятил проблеме прекрасного один из своих «Очерков», в котором утверждал, что прекрасное - это объек­тивное свойство самой природы.

С иных позиций освещал эту проблему Гоббс. Согласно его точке зрения, прекрасное имеет смысл лишь в отношении к человеку. Все вещи, которые являются предметами наших стремлений, мы обозначаем именем «благо» (надо помнить, что понятие блага с конца XIX века вытесняется понятием ценности). Вещь есть благо, если по ее достижении мы испы­тываем удовольствие. «Красота, - говорил Гоббс, - есть при­знак будущего блага. Если мы красоту наблюдаем в действи­ях, то мы называем ее добродетелью. Если эта красота заклю­чается в форме, то мы ее называем красотой формы» [4].

Вообще для эстетики английского Просвещения отожде­ствление прекрасного и приятного, прекрасного и доброго ста­новится весьма характерным. Английские просветители час­то называют различные признаки красоты и нам может по­казаться, что в этом нет ничего оригинального. Однако надо иметь в виду, что новое здесь - в попытке дать психологичес­кое истолкование самого процесса восприятия указанных признаков. Английские сенсуалисты второй половины XVII

первой половины XVIII веков детально исследовали пере-

живание при восприятии прекрасного. Так, Джозеф Аддисон (1672-1719) анализировал воздействие гармонии, пропорцио­нальности и симметричности, Фрэнсис Хетчесон (1694-1747) - гармонии, симметрии и единства в многообразии, Генри Хоум (1696-1782) - правильности, единообразия, порядка и просто­ты. Хоум при этом отмечал, что существует два рода пре­красного: прекрасное само по себе и прекрасное в отношении к человеку. Прекрасное первого рода постигается чувствами, а прекрасное второго рода - разумом, поскольку предполагает представление о пользе. Выдающийся мастер английской живописи и теоретик искусства Вильям Хогарт (1697-1764) в качестве основного признака красоты называл гармоничес­кое сочетание единства и многообразия (змеевидную линию), а Эдмунд Бёрк (1729-1797) к объективным условиям прояв­ления красоты относил небольшие размеры предметов, глад­кость их поверхности, чистую и блестящую окраску, разнооб­разие в расположении частей и некоторые другие.

Своеобразную позицию в этих вопросах занимал Антони Эшли Купер Шефтсбери (1671-1713) - английский граф, фи­лософ-моралист, представитель деизма, оказавший значитель­ное влияние на эстетическую мысль Франции (Дидро) и осо­бенно Германии (Гаман, Гердер, Гёте, Шиллер). Шефтсбери был активным поборником свободы мысли, выступал против цер­ковной религиозности и скрытой проповеди эгоизма в христи­анстве. Его учение носило заметный отпечаток платонизма. Космос представляет собой прекраснейшую гармонию. Диссо­нансы и зло существуют лишь в отдельных частях мироздания и лишь оттеняют красоту целого. Присущая Шефтсбери эсте­тизация мира связана с утверждением эстетического характе­ра нравственного совершенства, неразрывного единства нрав­ственности и подлинной красоты. Низшей является красота предметов и человеческого тела; более высокой ступенью пре­красного выступает все, что относится к области духовной жиз­ни; высшая ступень красоты - это Бог, живой формирующий принцип, главный источник красоты физической и духовной.

Скептическую позицию по отношению к божественной субстанции занимал Дэвид Юм (1711-1776). С просветителя­ми его сближала критика доказательств бытия Бога и защита

' Заказ № 299

194

Наиболее общие категории эстетики

деизма. Юм язвительно высмеивал религиозный культ и об­рядность, веру в чудеса и надежды на молитвы, неоднократно выражал отвращение к религиозной морали и отрицал за­гробную жизнь. Вместе с тем, будучи крайним субъективис­том и релятивистом, в лагере теоретиков эстетики английско­го Просвещения, Юм стоял несколько особняком, хотя у него и можно выявить некоторые взгляды, роднящие его с Шефтс-бери. В эссе «О норме вкуса» Юм писал: «Прекрасное не есть качество, существующее в самих вещах; оно существует ис­ключительно в духе, созерцающем их, и дух каждого челове­ка усматривает иную красоту. Один может видеть безобраз­ное даже в том, в чем другой чувствует прекрасное, и каждый должен придерживаться своего чувствования, не навязывая его другим» [5]. Юм сводил основное содержание своей эсте­тики к психологии восприятия, утверждая, что прекрасное просто-напросто совпадает с удовольствием вообще. При этом отличие эстетических эмоций от эмоций всех других видов оказывалось для Юма неразрешимой задачей.

Французский философ-просветитель Этьен Бонно де Кон-дильяк (1715-1780) находился под сильным влиянием идей родоначальника английского Просвещения Джона Локка и развивал сенсуалистическую теорию познания. Кондильяк переработал и перенес на французскую почву толкование ка­тегории прекрасного в традициях английской эмпирической эстетики. Он отвергал декартовскую теорию врожденных идей и считал, что развитие способностей человека, в том числе и способности воспринимать прекрасное, определяется исклю­чительно опытом, упражнениями, воспитанием.

Видный французский философ-деист, писатель и историк Шарль Луи Монтескье (1689-1755) отвергал теологическое мировоззрение Фомы Аквинского, а также религиозный фана­тизм и инквизицию. Он явился основоположником географи­ческого направления в социологии и доказывал, что климат, почва и состояние земной поверхности определяют дух народа и характер общественного развития. Монтескье ставил вопрос о соотношении красоты и пользы и пришел к выводу, что «ког­да нам доставляет удовольствие созерцание предмета, лишен­ного непосредственной пользы, мы называем его прекрасным».

Лекция V

195

л <7 и

Выдающимся представителем французского Просвещения был философ, писатель, теоретик искусства, организатор и ре­дактор знаменитой «Энциклопедии» Дени Дидро (1713-1784). Он являлся вождем французского материализма XVIII века, убежденным противником феодального строя, абсолютизма, церкви и феодально-клерикального мировоззрения. В своих теоретико-познавательных взглядах Дидро исходил из идей английского Просвещения, но в то же время оставался глубо­ко оригинальным мыслителем.

Первый шаг способности мышления, считал Дидро, состоит в анализе наших восприятий, в их объединении, сопоставлении, в установлении между ними отношений. Упражнение наших способностей, которое начинается сразу же после рождения человека, помогает нам получить идеи порядка, расположения, симметрии, пропорции, единства и т. п. От представлений о множестве слаженных, симметричных, пропорциональных пред­метов мы переходим к отвлеченному понятию о слаженности, симметричности, пропорциональности или к отвлеченному от­рицательному понятию о диспропорциональности, беспорядке и хаосе. Симметричность, пропорциональность, соразмерность, единство и т. п. и есть не что иное, как конкретные проявления красоты. Все эти явления Дидро обобщал в~понятии отноше­ний. Наличие отношений делает предметы прекрасными. От­ношение - это качество, вследствие которого красота появляет­ся,! возрастает, принимает бесконечно разнообразные формы, уменьшается и совсем исчезает. «Итак, - писал Дидро, - я на­зываю прекрасным вне меня все, что содержит в себе нечто, способное пробудить в моем уме идею отношений, а прекрас­ным по отношению ко мне - все, пробуждающее эту идею» [6]. Дидро подчеркивал, что следует строго различать формы, присущие самим предметам, и то понятие, которое мы о них имеем. А это означает, в свою очередь, что нельзя смешивать объективную и субъективную стороны прекрасного или то, что он называет реально прекрасным и прекрасным в нашем вос­приятии: «Думаю ли я или не думаю о фасаде Лувра, все части, которые его образуют, имеют, независимо от этого, ту же самую форму и так же расположены одна относительно другой» [6].

196

Наиболее общие категории эстетики

Лекция V

Дидро не ограничивался делением отношений на реаль­ные и воспринятые. Наряду с отношением «реально прекрас­ное - прекрасное в нашем восприятии*, он выделял еще один существенный аспект - «реально прекрасное - относительно прекрасное*. Одно дело, если мы рассматриваем предмет изо­лированно и имеем в виду только то, что в частях, из которых он состоит, мы замечаем порядок, симметрию, пропорциональ­ность и т. п. (в этом смысле каждый цветок прекрасен), и другое - если мы рассматриваем предмет с точки зрения его отношения к другим предметам этого же рода и замечаем, что по сравнению с ними он пробуждает в нас «наибольшее количество представлений об отношениях» {этот цветок в сравнении с другими цветами).

Если мы воспринимаем отношения в явлениях природы, перед нами естественно прекрасное, если в нравах — мораль­но прекрасное, в литературном сочинении - литературно прекрасное, в музыкальной пьесе - музыкально прекрасное. Прекрасное проявляется в изяществе, в полезности, в вели­чии, оно бесконечно разнообразно. Но это, считал Дидро, не делает понятие отношений химерой. «Быть может, на всей земле не найдется двух людей, которые в точности увидели бы в том же самом предмете те же самые отношения и кото­рые приписали бы ему одну и ту же степень красоты. Но если бы нашелся хоть один человек, на которого никакой вид отно­шений не производил бы впечатления, мы бы сказали, что это полнейший идиот <...> Во всех этих случаях мы остались бы столь же далеки от скептицизма, ибо в нашу пользу свидетель­ствовал бы весь остальной человеческий род» [6, с. 325-326]. Дидро не удалось в полной мере решить сложнейшую про­блему диалектики объективного и субъективного в эстетичес­ком. Но его несомненной заслугой является то, что он эту про­блему, со свойственной ему определенностью, поставил.

Эстетика немецкого Просвещения входит органической частью в немецкую классическую эстетику. Родоначальник ее -Александр Баумгартен (1714-1762). С точки зрения Ба-умгартена, основа прекрасного - совершенство (то есть соот­ветствие вещей их понятию). Совершенство выступает в трех аспектах - как истина, прекрасное и добро.» Пытаясь конкре-

197

тизировать понятие эстетического совершенства, Баумгартен указывал на гармонию частей и целого как на существенный признак красоты.

Иоганн Иоахим Винкельман (1717-1768) - автор знаме­нитой «Истории искусств древности». Он вошел в историю эстетической мысли как последовательный сторонник идеаль­ной красоты в искусстве. Идеал в трактовке Винкельмана оз­начает устранение всякой природной ограниченности. Отли­чительными чертами идеала, по Винкельману, служат «благо­родная простота» и «спокойное величие», являющиеся выра­жением «великой и уравновешенной души», умеющей пове­левать своими страстями. Канон красоты Винкельмана бази­руется на созерцательном покое греческих богов и героев. Луч­шие образы, воплощенные в мраморе античными скульптора­ми, выражают несокрушимую силу и величие духа, который, по Винкельману, не подчиняется страстям, а господствует над ними. Выводы Винкельмана вызвали оживленную дискуссию во второй половине XVIII столетия. Одним из первых критиков его теории стал Готхольд Эфраим Лессинг (1729-1781) - ве­ликий немецкий просветитель, теоретик искусства, основопо­ложник немецкой классической литературы. Будучи сторон­ником активного действия, Лессинг был склонен видеть под­линную красоту не в созерцательном, покое, а в борьбе с не­справедливостью и злом. Прекрасный человек не тот, кто сто­ически переносит страдания, а тот, кто сочетает естественную человечность, полноту и силу чувства с верностью голосу убеж­дения и долга. Это - герой, идущий против несправедливости и притеснений, смело вступающий в сражение с ними.

Еще при жизни Лессинга в Германии оформилось литера­турное движение, получившее название «Бури и натиска». Наряду с Гаманом, Гейнзе, Бюргером, к этому движению при­мыкали молодые Гёте и Шиллер. Наиболее видным теорети­ком «штюрмеров» и их вдохновителем был Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803), который вел острую полемику против своего учителя Канта, в том числе и против его учения о кра­соте. Прекрасное, по Гердеру, всегда что-нибудь выражает и соответствует какой-нибудь цели: «В основе всего прекрасного лежит истина, всякая красота должна вести к истине и добру».

198

Наиболее общие категории эстетики

Дальнейшее развитие эстетика немецкого Просвещения получила у Шиллера и Гёте, однако мировоззрение этих вели­ких мыслителей выходит далеко за рамки просветительских идей.

Высшие достижения немецкой эстетики конца XVIII -начала XIX века, связанные с рассмотрением сущности кра­соты, составляют работы Канта и Гегеля. Иммануил Кант (1724-1804) - основоположник немецкого классического иде­ализма. Признанием существования «вещей в себе» он отда­вал дань материализму и даже в известной мере посягнул на основы религии, утверждая о невозможности доказательства бытия Бога. Однако последовательный агностицизм, ограни­чение возможностей опытного происхождения знаний стали бесспорными свидетельствами того, что в грандиозной фило­софской системе Канта верх брало мировоззрение идеалиста. ♦ Критика способности суждения» - главная эстетическая работа Канта - завершила построение его философии и стала совершенно исключительной по тому влиянию, какое она ока­зала в истории послекантовского немецкого идеализма и ми­ровой эстетической мысли. Кант сосредоточился на проблеме специфики эстетического, в чем и состояла его величайшая заслуга. Его не устраивало полное отождествление прекрасно­го с такими явлениями, как совершенное, истинное, прият­ное, доброе и полезное, чем грешило подавляющее большин­ство исследователей сущности красоты в прошлом и настоя­щем. Правда, в отдельных работах (Риддель, Зульцер, Тетенс) нарастало стремление очертить специфическую область пре­красного, отделить красоту от пограничных явлений, а вос­приятие и оценку в искусстве - от познания в науке. В этих теориях содержалась попытка преодолеть рационализм, вве­денный в эстетику Декартом во Франции, Лейбницем и Воль­фом в Германии, подчинявшим чувство интеллекту и не ви­девшим в чувстве ничего специфического. Не явилось ново­введением Канта и представление о том, что эстетическое впол­не автономно и независимо от сферы этического. Кант лишь довел до определенного предела уже развивавшуюся у его предшественников в Англии (Хетчесон, Бёрк) и Германии (Мен­дельсон, Винкельман) мысль о специфических особенностях

Лекция V

199

эстетического суждения. По отношению к их взглядам эсте­тика Канта выполняла исторически назревшую задачу: она стремилась указать своеобразную область прекрасного, несво­димую к смежным с ней областям.

,' Здесь нам необходимо сделать весьма существенную ого-

ворку. В центре внимания Канта оказывается не сама красота, а лишь субъективные условия ее восприятия. Главный вопрос для Канта не «что такое прекрасное?», а «что такое сужде­ние о прекрасном?» Суждение вкуса не является познаватель­ным по природе своей. Оно может быть только субъективным. Кант был не согласен с немецкими рационалистами, отож­дествляющими истину и красоту. Прекрасное и истинное -не одно и то же. Истина - предмет познания, тогда как пре­красное - предмет удовольствия. Важным моментом кантов-ской дефиниции являлось то, что прекрасное есть предмет не­обходимого любования. Кант, разумеется, понимал, что прави­ла, по которым каждого непременно можно было бы заста­вить признать что-то прекрасным, не существуют и существо­вать не могут. Прекрасны ли платье, дом, цветы и т. п. - свое суждение об этом никому нельзя навязать никакими довода­ми и основоположениями. Однако суждение вкуса и не по­стулирует согласие каждого. Оно только ожидает такого согласия и тот, кто нечто признает прекрасным, желает, чтобы другой обязательно одобрил воспринимаемый предмет и так­же признал его прекрасным.

Кант был не согласен с английскими сенсуалистами, отож­дествляющими прекрасное и приятное. Прекрасное и прият­ное (в отличие от истинного) доставляют удовольствие, они нравятся нам, но каждое - особым образом. Приятное-ощу­щают и животные, лишенные разума; красоту - только люди. В отношении приятного каждый человек довольствуется тем, что его суждение основывается лишь на его личном чувстве и ограничивается самой личностью. Если он говорит, например, что Канарское вино приятно, кто-то другой, подчеркивал Кант, поправляет его и напоминает, что ему следовало бы сказать: оно мне приятно. Для одного фиолетовый цвет нежен и мил, для другого - мертв и безжизнен. Один любит звук духовых инструментов, другой - струнных. Спорить здесь было бы не-

200

Наиболее общие категории эстетики

лепо. Совсем иначе обстоит дело с прекрасным. Было бы смеш­но, подчеркивал Кант, если бы кто-нибудь, «кто много мнит о своем вкусе», думал найти оправдание себе в том, что этот предмет (здание, которое мы видим, музыка, которую мы слу­шаем, стихотворение, которое мы должны оценить) для меня прекрасен. Если он выдает нечто за прекрасное, то он от дру­гих ожидает того же самого удовольствия: он судит тогда «не только за себя». Он требует от всех других такого согласия. Прекрасное есть предмет всеобщего любования - и это еще один важный момент дефиниции красоты. Своеобразие суж­дения вкуса состоит в том, что его «всеобщность» не основы­вается ни на понятии, ни на объективных свойствах предме­та. Она имеет всего лишь субъективное значение.

Кант был не согласен также с многочисленными моралис­тами всех времен, полностью отождествляющими прекрасное и доброе. Доброе_всегда_содержит в себе, конечную цель. А красота - это такая форма целесообразности предмета, кото­рая воспринимается в нем без представления о цели. Этот (третий) момент дефиниции Канта основывается на его убеж­дении о том, что может существовать и целесообразность без цели, некая чистая форма целесообразности. Эстетическое удовольствие, определяемое без понятия, может вызываться лишь субъективной целесообразностью. Здесь удовольствие доставляет нам только форма целесообразности и только в представлении, посредством которого нам дается предмет.

Примером формальной целесообразности служит так на­зываемая свободная красота. Попугай, колибри, многие морс­кие моллюски суть такая красота, которая не присуща ни од­ному предмету, определяемому по понятиям в отношении его цели: они нравятся не обусловлено и сами по себе. Свободной красотой обладают также орнамент, музыка без словесного текста. Они, как считал Кант, ничего не означают, не представ­ляют никакого объекта, подводимого под понятие о какой-либо определенной цели. Цветы, например, - это свободная красота в природе. «Чем же должен быть цветок, вряд ли кто-нибудь знает, кроме ботаника; и даже он, который по цветку узнает орган оплодотворения растения, не принимает во вни­мание эту цель природы, когда судит о цветах на основании

Лекция V

вкуса» [7]. Наряду со свободной красотой, доставляющей удовольствие в чистом суждении вкуса, существует еще и так называемая обусловленная красота, предполагающая поня­тие. Примерами обусловленной красоты, по Канту, может слу­жить красота человека, лошади, строения (церкви, дворца, бе­седки) и т. п. Понятие о совершенстве, которое предполагает обусловленная красота, естественно привело Канта к пробле­ме идеала. Раскрывая структуру идеала, он солидаризируется с просветительским сближением категорий эстетики и эти­ки: красоте Кант сообщал этический характер и трактовал прекрасное в человеке как символ нравственно доброго.

И, наконец, Кант был решительно не согласен с теми, кто отождествлял прекрасное и полезное. Полезное - это пригод-ное для чего-то» оно предполагает определенный интерес. Пре­красное же есть предмет удовольствия, свободного от всякого интереса. Если мы видим в предметах и явлениях, нас окру­жающих, лишь средство удовлетворения собственной чувствен­ной потребности, то эти предметы и явления важны для нас не ради них самих, а ради наших потребностей. Эстетическое же суждение как бы предоставляет внешнему предмету возмож­ность существовать в его самостоятельном бытии и происте­кает из такого интереса к предмету, когда он нравится сам по себе и когда ему «позволяют» обладать своей, существующей в нем самом целью. В этой, может быть, самой важной, грани своей дефиниции Кант хотел подчеркнуть, что прекрасное бес­корыстно и покоится на незаинтересованном любовании, ибо «то суждение о красоте, к которому примешивается малей­ший интерес, очень пристрастно и не есть чистое суждение вкуса» [7, с. 205].

Здесь также необходимо сделать специальное пояснение.

Часто эта мысль Канта интерпретируется неоправданно широко, как обоснование формализма и безыдейности в ис­кусстве. Для этого вряд ли существуют достаточные основа­ния. Формалистическая эстетика И. Гербарта, Р. Циммерма­на и Э. Ганслика в определенном отношении отталкивалась, конечно, от его учения о свободной красоте, целесообразности без цели и бескорыстности эстетического переживания. Од­нако сам Кант крайних формалистических выводов из своих

202

Наиболее общие категории эстетики

Лекция V

203

философских постулатов не сделал. И это не случайно, по­скольку в понятие «интереса» и, стало быть, в понятие «свобо­ды от всякого интереса» им вкладывался весьма своеобраз­ный смысл. «Интересом, - утверждал Кант, - называется удо­вольствие, которое мы связываем с представлением о су­ществовании предмета» [7, с. 204] (разрядка моя. - Е. Г.). Поэтому, «когда ставится вопрос, прекрасно ли нечто, хотят знать не то, важно ли или могло ли быть важным для нас или для кого-нибудь другого существование вещи, а то, как мы судим о ней, просто рассматривая ее (созерцая ее или реф­лектируя о ней). Если кто-нибудь спрашивает меня, нахожу ли я дворец, который я перед собой вижу, прекрасным, то я могу, конечно, сказать, что не люблю таких вещей, которые сделаны только для того, чтобы глазеть на них» [7, с. 204], - остроумно замечал Кант. Но ведь речь не об этом. Когда человека спра­шивают, считает ли он предмет прекрасным, хотят только знать, сопутствует ли представлению, возникшему в его сознании, удо­вольствие. И для того, чтобы сказать, что предмет прекрасен и тем самым доказать, что здесь проявляется вкус, человеку важно не то, зависит ли он от существования дворца, а то, испытывает ли он удовольствие. Ибо «чтобы быть судьей в вопросах вкуса, нельзя ни в малейшей степени быть заинтересованным в су­ществовании вещи, в этом отношении надо быть совершенно безразличным» [7, с. 205]. Таким образом, Кант считал специ­фическим для вкуса равнодушие не к тому, каков предмет, а равнодушие к тому, существует ли он в реальности.

Но и этого мало. Приходится еще учитывать, что в фило­софской системе Канта закономерность как априорный прин­цип рассудка применяется к природе, конечная цель практи­ческого разума - к свободе, а целесообразность способности суждения - к искусству. Именно искусство, эта специфичес­кая сфера проявления способности человека судить о субъек­тивной целесообразности на основе чувства удовольствия или неудовольствия, составляет для Канта предмет главных теоре­тических забот. Это и дает В. Ф. Асмусу повод утверждать, что в тезисе о незаинтересованности эстетического суждения, особенно если этот тезис относится к искусству, немецким идеалистам открылась грань истины. «Истина здесь в том, -

пишет Асмус, - что существование созерцаемого предмета есть не непосредственное, а лишь опосредствованное условие эсте­тического характера восприятия и эстетической оценки. Это особенно ясно, если предмет, изображенный в художествен­ном произведении, есть предмет заведомо фантастический. Вопрос о том, существовал ли в действительности Вий, не име­ет значения для эстетического суждения о рассказе Гоголя» [8]. Недаром тезис о незаинтересованности эстетического удо­вольствия разделяют с Кантом не только предшественники, но также и его преемники - корифеи немецкого объективного идеализма Шеллинг и Гегель. Положительно оценили «Крити­ку способности суждения» Гёте и Шиллер, которые отнюдь не воспринимали ее как апологию безыдейности и формализма. Фридрих Шиллер (1759-1805) рассматривал прекрасное как посредствующее звено между разумом и чувством, мора­лью и естественными влечениями, как «свободу в явлении». «За Шиллером, - писал Гегель, - должна быть признана та великая заслуга, что он прорвал кантовскую субъективность и абстрактность мышления и сделал попытку выйти за ее пределы, мысленно постичь единство и примирение как не­что истинное и художественно осуществить это единство» [9]. Шиллер считал, что не противоречие между чувственным и разумным является сущностью природы человека, как утвер­ждал Кант, а их согласие в «прекрасной душе», достигшей гармонии («О грации и достоинстве», 1793) и формирующей­ся на путях эстетического воспитания («Письма об эстетичес­ком воспитании человека», 1794).

В молодости Шиллер восторженно приветствовал фран­цузскую революцию, но в ужасе отшатнулся от нее, когда она приняла радикальные формы. С этого момента он отказался от мысли о возможности революционного переустройства об­щества и пришел к выводу о том, что только путем красоты можно достичь свободы. В игре, в процессе свободного самоде­ятельного раскрытия человеческой сущности, в эстетической и художественной деятельности, когда все силы души дей­ствуют согласованно, Шиллер надеялся восстановить внутрен­нюю целостность личности, разорванную в результате калеча­щего действия современной цивилизации, преодолеть истори-

204

Наиболее общие категории эстетики

Лекция V

ческое противоречие между реальным и должным в обще­ственной жизни. В игре человек творит эстетическую реаль­ность самого себя как прекрасную гармоничную личность и закладывает основы будущего общественного устройства на началах справедливости и красоты.

Создатель систематической теории диалектики на основе объективного идеализма Георг Гегель (1770-1831) критико­вал Канта за то, что тот сосредоточился лишь на субъектив­ных условиях восприятия красоты, и отвергал как ошибочное его представление о полной противоположности «между субъективным мышлением и объективными предметами». Ценнейшими достижениями гегелевской эстетики были диа­лектический подход к категории прекрасного и понимание исторического развития его форм. I

Гегель принимал за основу всех явлений природы и обще­ственной жизни некое духовное начало («абсолютная идея», ♦ мировой разум», «мировой дух»), которое в своем поступа­тельном движении порождает всю действительность. Внача­ле абсолютная идея проявляет себя в виде чистых логических сущностей, потом «отчуждает» себя в природу и затем пред­стает в различных формах конкретного духа. Учение о субъек­тивном духе посвящено в основном характеристике индиви­дуального сознания. Объективный дух составляет ту часть ге­гелевской системы, где излагаются воззрения на социально-историческую жизнь человека. Абсолютным духом он назы­вал формы общественного сознания. Объявляя мышление твор­цом всего духовного богатства, развитого историей, и понимая его как вечную вневременную схему творческой деятельности вообще, Гегель фактически сближал понятие идеи с понятием Бога. Хотя в отличие от теистического Бога идея обретает со­знание, волю и личность только в человеке, а до и вне человека осуществляется как внутренне закономерная необходимость.