Наказание и награда и их связь с преступлением и подвигом

НАКАЗАНИЕ И НАГРАДА

Простейшее определение наказания будет гласить: наказание есть акт, или совокупность актов, вызванных преступлением и представля­ющих реакцию на акты, квалифицируемые как акты преступные. В pendant к этому определение награды будет гласить: награда есть акт или совокупность актов, вызванных подвигом и представляющих реакцию на акты, квалифицируемые как акты услужные ^[52] .

Что всякое наказание и всякая награда представляют какой-нибудь а_Кгп (физический или психический, безразлично) — это само собой очевидно. Н₀ не менее очевидно, что не всякий акт может быть карательным или наградным актом, а только акт, обладающий специфическим признаком Каков же тот логический момент, который простой акт делает кар₀$ или наградой? Таким логическим моментом является именно то обсто­ятельство, что кто-нибудь совершает этот акт как реакцию на поступки кажущиеся ему преступными или "услужными". Именно в том, что определенный акт индивида вызван преступлением или подвигом, имен­ но в этом обстоятельстве лежит логическое условие бытия кар и наград ^[53] . Все другие указывавшиеся признаки кар и наград не могут быть от­несены к числу конституирующих признаков ^[54] . Например, общераспрост­раненное утверждение, что всякая кара состоит в наложении на преступ­ника страданий и лишений, а награда — в наложении известной суммы удовольствий, наслаждений и выгод, само по себе неприемлемо. Непри­емлемо потому, что не все страдательные акты — акты карательные и не все акты, доставляющие удовольствие, акты наградные. Можно причи­нить человеку страдание, но оно может и не быть карой. Например, причинить "страдание любя", ради пользы любимого человека; врач часто при операциях причиняет страдание, но едва ли кто будет его акты называть карой; точно так же взимание податей с бедных часто причиня­ет им страдание, но едва ли эти акты они осознают как акты каратель­ные; исполнение ряда "прав" часто неразрывно связано со страданием для "обязанного", но он не квалифицирует акты правомочной стороны как акты карательные. Наконец, кто-нибудь может случайно, по неведе­нию толкнуть, ранить и искалечить другого, то есть причинить ряд лишений и страданий, но едва ли кто-нибудь назовет акты первого карой. То же, mutatis mutandis ^[55] **, применимо и к удовольствию и насла-

по отношению к награде. Не они простой акт превращают в акт ждени ^ _именно то, что последний есть реакция на подвиг. ^наГ*Но страдание, лишение и вообще зло, с одной стороны, и удовольст- наслаждение и благо — с другой, не являясь условиями, конститу- ^ВЙС' щими наказание и награду, все же весьма тесно связаны с ними ирУ" _сМЬ1Сле, что карательный акт почти всегда есть акт, причиняющий ^пеступнику страдание и лишение (зло), а наградной — удовольствие, погоду ^и благо.

Суть дела здесь заключается в следующем. Как уже во второй главе и характеристике наших реакций на различные поступки други> людей 5Р ' отмечено, акты, квалифицируемые нами как акты преступные, сегда являются для нас "оскорблением" и вызывают в нас некоторую "обиду"» неприятность, вражду и злобу по отношению к себе; они отталкивают нас от себя. Эти враждебность и неприятность неизбежно переходят и на субъекта преступления, то есть на того, кто совершил этот акт... Он становится в наших глазах "преступником", "врагом" и вообще лицом, акты которого перестают быть терпимыми. Это пси­хическое переживание вражды и злобы по его адресу неизбежно проявля­ется и в наших действиях, вызванных преступлением. Они, реализуя эту вражду, неизбежно принимают характер отрицательный, направленный и на причинение преступнику страдания, зла и вообще "отмщения за обиду", за преступление. Можно не иметь никакого намерения причи­нить зло кому-нибудь, например, убить кого-нибудь, но раз этот кто- нибудь совершит акт или ряд актов, кажущихся нам преступными, то вражда, а иногда и ненависть (при преступлениях, кажущихся особенно тяжкими), вызываемые преступлением, неизбежно объективируются в актах, отрицательных по адресу преступника. Этим и объясняется ряд совершенно неумышленных убийств, увечий и т. д., которыми "оско­рбленный" реагирует по адресу "оскорбителя" или преступника. В слу­чае преступлений, кажущихся кому-нибудь особенно тяжелыми, враж­дебность может принять форму страшной ненависти и разрядиться в ряде актов, называемых убийством, побоями и т. д. Великий сердцевед Достоевский в своих романах дает тысячи примеров, прекрасно иллюст­рирующих эту связь оскорбления, вызываемого преступлением, с непри­язнью, возникающей на почве оскорбления. А эта неприязнь разряжает­ся самопроизвольно в формах страдательных для преступника.

Для Дмитрия Карамазова поведение отца было поведением преступ­ным по его адресу. Отсюда — его враждебность к отцу. Враждебность переходит в ненависть. Отец и его поведение становятся в "его глазах" отвратительными. "Как можешь ты говорить, что убьешь отца?"

спрашивает Митю Алеша. "Я ведь не знаю, не знаю, — отвечает ервый, — может, не убью, а может, убью. Боюсь, что ненавистен он Друг мне станет своим лицом в ту самую минуту — ненавижу я его дык, его нос, его глаза, его бесстыжую насмешку. Личное омерзение /-вую. Вот этого боюсь, вот и не удержусь". А далее Достоевский так _МИн^сЬ1вает сцену, когда Митя стоял под окном отца в роковую для него себя^ *^^ичное омерзение нарастало нестерпимо. Митя уже не помнил сцен ^{И Вд}РУ^г ««хватил медный пестик из кармана"¹... Эти и подобные _ВЬ1 ^{ы вел}иколепно иллюстрируют механизм психических переживаний, ^стратг^аСМЫХ "Рулением, с одной стороны, и наказанием как актом отельным по отношению к преступнику — с другой... Ричинный ряд здесь таков: 1) акт — преступление; 2) оно вызывает

Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Т. 2. С. 469—470.

психические переживания оскорбления, оскорбление — неприязнь (враэ^ ду, злобу, ненависть) и 3) они спонтанно разряжаются в ряде актов наносящих преступнику тот или иной вред или страдание. Такова связь карательных актов с актами, причиняющими преступнику страдание...

То же приложимо и к связи наградных актов с актами, приносящий "подвижнику" удовольствие и вообще благо... Подвиг квалифицируется нами всегда как нечто положительное и возбуждает как по отношении) к "услужным" актам, так и по отношению к "подвижнику" "симпатичес­ки-притягательное" переживание, имеющее разные степени, начиная с простой симпатии и простого "одобрения" и кончая "благоговением восхищением и восторженностью". Эти "положительные переживания'' неизбежно выливаются и в положительные по отношению к "преступ­нику" акты (награда).

Как "страдательность" кар может иметь различные степени в зави­ симости от "низости" преступления (простое неодобрение, выговор, словесные оскорбления, имущественные лишения, арест, удары, увечья', убийство и т. д.), так и "благая положительность" наград может иметь такие различные степени, в зависимости от "высоты" подвига (простое одобрение, словесная похвала, вещественные дары, восхищение, уваже­ ние, преклонение).

Таков механизм подвигов и наградных актов, всегда принимающих "каритативную" по адресу подвижника форму.

Сказанным мы, с одной стороны, подошли, а с другой стороны, ответили на одну из основных проблем уголовного права, проблему, служившую и служащую предметом бесчисленных споров и известную под названием "основ права наказания" или "оснований наказания". Был поставлен вопрос: почему преступление вызывает наказание, каковы причины, вызывающие кары по адресу преступника? И вот на этот вопрос последовало бесчисленное множество теорий, выдвигавших различные и разнородные принципы. Указывались различные потребности, вызы­вающие наказание (потребности материальные, чувственно-психические, интеллектуальные), указывалось на инстинкт самосохранения, поддер­жания авторитета власти, чувство мести, на закон природы, на божест­венное провидение, на эстетическое отвращение и т. д. и т. д. Наряду с этим ставился и другой, близкий к поставленным вопрос: почему наказание всегда направлено на причинение преступнику страдания, иначе говоря, почему карательные акты суть всегда акты "страдатель­ные", жестокие, а не акты, доставляющие удовольствие? И на этот вопрос дано было множество тонких и остроумных ответов.

Одни говорили, что жестокость и страдательность кар объясняется отсутствием у карающих сострадания или понимания чужого страдания, как это бывает у детей. Другие объясняли жестокость кар тем, что причинение страданий другому доставляет чувство удовольствия, про­исходящее от сознания своей силы. Третьи "удовольствие наказания' видели не в чувстве собственного могущества, а в том, что это удо­вольствие происходит в силу закона контраста: чужое страдание в силу контраста возбуждает в нас чувство удовольствия, в силу чего-де и совершают люди карательные акты. Четвертые — потребностью в психических "потрясениях" и в новых эмоциональных возбуждениях, каковые будто бы даются актами жестоких кар. Пятые ссылались на закон эволюции, на то, что страдательность кар есть пережиток зверства и т. д. и т. д.

Все эти гипотезы и теории, частично правильные, частично односто' ронние, по существу дела здесь не так уж необходимы и во всяком случае, при всем своем остроумии, не делают указанную связь престуЯ'

наказания, наказания и страдания более ясной, чем она непо- _ления _{но дана} каждому из нас в наших переживаниях... Иначе говоря, ср^е,дсУ_игпаем даже самую постановку подобных вопросов — ложной, M^{bl с 1}\_{ю П}роблему: почему преступление вызывает наказание, а наказание _а сам) _хр_адательный характер — лжепроблемой.

^H°^CU^!onvoc "почему и отчего" не возбраняется, конечно, ставить от- етьно чего угодно. Но эта потенциальная возможность их поста- носит ^ равносильна действительной возможности ставить их и от- новк ^ Можно, например, спрашивать: почему сумма углов ^ВСЧлидовского треугольника равна двум прямым; почему корова имеет ^эвК _е ноги, а не две; почему объем газа обратно пропорционален ^ЧеТлению, или почему "тела от нагревания расширяются"? Ставиться ^да® "_Почему" могут. Но так же ясно, что все ответы на эти вопросы ^ЭТедутся к положению: "потому, что между данными явлениями суще­ствует причинная или функциональная связь", то есть связь необходимо- неизбежная. Иначе говоря, мы приходим в этих случаях к тому же, из чего и исходили, то есть к ответу: "потому, что потому". То же следует сказать и о связи преступления и кары, кары и страдания. Оскорбление, вражда и карательный акт связаны причинно и неизбежно с преступле­нием. Симпатия, каритативность и наградной акт связаны причинно с подвигом.

Такова связь, в этой ее неизбежности и ее объяснение. Нам остается констатировать эту связь, сказать, что это "должно быть так в силу того, что это происходит так"... и только... Если кому-нибудь нравится боль­ше фраза, что "таков закон природы или закон человеческой психики", можно пользоваться и подобным "объяснением"... Сами же гипотезы в этой области и ряд теорий в области проблемы о "целях наказания" исследователь должен из "объясняющих теорий" превратить в "факты", которые следует анализировать и о которых позволительно спрашивать: почему в данную эпоху данный индивид целью наказания считал возмез­дие, в другую эпоху — охранение своей и общественной безопасности, в третью — исправление преступников и т. д. При такой постановке сами эти "гипотезы" превращаются уже в факты и при надлежащем изучении позволяют обнаружить интересные взаимоотношения между структурой общества, с одной стороны, и формами наказаний — с дру­гой; между закономерностью развития преступлений и наказаний, зако­номерностью, почти не зависящей от воли индивида, с одной стороны, и ее отражением в сфере идеологии — с другой.

Многие исследователи думали и еще думают, что явления преступ­ности, ее характер, ее увеличение или уменьшение, линии ее развития, а равно и характер наказания, увеличение или уменьшение его жестоко­сти, его формы и виды и т. д. — все это дело воли индивида или группы ^ндивидов, что придание того или иного характера преступлению и на- _e(J^aHHI0 зависит от их желания и воления, что установление их форм объ ^ДСЛ0 "^пР^{оизвольного}" ^и "намеренного" акта индивидов, и пытались Одн^{ЯСНИТЬ Все эти явления}» исходя из анализа отдельной личности. _Тез ^{ако из}учение исторической действительности показывает, что все эти ниб " ^Мал°основательны и, исходя из них, невозможно хоть сколько-

УД^ Расшифровать сложный узор, вытканный историей. Дейст_в^{ТОрИЧеское из}У ^чение преступлений и наказаний, подвигов и наград ^ЭТа зък^ТеПЪН0 Убеждает в закономерности их поступательного хода. Но °номерность — закономерность sui generis¹*, отличная от того,

^С0оего рода, особого рода (лат.).

что хотели и чего добивались индивиды, бывшие "виновниками и "установителями" кодексов, определявших, что есть преступленц и что есть наказание, и для какой цели предназначено последнее. думали одно, а ист орическая действительность заставляла осуществлят совсем другое. ^ь

Устанавливая ту или иную систему наказаний и обосновывая эт\, систему на тех или иных принципах, они думали, что это "они творцЛ этой системы", что она необходима именно вследствие тех оснований которые формулировали они и из которых они сами исходили пр* организации этой системы. Но как мало можно верить в создание государства волением отдельных индивидов, не раз считавших себя его творцами, так же мало приходится верить и в индивидуально-волевое и намеренное создание кодексов, систем наказания и вообще в регулиро­вание преступно-карательных и подвижно-наградных процессов. Их за­кономерность — иная закономерность, а потому и вопросы о праве наказания и цели наказания в их обычных постановках мало помогут при исследовании действительности в сфере преступлений и наказаний, подвигов и наград.

Иное дело их значение и постановка в науке практической, исходя­щей из принципа долженствования и строящей программу сознатель­ного регулирования соответственных явлений сообразно с тем или иным идеалом "основной нормы", из которого она исходит и должна ис­ходить. Я разумею уголовную политику. Здесь они уместны и разумны. Но и она может быть действительной практически плодотворной наукой лишь в том случае, когда опирается на теоретическую науку, изучающую с точки зрения сущего действительные причинные связи, данные в ис­торически-социальной действительности. Как медицина опирается на биологию, как агрономия — на анатомию и физиологию растений, вместе с органической химией, как практическая технология опирается на химию и физику и как каждая из этих практических наук только тогда стала плодотворной, когда развились соответствующие теоретические науки, так и уголовная политика только тогда будет действительной "социальной терапией", когда наука уголовного права сумеет форму­лировать ряд действительных причинных законов. А их еще мало. Только сдвиг, произведенный в ней антропологической и в особенности социологической школами дает основание надеяться, что криминалисти­ка выходит на настоящую дорогу, идя по которой она может быстро достигнуть весьма плодотворных результатов.

§ 2а. Условия "вменения" преступления и подвига

Итак, на вопросы: почему за преступлением следует наказание, за подвигом — награда, почему наказание принимает всегда отрицатель­ ную по адресу преступника реакцию, а награда — положительную по адресу услужника, мы отвечаем, что это вопросы праздные, ибо такова причинная связь, ибо так это должно быть в силу того, что это И наказание, и награда могут принимать самые разнообразные форм*; и иметь самые разнообразные степени, но у всякого индивида, коль скор он квалифицирует тот или иной акт того или иного субъекта к преступный или как услужный — в силу психической необходимоет > — неизбежно или карательное или наградное реагирование в той другой форме, начиная с внутреннего недовольства и мягкого пориЛ^^ и соответственно переживания симпатии и одобрения и кончая ством и самопожертвованием.

_к0го рода категорическое утверждение может показаться весьма ма сомнительным. Казалось бы, ряд самых обычных явлений и ^веС^_аВляет полное противоречие со сказанным. В самом деле, разве преДС _Люди совершают преступление и остаются безнаказан-

реД^ ^'_очно так же разве редкое явление "неблагодарные свиньи", ными_ые ^ ₀5_наруживают никакой наградной реакции в ответ на услугу, котор' для _них? Мало того, разве не бывает так, что человек часто сД^ела_{ьК0 Н}е награждает "услужника", а, наоборот, в ответ на подвиг ^{не т} _ует местью и карательными актами? Как же после всего этого Р^нq говорить о том, скажут нам, что подвиг неизбежно вызывает ^М° оаду ^а преступление — наказание? Или же вы попытаетесь отрицать Тк всем известные факты?

Нет, ответим мы, мы отрицать их не будем и вполне допускаем их 6 1тие. Но это не мешает нам настаивать на выставленном тезисе по той постой причине, что все эти и подобные факты нисколько не проти­воречат сказанному.

В самом деле, тот факт, что бывают преступления, не влекущие за собой кару, вследствие того что эти преступления не раскрыты, означает не что иное, как то, что эта неизвестность преступления и преступника равносильна их небытию.

Может быть, в данный момент кем-нибудь и совершен акт преступ­ный, но раз я о нем не знаю, то разве это не равносильно несуществова­нию преступления для меня? А раз нет для меня преступления, как же я могу реагировать на него карательным актом?

То же самое относится и к награде. Если кем-либо совершена мне услуга, но о ней я не знаю, это равносильно для меня небытию подвига. А раз нет подвига, нет и реакции на него. Сказанным "снимается" одно противоречие.

Второе возражение гласит: часто некоторым людям совершается услуга, а они ничем не реагируют в ответ и являются теми существами, которых прозвали "неблагодарными свиньями".

Ответом может служить анализ поведения крыловской неблагодар­ной свиньи: дуб оказывал ей ряд услуг, питая ее желудями, давая ей кров и т. д., а она в ответ вместо награды стала подрывать у того же дуба корни. Поведение этой человекообразной свиньи великолепно разъясня­ет суть дела. Она подрывала корни дуба именно потому, что не считала акты" дуба услугами и нисколько не связывала с дубом существование желудей и т. п.

Пусть сохнет, — говорит свинья, — ничуть меня то не тревожит, ^в нем проку мало вижу я. Хоть ввек его не будь, ничуть не пожалею, лишь были б желуди, ведь я от них жирею".

И нужно было нравоучение дуба, чтобы свинья осознала, что дуб _д?^3ал ей множество услуг. Эта свинья психически не осознавала, что нез ^{ССТЬ су}^^ъект подвигов, а потому и была неблагодарной. И здесь ^сюда^{НИС подвига} — равносильно для незнающего его небытию, а от- обсто^{ПОНЯТН0}' ^{ЧТО ждать} "благодарности" не приходится. Точно так же р^{Т дело} и со всеми человекообразными "неблагодарными свинья-

• казанное снимает второе возражение. УСЛ _ужн^л?^{гичн0 0}^^стоит дело и в тех случаях, когда человек реагирует на ^тезису ^{ЫИ аКТ не только не} наградой, как должно было бы быть согласно нел*' ^^апР^отив> реагирует карательным актом. И здесь кроется то Другая б?^разУ^мение", которое прекрасно иллюстрирует и разъясняет кии медв^{аСНЯ ТОГО же} Крылова "Пустынник и медведь". Альтруистичес- гу, хват^^{еДЬ самым} искренним образом хотел оказать пустыннику услу- ^{ВЩи его} булыжником по лбу с целью отогнать беспокоившую
пустынника муху. В психике медведя и других сходных "медведей" его акт был услугой. Но едва ли бы он был признан услугой пустынт? ком. Последний, вероятно, счел бы его за преступный акт покушения н его жизнь, а потому, если бы он остался жив, едва ли бы реагировал н услугу медведя наградным актом. ^а

Этот случай прекрасно разъясняет "непонятность" того, что бываю "изверги", которые, вместо того чтобы отблагодарить благодетеля, емЗ же мстят. Как видно из сказанного, "извергов" в мире нет, а есть то 'льк люди, не понимающие друг друга, представления которых о "должном"⁰ подвиге и награде различны, а равно различны и способы символизации или реализации этих психических переживаний. Отсюда — и кажущаяся правдоподобность того, будто бы бывают случаи, когда на подвиг реагируют карой, а на преступление — наградой.

Таких случаев нет, а есть только-люди, не понимающие друг друга когда один совершает акт, квалифицируя его подвигом и ожидая награ­ ды, а другой благодаря иным убеждениям этот же акт считает преступ­лением и потому отвечает на него как на преступление — карой. Возьмите Христа, Сократа, Гуса, Бруно и других мучеников науки и правды. Они, несомненно, совершили ряд величайших подвигов с на­шей точки зрения.

Отсюда уважение, преклонение, восхищение, чествование и обожест­вление их — как различные формы наших наградных реакций. Но общество, окружавшее их, смотрело иначе на их поведение. Их акты были для него — акты преступные; а поэтому и неизбежна была кара­тельная реакция по их адресу со стороны общества.

Сказанное объясняет и обратное положение дела, а именно кажущу­юся возможность наградной реакции без услуги или кары без преступле­ния. Нередко в жизни бывает так, что кто-нибудь совершает поступок, вовсе не имея в виду оказать этим кому-либо услугу или вовсе не думая, что этим он совершает преступление. Но другой, благодаря различию его морального сознания, квалифицирует этот поступок то как преступ­ление, то как подвю и соответственно реагирует на него. Мне, например, самому пришлось однажды очутиться в подобном положении. Во время своих этнографических исследований среди зырян, живущих по Мезени и Вашке, я вошел в один дом и разговорился с хозяином, встретившим меня очень приветливо. Каково же было мое удивление, когда в середине нашей беседы он вдруг ее прерывает и с оскорбленным видом, указывая мне на дверь, предлагает уйти. Я, понятно, недоумевал и искал причины такой неожиданной "немилости". Как потом разъяснилось, мое преступ­ление заключалось в том, что я машинально закурил в доме, не зная, что его хозяин фанатичный старовер. Мой акт курения он счел преступлени­ ем и, понятно, сразу же реагировал на него наказанием в форме "изгна­ния" меня из дома и "употреблением" не совсем лестных по моему адресу эпитетов.

А такими "недоразумениями", как известно, кишит социальная жизнь и взаимоотношения людей между собою. „

Из сказанного следует, что все эти противоречия суть ''кажущиеся противоречия, нисколько не ослабляющие силу выставленного тезиса- Отсюда же следует и такого рода вывод, весьма важный с точки зреня* практической:

Для того чтобы услуга или преступление по адресу кого-ниоу вызвала со стороны ли адресата, или со стороны других наградную карательную реакцию, необходимо: а) сходство квалификации ^aKtna^Lffi и другой стороной в качестве услуги или в качестве преступления. этой "однородной оценки" нет — не будет и реакционных эфФ⁶**

_ак эта однородная оценка зависит в конце концов от одинакового ^ ^таК ания должных, запрещенных и рекомендованных актов, то необ- _поним _ед_ИНСТво морального сознания; б) кроме этого психического _х0диМ _необходимо еще и сходство самих форм объективации психичес- ^e^^UHC пеживаний. Если бы кто-нибудь любовь выражал побоями и эпи- ^КЫХ ми вроде: "подлец", "негодяй" и т. д., горе — счастливым смехом ^теТа елыми плясками, ненависть — поцелуями, а другой объективировал и ^веС _{же са}мые чувства обычным способом: любовь — лаской и словами погой, милый", горе — плачем, грустным видом и т. д., то, конечно, уразумениям не было бы конца. Как увидим ниже, наличность или отсутствие этой "внутренней нешней гомогенности" играет весьма важную роль в области созда­нных отношений и взаимодействий.

Таково главное условие "вменения" преступления и наказания, то сть условие, при котором то и другое спонтанно вызывают либо карательную, либо наградную реакцию.

Итак, при данных условиях мы должны принять, что наш тезис, утверждающий самопроизвольную связь преступления и наказания, по­двига и награды, не опровергается приведенными "противоречиями". И ряд других противоречий, которых мы приводить здесь не будем, при тщательном анализе окажется только одной "видимостью". Даже так называемые акты "прощения вины" не являются противоречием сказан­ному, так как само "прощение" возможно только при наличности ряда условий, сводящих "на нет" преступность преступления (малолетство преступника, его незнание и т. д.) и не позволяющих "вменить" преступ­ный акт "в вину", или же при наличности новых актов со стороны преступника, психологически компенсирующих "обиду и оскорбление", причиненное преступлением (унизительная мольба о пощаде, искреннее выражение извинения, совершение ряда услуж^ыл актов и т. д.). Да помимо всего это следует из того, что всюду, вез re и всегда были те и другие реакции.

Из дальнейших условий, определяющих собой "вменение или невме­нение" преступления и подвига, а следовательно, и наступление или ненаступление кар и наград, условий, которые потенциально все уже даны в выставленном выше основном положении, а также в самом понятии преступления — наказания, подвига — награды, по отношению к преступлению ряд этих условий отдельно отмечен наукой уголовного права и даже весьма и весьма тщательно формулирован и схематизиро­ван. Поэтому, в pendant к этим положениям мы кратко наметим ряд аналогичных положений по отношению к подвигам. Но, повторяем, все ти условия уже подразумеваются в теореме "гомогенности морального знания и внешней объективации его", сформулированной выше.

Яля того чтобы какое-нибудь действие кем-нибудь квалифициро- дей°^{СЬ К0К} У^слУ^га (^{или как} преступление), необходимо, чтобы это было р₀^^{твие с}Убъекта услуги (или преступления). Если дано действие, кото- прест° ^Своему материальному содержанию могло бы быть услугой (или _Мое Умением), но это действие совершено существом, которое, по напои ^ждению» ^не может быть субъектом услуги (или преступления), с_я, ^Мер' ^К0Р°ва насмерть забодала человека, то само собой разумеет- тГк^ЭТ° ^де®*^ствие ^не является для меня ни услугой, ни преступлением. ^личные ^КаК °^^ласть возможных субъектов услуги (и преступления) в раз- Р*зличн^ИСТ°^{РИЧеские эпохи}> ^а равным образом в одну и ту же эпоху была и те _Же л Р^{азличных} людей (см. ниже), то вполне понятно, что одни Могу_т ^7^{еиствия} и поступки как в прошлом, так и в настоящем для одних ^1ТЬ Услугой (или преступлением) и могут со стороны их повлечь

или наградную или карательную реакцию, тогда как для других лиц э^ действия не могут быть ни услугой (ни преступлением), ибо они сове шены такими существами, которые, с их точки зрения, не могут бы? субъектами услуг (или преступлений). ^ь

Для первобытного человека, для человека средних веков и дд многих людей (анимистов) нашего времени услугой или преступление^ были действия не только людей, но и животных, и растений, и свеп хъестественных существ, тогда как для современного правосознание субъектами услуг (и преступлений) могут быть только люди, и притом обладающие "нормальной волей и нормальным сознанием". Всякое действие "невменяемого" субъекта тем сам|>1м не является ни услугой, ни преступлением, ибо оно совершено "невменяемым" субъектом, то ест_ь существом, которое попросту не может быть субъектом услуги (или преступления).

Вообще это положение можно формулировать так: область вменяе­мых с чьей-нибудь точки зрения услуг (и преступлений) совпадает с об­ластью действий существ, представления которых наделяются свойства­ми, аналогичными свойствам человека. Чем шире область подобных субъектов, тем шире область вменяемых субъектов, чем она уже — тем уже последняя. Для решения вопроса: действия каких существ могут быть квалифицируемы как услуги или преступления, то есть какие существа могут быть вменяемыми в каждую эпоху с точки зрения индивида, следует обратиться к изучению того, какие предметы (и существа) этим индивидом наделялись свойствами, аналогичными свойствам человека. Решение последнего вопроса дает решение первого. Вообще тот или иной ответ на вопрос, кто может быть субъектом услуги (или преступления), вполне определенно предрешает и врпрос о вменении.

Если с моей точки зрения субъектами могут быть только люди, обладающие "нормальной волей", пониманием свойств совершаемого поступка, знанием причинной связи между действием и его следствиями, знанием того или иного отношения закона к данному действию и т. д., то очевидно, какие угодно действия других существ, в том числе и лю­дей, но людей "ненормальных" вообще или в момент совершения дейст­вия не удовлетворяющих данным условиям, не будут мной квалифици­роваться как услуга (или преступление) и не вызовут поэтому наградно- карательных реакций. Точка зрения дикаря сходна с этой, но она припи­сывает эти свойства почти всем существам и предметам; отсюда понят­но, что он почти все явления и квалифицирует как услуги или преступле­ния и соответствующим образом реагирует на них.

Б). В pendant к понятиям уголовного права: крайняя необходимость, необходимая самооборона, физическое принуждение и угроза, исполне­ние закона или права и т. д., нечто аналогичное можно указать и в об­ласти услуг... Все эти условия, делающие известный акт не преступным или смягчающие вину, суть по существу простой тавтологический вывоД из понятия преступления: ясно, что исполнение закона, исполнение кем- нибудь его "долга" не может быть преступлением с его точки зренйЯ, ибо оно не обладает теми признаками, которыми обладает престуяЛ^ ние. Точно так же акт, совершенный кем-нибудь под влиянием угрозу или принуждения, очевидно, не может быть с точки зрения официалу ного правосознания преступлением, ибо в данном случае нет субъект преступления с его "намерением", свободной волей и т. д., то ее налицо "невменяемый субъект". f

Аналогичные состояния в области услужно-наградных отноше^ исключают возможность квалифицирования какого-нибудь Д⁶®⁰¹^ субъекта услуги в качестве услуги. Их не стоило бы перечислять, ибо

бой вытекают из понятия услуги, но, следуя традиции, кратко ^СЙемна них:

У ал Так как услуга есть не обязательное, принудительное, а до- ное действие, то вполне понятно, что какое-нибудь действие X, по браво ль _матер_Иальному характеру являющееся услугой, не будет мной своему _{оваться как} у_СЛу_{Га? если оно} совершено под условием прину- _квалиф ^^ угрозы... Так, например, если во время войны захваченный ^Ж,ДеНник под страхом казни дает необходимые сведения о своем войске, плен _де^_ствие вовсе не считается услугой. Напротив, подобного плен- ^т0 ^^Г_йЛИ "услужника" очень часто вместо награды наказывают смертью, инка _тем^ _что р_{аз он под влиянием} угроз другим изменил, то

изменит и тем, кому оказал услугу. История войн дает немало подобных

^П^^ИКак °известно, добровольное сознание в совершенном преступлении мягчает вину и наказание за него. Это добровольное сознание — есть "услуга", которую преступник оказывает правосудию, особенно тогда, когда оно совершенно и не подозревает о преступлении. Иначе совсем обстоит дело тогда, когда преступник под влиянием улик и показаний "принужден" сознаться. Тогда его признание не может быть услугой.

Эта добровольность "услуги" отразилась и на нравственных теориях и крайнее и наиболее резкое выражение нашла в кантовской абсолютно автономной моральной воле и в его нравственном законе, как самоцели, согласно которому нравственно только то действие, которое совершено всецело на основе нравственного закона автономной, свободной и до­брой воли... Вообще из самого понятия услуги уже вытекает, что всякая принудительная услуга не есть услуга и потому не вызывает награды.

Б). Точно так же из самого понятия услуги вытекает, что всякое действие, которое по содержанию могло бы быть услугой, совершенное во имя закона или до.г/а (то есть опять-таки "обязательства" и принуж­дения), не есть услуга, а есть просто исполнение долга...

Солдат, умирающий на войне, городовой, спасающий меня от напа­дения хулигана; почтальон, приносящий мне ежедневно почту, дворник и прислуга, ежедневно оказывающие нам множество "услуг", учитель, обучающий нас наукам, и т. д. — все они оказывают и делают множест­во действий, которые могли бы быть услугами, но ввиду того, что эти действия — их "долг", ввиду того, что они исполняют только свою обязанность, то есть действуют согласно "должным" шаблонам поведе­ния, ввиду этого их действия не являются услугами... Иначе обстоит Дело, если меня освободит от хулигана человек, не обязанный к этому 1по моему убеждению), если мне письма, газеты и посылки принесет не бу^{ЧТальон}' ^{а к}то-нибудь другой, добровольно делающий это; если меня У** обучать кто-нибудь, не обязанный это делать, — в этом случае вооГ^В™^{ЭТИХ Лиц} У^же **УДУ^Т услугами, ибо они добровольны, не проти-

Реч^цт должным" шаблонам и являются сверхнормальными. Н»ИДУ этого все "услуги", которые кем-либо совершаются по от- _Пр_ав ^к нам в силу нашего правопритязания или нами в силу ющих^{ПРИТЯЗания Д}РУ^ГИХ' ^{не есть} услуги и потому не влекут соответству-

В) ^^гР^адных реакций, выражающихся тем или иным образом. ^КвалисЬ ^Пять~^таки» подобно преступлению, для того чтобы услуга могла ^в созна ^ЦИР°^{Ватьея как} У^СЛУ™> недостаточно, чтобы она была только ^и поэтоГ ^су^^ъекта услуги; в этом случае она неизвестна никому как и п ^{Не может}

возбудить никакой наградной реакции. Услуга, ^Действи_я^^{УШ1ение}' должна так или иначе выразиться во внешних ^вНещ_Них ^и поступках. И здесь можно различать некоторую градацию Роявлений услуги и соответственно с этим градацию наград.

В уголовном праве обычно различается: умысел, приготовление, покъ шение, неудавшееся преступление и совершение преступления; причем голый умысел, приготовление и, в известных случаях, покушение скольку оно было прекращено самим преступником) с точки зрени современного уголовного права считаются ненаказуемыми; неудавщеес* преступление наказывается легче, а совершение преступления наказывав ется всего сильнее.

Приблизительно то же наблюдается и относительно услуг. Голый умысел совершить услугу обычно не влечет за собой никакой награди то есть не считается за услугу. Мало ли кто не думает о различных подвигах, начиная хотя бы с лежащего на диване Обломова или мечта­ теля Ромашова ("Поединок" Куприна) и кончая теми, имена коих не вызывают вообще никакой наградной реакции. Сколько солдат мечтало о подвигах, но за одни мечты они Георгия не получали. Сколько людей мечтало быть поэтами, но раз этот умысел ничем не проявился вовне — они не делались действительными поэтами. Сколько молодых и ста­рых людей имело умысел сделать важное открытие — однако за один умысел им не дают ни кафедр, ни ученых степеней.

Первой степенью внешнего проявления услуги, согласно терминоло­гии уголовного права, является приготовление к ней, то есть "поставле- ние себя в возможность совершить услугу". Например, если я хочу сделать ради блага людей великое техническое изобретение (услуга обществу), то под приготовлением будет разуметься ряд действий вроде приобретения бумаги, приборов для чертежей, необходимых инструмен­тов для создания модели или опыта и т. д.

Как в уголовном праве приготовление к преступлению, за некоторы­ми исключениями, не влечет за собой наказания, так и здесь приготовле­ние к услуге не влечет за собой (за некоторыми исключениями) награды...

Примеров, подтверждающих это, можно привести сколько угодно. Действия того же изобретателя, остановившиеся на стадии приготовле­ния, не вызывают никаких наградных реакций со сторона кого бы то ни было... Человек, намеревающийся спасать кого-нибудь тонущего и огра­ничивающийся только сниманием одежды, никем не считается соверпга- телем услуги. С оттенком иронии про такого спасителя говорят: "Спа­сибо и на том, что хотел спасти". Только в том случае, когда это приготовление к услуге само уже выражается в известной (хотя и в дру­гой) услуге, только в этом случае оно квалифицируется как услуга и влечет за собой ту или иную награду... Конкретным примером послед­него случая может отчасти служить Колумб, приготовлявшийся открыть прямой путь в Индию и в приготовлении к этому открывший Америку.

Третьим этапом выполнения услуги служит покушение на услугу- И здесь, в pendant к преступлению, общая суть дела такова, что покуше­ ние, прерванное по воле автора, не награждается, ибо оно служит показателем банкротства и несостоятельности данного лица совершить услугу, тогда как покушение на услугу, прерванное по "независящим обстоятельствам", в иных случаях награждается и квалифицируется ^как услуга. Конкретными примерами могут служить различные случаи "ис­пытания" в различных областях жизни: испытание влюбленного, ⁰ которого требуется в знак любви со стороны его возлюбленной тот или иной подвиг; это покушение на подвиг (например, смерть), не доведен^ ное до конца благодаря вмешательству самой же возлюбленной, объР& награждается так или иначе. Солдат, решивший взорвать порохов о погреб неприятеля и не доведший до конца свое намерение, уже шееся в ряде действий, благодаря только приказанию командира, счит ется обычно также достойным награды и т. д.

_льНейшими ступенями служат неудавшаяся услуга и совершение То и другое обычно награждается... Примером этой награды услуг¹¹-^ _ить признательность общества человеку, бросившемуся спа- может _{(утопающего>} например) и не спасшего его лишь благодаря ^саТЬ ^случайному факту, что первый успел захлебнуться раньше, чем „одалыл К нему второй.

^0О/АЪ_ысшая степень награды падает, конечно, на удавшуюся услугу... Конечно, эта градация различных стадий и соответственных степеней ад в области услуг может быть лишь весьма относительной и ввиду ^НаГутствия соответственного официального права менее резкой, чем °бласти уголовного права. Однако, как видно из сказанного, и в об- ^В сти услуг имеется налицо известная градация, весьма близкая к рубри­кам уголовного права...

Помимо приведенных примеров суммарными примерами, доказыва­ ющими пропорциональную градацию различных наград и различных стадий услуги, могут служить многочисленные факты различных кон­ курсов и состязаний (авиация, конкурс сочинений, пьес, памятников, моделей, лыжные, беговые, футбольные состязания и т. д.). Все участ­ вующие в подобных конкурсах и состязаниях могут быть рассматрива­емы как субъекты, желающие совершать тот или иной подвиг.

Но не все получают одинаковые награды. Одни из участвующих ограничиваются только приготовлением к услуге и, вполне понятно, не получают никакого приза или премии. Другие принуждены ограничиться только "покушением", третьи — "неудавшимся совершением услуги" и немногие или один — совершением услуги. Соответственно этим степеням совершения услуги распределяются и премии или призы. Один получает первый приз, другой — второй, третий — третий и т. д., а большинство — никакого приза.

Конечно, все сказанное относится к современной психике и вполне возможно, что в прошлом, хотя указанная градация и была (рыцарские турниры, подвиги богатырей, требуемые от них для получения руки какой-нибудь принцессы в старинных русских сказках, и т. д.), но она была менее сложной и менее дифференцированной. Относительно пре­ступлений это видно из того, что чем древнее уголовные сборники, тем меньше в них указанных делений.

То же, вероятно, было и в области услуг и наград. Дальнейшим явлением в области услуг, аналогичным соответствен­ному явлению в области преступления, служит участие в услугах.

^в области услуг можно различать нечто подобное разделению участия на участие необходимое и случайное. Бывает ряд услуг, которые индиви­дуальными силами никоим образом не могут быть выполнены (напри- нап' ^некотоР^Ь1е номера цирковых акробатов, некоторые состязания. _Наг^римеР' Футбольный спорт и т. д.). В этих случаях и соответственная в He^^{a п}?^{дает не} на одного, а на всех участников (или в равной, или падае [56] ⁸*¹⁰ [57] ^{степени})- В случае коллективного научного открытия награда или в^{Т На долю всех} Участников. Отряд солдат, отличившихся в защите Подв_Иг^Нападе™^{и на неп}Р^иятеля> — следующий пример коллективного ^пособн^а' °^бласти подвига, конечно, нельзя говорить о виновничестве, ^Сгепен ^{Ичестве и} прикосновенности, но можно говорить о различных Если т^о ^соУ^{частия и} сообразно с этим — о различных степенях награды. - приб ^{ЛЬ ВСех} У^частников в услуге была приблизительно одинаковой С_Те "^1Изнтельно одинаковой становится и награда каждому.

соучастников и тем в большей степени, чем важнее было соучастие каждого в данной услуге. Афина и Гера, воодушевляющие ахейцу Аполлон и Афродита, воодушевляющие троянцев, Гефест, приготов! ляющий оружие Ахиллу, богач, жертвующий деньги на устройство научного института, ученый — специалист в одной области, дающ^ специальные данные, необходимые для работы другого ученого, д_аз!Се механик авиатора, исправно и точно устанавливающий аппарат, и т. д и т. д. — вплоть до фактов простого ободрения и выражения сочувствия кем-либо кому-нибудь, намеревающемуся совершить подвиг, — все это факты участия или соучастия в той или иной услуге, которые могут быть разделены на различные степени и в которых при желании можно пожалуй, даже провести различия, классифицируя одни факты соучастия как прикосновенность, другие — как пособничество, третьи — к_ак виновничество.

Но это, ввиду отсутствия наградного права, пока излишне, а важно лишь то, что степень награды, падающей на долю каждого участника, более или менее соответственна степени важности участия в подвиге каждого участника. Конечно, конкретное понимание степени важности может быть различно в различные исторические эпохи и зависит, в ко­нечном счете, от знания подлинных причинных связей между действиями индивида и следствиями этих действий для услуги. Этого знания раньше не было (да и теперь нельзя еще этим похвастать), поэтому понятно, что сплошь и рядом раньше важное значение придавалось таким участникам в услуге, которым мы не придаем никакого значения (например, участие шамана или знахаря в выздоровлении кого-нибудь). Может быть и об­ратно. Распределение наград, следовательно, производилось сообразно с тем, каковой казалась близость и важность участия каждого участ­ника в данной услуге.

Таковы основные условия вменяемости услуг (и преступлений), а сле­довательно, и условия, отсутствие которых уничтожает "преступность" или "услужность" акта, а тем самым и возможности карательной или наградной реакции.

§ З^[58]. Об элементах преступного и услужного акта

Установив основные понятия преступления и наказания, подвигов и наград, теперь мы можем перейти уже и к более детальному анализу преступных и услужных актов, то есть к тому, что в области уголовного права носит название учения о составе преступления. План нашего анализа мог бы быть таким, что мы в pendant к делению уголовного права на учение о преступлении и учение о наказании могли бы точно так же и наградное право разбить на учение о подвиге и учение о награ­де. Далее, в pendant к четырем основным моментам или признакам преступления ^[59] мы могли бы установить соответственные моменты и от-

пьно подвига. Но так как из установленных выше положений носите необходимость иного подразделения, то мы не последуем вытек _эт0Му принятому делению и пойдем по несколько иному пути. ^цеЛ Гогласно установленному выше, преступление и подвиг есть прежде акты — или акты действительные, или акты воображаемые. ^ВСеГ°нятие акта, в свою очередь, предполагает представление субъекта, А ^пС^_овершившего, представление адресата этого акта (дестинатора), ^еГ0 ЗУ которого или против которого совершены услуга и преступле- ^{В П} • представление тех или иных действий, из которых состоит акт Объектное представление) и далее ряд модальных представлений: време- (когда совершен акт), места (где), ряд вещных представлений и т. д. ^НИ Сообразно с этой классификацией мы и построим формальное уче- о преступлениях и подвигах. Но, ввиду того что здесь обнаруживает­ся полная параллель между преступлением и подвигом, и ввиду того, что формального учения о подвигах еще нет, мы в дальнейшем, в целях экономии, будем говорить лишь о субъектах, объектах, дестинаторах подвига, предполагая, что все сказанное об элементах услужного акта, с соответственными изменениями, применимо и к преступному акту...

О субъекте подвига или услуги (и преступления)

Под субъектом подвига (или преступления) мы разумеем представле­ние того лица, которому кем-либо приписывается совершение услужного (или преступного) акта по отношению к кому-нибудь.

Изучая историческую действительность в данном отношении, мы должны констатировать то, что субъектом услуги (или преступления) в различные времена и у различных людей были не только люди, но и воображаемые существа, неодушевленные предметы, растения, живо­тные и абстрактно-групповые лица. Примеров и фактов, подтвержда­ющих это положение, можно привести до бесконечности. Ограничусь немногими.

Что отдельный человек может быть субъектом услуги — это несом­ненно и само собой очевидно. Гораздо сомнительнее случаи, где субъек­том услуги могли бы быть: а) фантастические, воображаемые существа, б) неодушевленные предметы, в) растения, г) животные, д) абстрактно- групповые лица. Однако небольшое знакомство с историей религиозных верований, с одной стороны, и небольшая наблюдательность над многи­ми фактами окружающей нас среды — с другой, заставляют вполне положительно ответить на эти вопросы.

А). Как известно, первобытные религиозные верования представля- ^т те или иные тотемические, анимистические и фетишистские воззре­ния. Согласно им, весь мир наполнен многочисленными духами, подо­ги человеческому "я" и воплощенными во всевозможнейших пред- и Г ^МиР^а- Судьба и счастье как отдельной личности, так доб ^вокУ^ГШости лид зависят от воли этих духов, которые могут быть то ста ^{РЫМ11, то} злыми. Вся категория добрых духов, с точки зрения аними- ^сУбье¹°^ГЛа ^^{ыть в} Ряде случаев и была не чем иным, как категорией инов Г^{В всевозможных} услуг. Зулусы веруют, что тени мертвых во- эт_{и п} ^{Х Племен} находятся среди них в битве и ведут их к победе; но если ^Алконк^{3рачные со}юзники гневаются и убегают, бой будет проигран. напо_Лн^{ИНСКИе инде}ицы верят, что весь видимый и невидимый мир ^Ля*от об Р^{азличными} разрядами добрых и злых духов, которые управ- ^Л1оди и ^{Ыденною} жизнью и конечными судьбами человека. Многие нибудь у^{ТеПерь пост}Упают подобно самоеду, который в случае какой- УДачи благодарит своего божка за услугу, оказанную последним
ему... Со всеми ими у людей были не только "должные", но и услужу отношения, и ряд их актов сплошь и рядом квалифицировался в качеств "подвига". Стоит взять религиозные гимны и молитвы, чтобы ясн убедиться в этом. Приведу некоторые. ⁰

"Слава тебе, создателю всего, господину закона... творцу людей и животных, господину семян, творящему корм для полевых зверей" Так начинается гимн к Аммону-Ра. То же читаем и в обращение к Гору. "Божество всех семян, он дает все травы и все плодородц_е земли. Он вызывает плодородие и дарует его всейг земле. Все людц восхищены, все сердца смягчены и радостны, все преклоняются пред ним" (награда за услугу).

В гимнах Вед читаем, например, такие слова в обращении к Индре:

"Все от тебя! Ты нам даруешь Коня, быка, овцу, корову, Даруешь золото, ставишь Издревле тех, что правят нами. С лица земли ты прогоняешь Зверообразных чернокожих" и т. д.

Точно так же в Законах Ману читаем: "Отпустив брахманов (домохозя­ин), молчаливый и чистый, должен просить у предков следующих мило­стей: Да умножаются среди нас щедрые люди!.. Да не покинет нас вера! Да будет у нас возможность давать много неимущим!" (ст. 3, § 258—9).

Очевидно, если эти "милости" посылались предкам, то они сами рассматривались именно как субъекты услуги.

В Библии мы встречаем на каждом шагу наряду с "обязательными" и другие акты Иеговы, квалифицируемые в качестве его услуг. В Коране читаем: "О дети Израиля! Вспомните о благодеяниях, какими я осыпал вас!", "Все хорошее, что случается с тобой, исходит от Бога" и т. д.

В Талмуде стоит взять хотя бы славословие после вечернего шема, чтобы видеть то же самое. "Он Царь наш, — говорится там про Бога, — спасал нас от рук царей... Он вызвал души наши к жизни и не дае\ преткнуться ногам нашим. Он совершает непостижимо величественные ьодвиги и неисчисли­мые чудеса. Он совершил для нас чудеса, отомстил Фараону знамениями и чудесами в области сынов Хама. Он перебил в негодовании своем всех первенцев египетских и вывел народ свой, Израиля, из их среды на вечную свободу" и т. д. ^[60] Все это не что иное, как перечисление ряда услуг Иеговы.

Я не буду приводить дальнейших примеров. И из сказанного очевид­но, что все религиозные системы, поскольку в них есть верование в добрых духов, все они сплошное доказательство того, что некогда субъектами услуг, а равным образом и субъектами преступлений (дья­вол, демон, злые духи, души колдунов и чародеев), являлись и были фантастические сверхъестественные существа. Этим именно и объясняет­ся культ всякой религии: молитвы, жертвоприношения, обряды и т. Д» все это есть или услуга богам, в свою очередь вызывающая награду ^с0 стороны их, или же награда за услугу, оказанную ими (см. ниже).

Б). Не менее очевидно, что субъектами услуг (как и преступлений) были и животные, и растения в период анимистических и тотемистически верований. С этой целью достаточно указать на различные культы животнь^ и растений: культ деревьев, трав, индусский культ "сомы" и соответству ющий ему древнеперсидский культ "Хаомы", ассирийский культ пальм» почитание быков, кошек, гиппопотамов, ибиса, крокодила, культ змей и т.

эти существа в этом культе выступают очень часто в качестве Все у^ _{за что} и получают соответствующие награды — жертвы, _субъек _{т д} Первобытный человек, пишет Бринтон в своей книге "О молитв _в0б_ЫТНЫх народов", стоял в тесном общении с деревьями. Дупло Р^¹¹⁰" жило ему жилищем, ветви — местом убежища, а плоды — пищей. Не их слУ _{если оно} сделалось для него божеством-покровителем. ^M^novra«причина развития культа деревьев заключалась в том, что ьям приписывали производство дождей, но от дождей зависит ^^ооодие, поэтому на деревья стали смотреть как на символы жизни ^пЛ°^Д_читать их источником размножения одинаково стад и людей (от- ^{И П}°л почитание креста, как символа дерева). Подобное же наблюдается, ^сК>д_аЛУй, и в любом культе растения или животного. ^П Само определение тотемизма уже указывает на то, что тотем (группо- ой или индивидуальный) есть по преимуществу субъект услуг. А так как ^в_отемами являются различные виды растений и животных, то вполне понятно, что каждый из них тем самым для члена соответствующего тотема был и субъектом услуг. Отсюда само собой вытекает и покровите­льство и почитание тотема: тотем оказывает покровительство (услуги) данной группе, следовательно, данная группа, в свою очередь, должна покровительствовать и почитать тотем (награда): не убивать его, не употреблять в пищу, молиться в честь его, устраивать соответственные празднества и т. д.¹ То тотем группе оказывает услуги и за это получает от группы или индивида ту или иную награду, то, наоборот, группа или индивид оказывает тотему услугу и получает за это ту или иную награду...

Другим доказательством данного положения может служить весьма многочисленный ряд фактов, наблюдавшихся в прошлом и могущих быть наблюдаемыми в окружающей среде. Приписывание гусям чести спасе­ния Рима — вот один из фактов, наиболее характерных в этом отношении. И теперь еще в массе крестьянства не редкость встретить приписывание ряда услуг животным, растениям и сверхъестественным существам ("до­мовой", плетущий косы любимым лошадям и делающий их здоровыми, и т. д.). Владелец лошади, выигравшей первый приз на скачках, не далек от состояния анимиста, считает лошадь субъектом услуги и соответствен­ным образом вознаграждает ее. То же переживает охотник по отношению к собаке, полицейские по отношению к ищейке и т. д., и т. д.

В). То же следует сказать и о неодушевленных (с нашей точки зрения) предметах. И они, подобно предыдущим существам, не раз в сознании многих были субъектами услуг. Лучшее доказательство этого — сущест­вование фетишей, состоящих из неодушевленных предметов, талисма- ов ладанок и т. д. (почитание камней, кусков дерева и т. п.). _По ^{я т} буду приводить много примеров. Стоит раскрыть любую книгу _п ^ист°рии религиозных верований, и можно найти много фактов,

^д1?^еРждающих данное положение. _Же ^все предметы мира кажутся подобными людям и имеют такое Реаль ^ЧТ° ^И ^ ^человека, то вполне понятно, что и все предметы, воззпе ^{ЫС И} Ф^{антастиче}ские, могут быть субъектами услуг. Таково миро- ^между^{НИе анимиста}- Недостаток опыта и знания мешал ему различать ^Вительн^{КИВЫМ И неживым}- Та же причина мешала ему различать дейст- Растет ^{УЮ ВМеняе}мость от мнимой. По мере роста знания постепенно ^лагодГ ^ЗНание подлинных причинных связей, намерения и действия. Р^я этому теперь мы ограничиваем круг субъектов услуг (и

"^Чит'

^vie relig^^ ^ ^много примеров ^в- Durkheim Е. Les formes elementaires de ^Питирн_м Сорокин 97

преступлений) вменяемыми людьми, ибо мы знаем, что если какой нибудь поступок животного и вызвал для нас благоприятные после дствия, то это есть дело случая, а не "умысла", и поэтому не можем считать их субъектами услуг (и преступлений).

Историческая тенденция, обнаруживающаяся в данной области, со­стоит в постепенном ограничении области субъектов услуг (и преступле­ний); мало-помалу подобными субъектами перестают быть сверхъесте­ственные существа, животные, растения, неодушевленные предметы (_с падением анимизма, фетишизма, тотемизма и вообще антропоморфц₃, ма), и в настоящее время субъектами услуг и преступлений могут быть для развитого сознания только люди и притом не все, а исключительно "вменяемые то есть знающие причинную связь определенного поступка и его следствий, а равным образом отношение к нему соответствующих должных норм поведения.

В новейших же течениях в науке уголовного права и человек пе­рестает быть вменяемым. Область вменяемых субъектов преступлений дошла до нуля ^[61] .

К тому же, очевидно, стремится и "вменяемость " подвигов и услуг.

Но перечисленными разрядами конкретно-индивидуальных предметов не исчерпывается область субъектов услуг. Сплошь и рядом в качестве таковых фигурируют целые группы или целые классы различных абст­рактных представлений. Так, очень часто та или иная услуга приписывает­ся целому народу (например, "русские" или "Россия" являлась для славян таким субъектом во время русско-турецкой войны), отдельному коллек­тиву: земству, городу, классу, отдельной корпорации и т. д. Студент, получивший стипендию от какого-нибудь земства или города, считает субъектом услуги не того или иного члена земства или города, а земство вообще, город вообще. Ряд услужных актов, например устройство бес­платных столовых, приютов, бесплатных больниц, устройство школ и т. д., совершается прямо от имени подобных коллективов, "услужных лиц", и в переживании отдельных лиц субъектом подобных услуг являют­ся опять-таки представления: город, земство, комитет, общество и т. д.

Поэтому предыдущий ряд конкретно-индивидуальных субъектов услу­ги должен быть дополнен абстрактно-групповыми субъектами услуг.

Из сказанного видно, что субъектами услуг (и преступлений) могут быть и были представления любых предметов. Плохо ли это было или хорошо — это вопрос другой, но что это было так — не подлежит сомнению, и поэтому теория услуг не может игнорировать это явление. Другое дело — политика услуг. Но она пока нас не касается.

Все сказанное применяемо и к субъектам преступления.

Об объекте услуги (преступления) и его модальностях

Под объектом услуги (преступления) мы будем понимать представ- ления тех актов или того поведения, которое и составляет собой самый акт услуги или преступления, иначе говоря, представления тех пост)^;П~ ков, которые с точки зрения кого-нибудь являются услугой (преступле­нием) по отношению к кому-нибудь.

Выше уже было указано, что под услугами мы понимаем совоку*¹' ность актов, которые не противоречат должным шаблонам, но в то эк

выходят из их границ, составляя некоторую "роскошь" и сверх- ^вре1Шльный, добровольный избыток.

^1,0 иге эти акты, в конкретном своем виде проявляющиеся в бес- нных формах, можно свести к трем основным видам. Всякий ^^усауги представляет: а) или совершение чего-нибудь в пользу ^аКТ нибудь (facere), например спасение ребенка из пожара или ^К°^Г°ление бедняка деньгами; в) или воздержание (abstinere) от ^наДС_ю-_нибудъ акта (воздержание вполне законное и не караемое) ^каК°\_ъзу кого -нибудь, например, не совершение акта брака, который ^{В П}очки зрения христианства вполне допускается и не составляет ^Споступления. Это воздержание от брака есть уже услуга по отношению ^П ьогу; с) или же терпение чего-нибудь, что можно было бы безнаказанно не терпеть, например, добровольное терпение кем-нибудь оскорбления, обиды, издевательства, которое можно было бы без­ наказанно и не терпеть, сплошь и рядом рассматривается как услуга многими людьми (pati).

Исходя из объектных представлений, назовем услуги первого рода положительно-активными, услуги второго — отрицательно-пас­сивными, услуги третьего — активно-терпеливыми. Совокупностью их исчерпывается все конкретное многообразие объектных предста­влений услуг.

Все обьектные представления услуг представляют или один из при­веденных видов, или же то или иное с