Особенности интуитивного способа познания

Хотя интуитивный способ познания известен с глубокой древности, мы по-прежнему знаем о нем очень мало. Если рассматривать его как продолжение двух предыдущих способов познания, то видна вполне очевидная закономерность. Так, при изучении физических систем между субъектом и объектом познания имеется только одна связь - информация, идущая от объекта познания (ОП) к субъекту познания (СП); обратное влияние пренебрежимо мало и не имеет большого когнитивного значения. Лишь на уровне квантовых процессов принято говорить о действии принципа неопределенности В. Гейзенберга. При изучении социальных систем уже явственно просматриваются два контура связей между ОП и СП. Тем самым процесс познания перестает быть нейтральным по отношению к ОП и влияет на него; в этом случае грань между СП и ОП размывается, а их взаимодействие Дж. Сорос трактовал как алхимический процесс. Он справедливо полагал, что наше понимание социальной реальности влияет на нее [Сорос 1996, с. 80]. Причем неопределенность в физических системах несопоставима с неопределенностью в социальных системах - если в первых вмешательство в ход событий происходит лишь в результате акта пассивного наблюдения, когда сам наблюдатель стремится остаться нейтральным к предмету исследования, то в экономике активные действия мыслящих участников направлены на непосредственное преобразование действительности. В случае интуитивного познания происходит своеобразное сращивание СП и ОП, а граница между ними вообще исчезает. Такой "когнитивный трюк" позволяет отбросить традиционные методы познания и перейти к непосредственному постижению изучаемого объекта. Тем самым три способа познания разворачиваются в направлении устранения границы между СП и ОП; при интуитивном познании этот процесс достигает апофеоза.

Такое понимание интуитивного (духовного) познания имеет давние традиции. Например, Р. Штайнер недвусмысленно указывал, что "познавание - это переживание, и человек, познавая, пребывает в сущности вещей". Согласно его представлениям, "познавание есть не отображение сущностного, а вживание души в это сущностное". Характерно, что уже Штайнер прекрасно осознавал проблемы оформления интуитивного знания в традиционные вербальные формы. В частности, он писал: "Прозревающий в духовный мир обнаруживает, что его собственное существо лишается глубины, когда ему приходится высказывать мнения, воззрения. Он вступает в духовный мир не с абстракциями, а в живом узрении. Ведь и природа, которая является чувственным отображением духовного, выдвигает не мнения и воззрения, а являет миру свои формы и их становление" [Штайнер 2002, с. 122, 181, 175].

Похожие мысли высказывались и Э. Шредингером. В частности, он утверждал, что требование об исчезновении всего трансцендентного из теории познания не может быть последовательно проведено в жизнь. "Причина заключается в том, что мы не можем обойтись без путеводной нити метафизики... Чем глубже пытаешься проникнуть в характер общих отношений, тем более хочется воздержаться от какого-либо высказывания на этот счет, так как тем отчетливее проступает неясность, неуместность, кривобокость и односторонность любого высказывания" [Шредингер 2009, с. 16, 17].

Несколько позже данная тема была развита Г. Гурджиевым. Говоря об эзотерическом знании, он указывал: "Чаще всего послание воспринимается буквально - и в

стр. 134

результате его внутреннее содержание утрачивается". "Любая попытка буквального понимания речи, имеющей отношение к объективному знанию и к союзу между множественностью и единством, обречена с самого начала и в большинстве случаев ведет лишь к дальнейшему заблуждению". Углубляя тезис Штайнера, Гурджиев подчеркивал: "...мы бессознательно сковываем себя стремлением к точности в тех сферах, где точность определения означает размывание смысла" [Гурджиев 2013, с. 16, 223].

Развивая наблюдения Гурджиева, сформулирую более акцентированно его тезисы в виде двух парадоксов. Первый парадокс Гурджиева формулируется следующим образом: сокращение границ определений ведет к расширению границ смысла. Можно его выразить и в альтернативной форме: повышение точности определений ведет к уменьшению точности смысла. Формально этот парадокс может быть записан в виде: [S][D] = k, где [S] - ширина границ смысла; [D] - ширина границ определений; k -константа. Второй парадокс Гурджиева звучит так: повышение точности определений ведет к сокращению богатства содержания. Данный парадокс также можно сформулировать в альтернативной форме: совершенствование внешней формы когнитивных построений сопровождается деградацией их внутреннего содержания. Формально этот эффект может быть записан в виде: [H]/[D] = k*, где [H] - объем внутреннего содержания (смысла); [D] - ширина границ определений; k* - константа.

Несложно видеть, что парадоксы Гурджиева по своей форме очень похожи на соотношение неопределенностей В. Гейзенберга; отличие состоит лишь в том, что соотношение Гейзенберга записывается в виде неравенства, а парадоксы Гурджиева - в форме равенств. Указанная аналогия представляется даже глубже, чем может показаться на первый взгляд. Так, принцип неопределенности Гейзенберга фиксирует ограниченность возможностей исследователя в смысле точности одновременного замера фундаментальных физических параметров. Парадоксы Гурджиева фиксируют ограниченность исследователя в смысле одновременного повышения точности формы и содержания когнитивных построений. По сути, речь идет о несовершенстве самого языка как способа описания духовной реальности. Именно это несовершенство и порождает интуитивный способ познания, когда исследователь сливается с ОП без активного использования вербальных и символьных конструкций, порождающих искажения в понимании ситуации.

В ряде случаев интуитивное состояние сознания трактуется как "идентичность познающего разума с объектом познания". При этом, по мнению буддологов, интуитивное знание возникает при синтетическом видении мира, когда постигается Бесконечность. Этот момент - ключевой для понимания третьего способа познания. Дело в том, что в обыденной жизни и в науке люди пользуются конечными понятиями и конечной логикой. Переход в многомерный мир, в котором фигурируют бесконечные понятия, предполагает девальвацию традиционных научных методов. Более того, в буддийской традиции существует практика отказа от ответов на некоторые вопросы. Так, вопросы "Вечен ли мир?", "Бессмертен ли познавший истину?", "Тождественна ли душа с телом?" содержат в себе понятия, бесконечные по своей сути. Согласно преданию, на вопросы такого рода Будда отказывался отвечать [Говинда 1993, с. 41, 42]. Несложно видеть, что любой точный ответ на указанные вопросы автоматически "сворачивает" содержание того, о чем вопрошают. Тем самым применительно к подобным вопросам парадоксы Гурджиева начинают действовать с особой силой. Проявлением данной проблемы служит еще один когнитивный эффект - парадокс А. Говинды. Рассмотрим его более пристально.

Согласно Говинде, "где сходны слова и символы, смысл, лежащий в их основе, часто совершенно различен, так как тождество формы не гарантирует тождества содержания, ибо смысл каждой формы зависит от ассоциаций, связанных с ней" [Говинда 1993, с. 13]. Этот эффект еще больше расширяет сферу действия парадоксов Гурджиева. Так, последние распространяются на конкретное знание (теорию, концепцию и т.п.), тогда как правило Говинды представляет собой следствие процесса совмещения двух когнитивных конструкций (теорий, концепций, религий и т.д.). Формально

стр. 135

к данному эффекту можно легко прийти, если рассмотреть действие первого парадокса Гурджиева для двух концепций: [S_i][D_i] = k_i, [S_j][D_j] = k_j, где [S_i] и [S_j] - ширина границ смысла для i-ой и j-ой концепции; [D_i] и [D_j] - ширина границ определений для i-ой и j-ой концепции; k_i и k_j - константы, определяющие волатильность (амплитуду) когнитивных построений для i-ой и j-ой концепций. Если два соотношения разделить, то получим следующую конструкцию: ([S_j][D_i])/([S_j][D_j]) = k_i/k_j. Отсюда видно, что если k_i≠k_j, то при совпадении определений [D_i] = [D_j] будет (может) наблюдаться расхождение смыслов [S_i]≠[S_j]. То есть усиленный парадокс Говинды можно сформулировать следующим образом: при тождестве формы двух учений тождество их содержания, как правило, не соблюдается; если [D_i] = [D_j], то [S_i]≠[S_j].

Тем самым в основе парадокса Говинды лежит индивидуальное выражение учений - каждое из них предполагает свою степень свободы в подаче материала (то есть свою величину параметра к). Несовпадение языка и способа выражения идей двух когнитивных концепций автоматически порождает парадокс Говинды¹.

Согласно буддийской традиции, "справиться" с трансцендентными вопросами можно не путем поиска ответов на них, а путем перерастания самих вопросов, когда познающий в результате личного опыта получает знание, в рамках которого данные вопросы теряют свою актуальность [Говинда 1993, с. 42]. Интересно, что искусство всегда представляло собой зону творчества, где наиболее ярко проявлялись все рассмотренные парадоксы. Это связано с нечеткостью самого языка искусства. Однако именно эта нечеткость во многих случаях позволяет выразить те истины и идеи, которые строгим образом выразить не удается. По меткому выражению А. Тарковского, "искусство - это попытка составить уравнение между бесконечностью и образом" [Страсти... 2014]. В этом смысле искусство выступает в качестве первичного звена интуитивного знания, с помощью которого устанавливается связь между конечным и бесконечным.

Подчеркну еще раз, что все когнитивные парадоксы возникают при попытке перевести трансцендентные явления в вербальную форму. Однако сделать этого нельзя прежде всего по причине трансцендентности самого сознания. Например, Р. Пенроуз показал невычислимость сознания, понимая под этим некий вид математически точной активности, для которой характерна принципиальная невозможность вычисления. Более того, исследования показывают, что существуют некоторые полностью детерминированные модели Вселенной с четкими законами эволюции, которые невозможно реализовать вычислительными средствами [Пенроуз 2005, с. 58, 65]. В этом смысле можно считать доказанным факт математической трансцендентности сознания. Отсюда многое в познании становится понятным. Во-первых, трансцендирование сознания, то есть раскрытие его скрытых и бесконечных возможностей, позволяет познать трансцендентные явления с их бесконечными сущностями и свойствами. Во-вторых, все попытки перевести полученное таким образом трансцендентное знание в конечные схемы, знаки и образы обыденной реальности заканчиваются неудачей в том смысле, что порождают сильные искажения исходного мнения. Отсюда берут начало парадоксы Гурджиева и Говинды. Из сказанного вытекает, что интуитивное познание, помимо прочего, предполагает иные вопросы, которые не ставят целью установление всех причинно-следственных связей и формирование серии объяснений. Как же должна меняться методология познания в этом случае?

¹ Несложно увидеть аналогию между парадоксами Гурджиева и Говинды и теоремой К. Геделя в ее упрощенной и несколько вульгаризированной форме: формальная система описания объекта либо неполна, либо противоречива. Если исходная формальная система описания объекта неполна (теорема Геделя), то мы рискуем потерять сущностные выводы (первый парадокс Гурджиева); если система описания объекта противоречива (теорема Геделя), то мы рискуем получить двусмысленность сущностных выводов (парадокс Говинды). Разумеется, это очень вольная и грубая интерпретация, однако по сути она верна.

стр. 136