Смерть как кризис индивидуального существования

Рано или поздно любой человек переживает эмоциональный шок, столкнувшись с проблемой конца собственной жизни. В каком-то из возрастов он должен разрешить для себя проблему примирения с окончанием жизни, попытаться осмыслить свой конец, преодолеть страх перед тем, что, не осмысляя начало, он должен непременно знать, что именно его жизнь как способ индивидуального существо­вания кончится, и подвести итог прожитому.

Фактически отношение человека к смерти мечется между двумя полюсами — страхом перед абсолютным небытием и надеждой на второе рождение. Большинство известных истории, философии и науке попыток проникновения в феномен смерти также движутся в этих направлениях.

Смерть с точки зрения буддизма. В буддизме главная цель — освобождение от страданий, и смерть, помогающую человеку в этом, он рассматривает как оптимальный финал жизни. Смерть не просто естественна, она желанна. После смерти челове­ка могут ожидать три варианта судьбы: мгновенное перерождение (так называемое переселение душ, сансара), попадание в ад (до вселения в новое тело), уход в нирвану. Учение о переселении душ, еще до Будды суще­ствовавшее в брахманизме, говорит, что душа человека, согласно закону кармы, проходит бесконечный ряд переселений, причем во­площается не только в людях, но и в растениях и животных. Некото­рым дано воплощаться в царях, брахманах и небожителях. Человек должен стремиться прервать цепь переселений, дабы слить­ся с богом-творцом Брахмой (в брахманизме), уйти в нирвану (в буд­дизме). Сделать это можно только вступлением на «восьмеричный путь» праведной жизни.

Смерть с точки зрения христианства. В Псалмах и книгах пророков смерть определяется такими понятиями, как «тишина», «молчание», «страна забвения», «прах», «бездна». В этих понятиях очень характер­но проявлено ветхозаветное отношение к смерти как к уничтожению возможности любого действия. Но все же есть и надежда на воскресе­ние. Для христиан понятие смерти не исчерпывается чисто физичес­ким смыслом, возвращением в прах. В православной богословской традиции смерть определяется двояко: как телесная и как духовная. Телесная смерть состоит в том, что тело лишается души, которая оживляла его, а духовная в том, что душа лишается благодати Божией, которая оживляла ее «высшею духовною жизнию». Душа также может умереть, но не так, как умирает тело. Тело, когда умирает, теряет чувства и разрушается; а душа, когда умирает грехом, лишает­ся духовного света, радости и блаженства, но не разрушается, а ос­тается в состоянии мрака, скорби и страдания.

Смерть с точки зрения ислама. Ислам утверждает, что физическая кончина не является итогом человеческого существования. Смерть пе­реводит душу и тело в иные ипостаси. В послекораническое время в исламе сложилось представление, что между смертью и Судным днем, когда Аллах будет окончательно решать судьбы всех людей, существует промежуточное состояние «барзах» («преграда»). В этом промежутке тела умерших все еще обладают способностью чувствовать, хотя и находятся в могилах, а души умерших попадают либо на небеса (души мусульман), либо в колодец Барахут в Хадра-мауте (души неверных).

В исламе есть специальный термин «азаб ал-кабр» — «могильное наказание», означающий малый суд над людьми сразу после смерти. Могила в этом плане — аналог христианского чистилища, где опреде­ляется превентивное воздаяние — наказание или награда. Если умер­шему положена награда, то могила становится преддверием (лугом) райского сада, если наказание — преддверием (ямой) ада. Похоронен­ного в могиле допрашивают два ангела — Мункар и Накир; они же, исполняя волю Аллаха, оставляют тела праведных наслаждаться поко­ем до Дня воскресения, грешников наказывают мучительным давлени­ем, а иноверцев бьют по лицу и спинам.

Смерть с точки зрения теософии. На раннем этапе теософии смерть трактуется как способ мистического богопознания. В работах Я. Беме, Э. Сведенборга, Парацельса, Этингера и др. она описывается как несомненная «потусторонняя» реальность. Э. Сведенборг в труде «О небесах, о мире духов и об аде» изложил свои мысли о точных соответствиях («корреспонденциях»), связующих явления того и это­го света. Философия назвала это учение «грезами» (И. Кант), а цер­ковь — «дьявольщиной» и «искушением малых сих».

Второй период развития теософии связан с религиозно-мисти­ческим учением Е. П. Блаватской. После смерти входят в воздушное цар­ство, состоящее из ряда «астральных плоскостей». При этом нет ни внезапного изменения состояния, ни суда; человек продолжает жить, как и преж­де, но только вне тела, продвигаясь по плоскостям к небесному миру. Каждая подплоскость все более утонченная и «обращенная внутрь»; прохождение через них, в отличие от страха и неуверенности, вызы­ваемых христианскими «мытарствами», является временем удоволь­ствия и радости.

Смерть с точки зрения этики. С развитием человеческого самосознания смерть в силу духовного ее неприятия все чаще понимается не как конец личного бытия, а как момент радикального его изменения, за которым жизнь приобретает в таинстве смерти новую сущность и продолжается в иных формах: переселение в «страну мертвых», отделение бессмертной души от смертного тела и приобщение ее к бытию божественного универсума или переход к загробному личному существованию. Вера в загробную жизнь в известной мере освобождает человека от страха смерти, замещая его страхом потусторонней кары, что яв­ляется одним из побудительных факторов для моральной оценки по­ступков, различения добра и зла. Этим же, однако, задается основа и для снижения ценности посюсторонней жизни, понимаемой как со­стояние лишь предварительное, не достигающее в условиях земного бытия полноты и истинности. Тем не менее именно понятие смерти, осознание конечности и единственности человеческого личного бытия способствует проясне­нию нравственного смысла и ценности человеческой жизни. Созна­ние неповторимости каждого ее мгновения, неуничтожимости, а в ряде случаев и непоправимости совершенных проступков способно прояснить человеку меру ответственности за свои дела.

Смерть с точки зрения философии. Уже античные философы задумывались о природе, характере смерти. Их воззрения разнились от возведения смерти на пьедестал до презрения к ней. Христианская философия в лице ранних отцов церкви активно противопоставляла смерть жизни, причем не в пользу второй. В европейское средневековье к страху смерти примешивался страх перед миром мертвых, который присутствовал в сознании людей столь же реально, как и мир живых. Персонификации «того света», их ак­тивное «вмешательство» в существование живущих, «явления» мерт­вецов, с одной стороны, усиливали ужас перед загробным миром, а с другой — придавали ему знакомые черты, психологически сближая два измерения бытия. В XVII в. рационализм в какой-то мере позволил преодолевать страх загробного небытия с помощью науки, в частности математики. В эпоху Просвещения считали, что че­ловек от природы добр и только среда обитания, несовершенные общественные отношения озлобляют его. А значит, смерть не являет­ся возмездием, и можно не бояться ни смерти, ни адских мук, ни божественного воздаяния за проступки. В XIX в. А. Шопенгауэром была сформулирована проблема «истин­ности»смерти, «подлинности» небытия, понятого как небытие веч­но живущей Воли. Для Ф. Ницше смерть не аморфное существо, а катализатор действия,гени­альный спарринг-партнер на ристалище мира, побуждающий чело­века напрягать все жизненные силы. Философские школы и течения XX в. понятие смерти связали с понятием времени. Для конкретного человека время — скорее, психологическая, чем физическая категория, и в этом смысле главное свойство времени парадоксально — оно обладает бесконечным коли­чеством конечных отрезков, что делает субъекта, воспринимающего время, фактически бессмертным. Идея, что жизнь — это «только миг между прошлым и будущим», восходит к Марку Аврелию, который писал: «Самая продолжительная жизнь ничем не отличается от самой краткой. Ведь настоящее для всех равно, а следовательно, равны и потери — и сводятся они всего-навсего к мгновению. Никто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею?»

По сути дела, человек смертен не для себя, а лишь для посто­роннего наблюдателя. Эту простую мысль подтверждает и принцип релятивизма, характерный для современного научного и философс­кого мышления.

Смерть с точки зрения биологии. В биологии смерть трактуется как прекращение жизнедеятельности организма и вследствие этого — гибель индивидуума как обособленной живой системы, сопровожда­ющаяся разложением белков и других биополимеров — основного материального субстрата жизни. Некоторые биологи выделяют поня­тие частичной смерти, т.е. смерти группы клеток или целого органа (некроза). У одноклеточных организмов — простейших — естествен­ная смерть особи проявляется в форме деления, поскольку оно свя­зано с прекращением существования данной особи и возникновени­ем вместо нее новых двух.

В зависимости от причин, обусловливающих наступление смерти, у высших животных и человека различают: смерть естественную (физиологическую), наступающую в результате длительного, последова­тельно развивающегося угасания основных жизненных отправлений организма, и смерть преждевременную (патологическую), вызываемую болезненными состояниями организма, поражениями жизненно важ­ных органов (мозга, сердца, легких, печени и др.). Преждевременная смерть может быть скоропостижной, т.е. наступить в течение несколь­ких минут и даже секунд (например, при инфаркте).

Смерть теплокровных животных и человека связана с прекраще­нием прежде всего дыхания и кровообращения. Поэтому различают два основных этапа смерти: клиническую смерть и следующую за ней биологическую смерть, или истинную. По истечении периода клини­ческой смерти, когда еще возможно полноценное восстановление жизненных функций, наступает биологическая смерть — необрати­мое прекращение физиологических процессов в клетках и тканях.

Современный французский эколог А. Жакар отмечает, что смерть — относительно недавнее изобретение природы, появившееся тогда, когда две особи соединяются, чтобы произвести на свет третью. Тре­тья особь — это не первая и не вторая, а новое существо, для кото­рого, как для всего нового в мире, надо «освобождать место». Поэто­му, считает А. Жакар, смерть — результат наличия полов: рожая де­тей, человечество стремится бороться со смертью, но именно потому, что мы рожаем детей, мы неизбежно смертны. В противовес смерти, размножение представляет собой первобытное свойство живой мате­рии, как, например, рост, из которого оно произошло, оно обеспечивает непрерывность жизни.

Современное естествознание приходит к выводу, что установить механизм жизни и смерти органической материи невозможно, ис­пользуя лишь идеи финитизма (представление, что бытие можно описать с помощью конечного числа неразложимых далее элемен­тов) или рассматривая только отдельные аспекты жизни и смерти. В рамках отдельно взятой «системы отсчета» (например, рассматри­вая человека с точки зрения химических витальных процессов) ис­следователи сталкиваются со множеством фактов, необъяснимых в рамках этой системы (например, знаменитый «химический маятник» — обратимые реакции, открытые Белоусовым—Жаботинским: если об­ратимые реакции в принципе возможны, почему они невозможны в отношении человека?).

По сути дела, проблема причинности смерти сводится к вопросу, который мучил 3. Фрейда: является ли смерть живого организма за­программированной в генах или это результат «сбоя», «ошибок» в деятельности организма, приводящих клетки к старению и гибели?

Американский биолог Л. Хайфлик обнаружил предел деления человеческих клеток — 50 раз, после чего гибель клетки неизбежна. Клетку можно заморозить, а затем вернуть в обычное состояние — она точно «припомнит», сколько раз она уже делилась. А. Оловников открыл и «счетчик» клеточного деления — причину старения и гибе­ли клетки: при каждом удвоении (размножении) клетки молекулы ДНК становятся чуть короче. Когда укорочение доходит до гена, ко­дирующего жизненно важную информацию, клетка погибает. Началь­ная длина и укорочение молекул ДНК в процессе жизни запрограм­мированы; единственное исключение — половые клетки человека, в которых ДНК копирует полностью всю матрицу, благодаря чему эти клетки бессмертны.

Смерть с точки зрения физики. Самим своим существованием че­ловек в каком-то смысле нарушает второй закон термодинамики. Со­гласно этому закону, все физические процессы направлены в сторону энтропии, а органическая жизнь возникла явно вопреки энтропий­ной направленности мира. Любое физическое тело стремится прийти в равновесие с окружающей средой, приблизиться к максимально хаотическому состоянию. В этом смысле цель бытия материи-энер­гии — максимально равномерное (и в тепловом, и в динамическом смысле) рассредоточение в пространстве.

И в этой стройной логической схеме обнаруживается органичес­кая жизнь, стремящаяся противостоять энтропии, создающая анти­энтропийную модель бытия. Живой организм — упорядоченная струк­тура, с помощью метаболизма (обмена веществ) противостоящая переходу в равновесие с окружающей средой. Организм может оставать­ся живым, только постоянно извлекая из окружающей его среды отрицательную энергию, т.е. то, чем организм питается. В метаболизме существенно то, что организму удается освобождаться от всей той энтропии, которую он вынужден накапливать, пока он жив. Для этого ему нужно извлекать упоря­доченность из окружающей среды, дабы компенсировать энтропий­ные процессы, идущие в клетках. Вот почему живой организм не может питаться химическими веществами в первозданном виде, т.е. находящимися на низкой стадии упорядоченности. Нам для питания необходимо крайне хорошо упорядоченное состояние материи в бо­лее или менее сложных органических соединениях.

Почему же мы все-таки умираем, несмотря на то, что можем отлично питаться «органической упорядоченностью»? Дело в том, что противостоянием энтропии в организме заведует специальная программа, заложенная в генах и рассчитанная на определенный срок работы.

Смерть с точки зрения квантовой механики. Стержень квантовой механики — утверждение, что небольшие количества материи и энер­гии (кванты) одновременно обладают свойствами частицы и волны и соответственно ведут себя то как частица (корпускула), то как волна. Парадокс в том, что наблюдать оба состояния материи (энергии) в мире сложных крупных объектов одновременно наука не в состоя­нии, и качество, в котором пребывает измеряемая материя, зависит от наблюдателя (способа измерения). Гипотетически можно предположить, что мы одновременно яв­ляемся и материей и энергией, выбор же состояния зависит от неко­его наблюдателя, который находится вне нашей системы.

Это предположение рождает «сумасшедшие» идеи. Так, французский физик Р. Дютей считает, что ограничение, наложенное на физический мир А. Эйнштейном, неверно, и физические тела могут преодолевать световой барьер (300 000 км/с). Он изучает мир «тахионов» — мир, находящийся по ту сторону скорости света. По его мнению, Вселенная напоминает трехслойный пирог, один слой — мир «брадионов» (это наш мир), второй слой — мир «люксонов» (т.е. световой), и третий слой — мир тахионов (сверхсветовой). В сверхсветовом мире время не истекает, т.е. в нем нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.

По Р. Дютею, наше сознание — это поле неизвестных физике частиц, своего рода «тахионов», аналогией которым может служить голограмма. Даже если голограм­му расколоть, любой осколок сохраняет способность воспроизводить изображение целиком. Если согласиться с теорией Р. Дютея, то следует признать, что наша смерть зависит не только от «грубой» земной физиологии, но и от физических процессов, которые мы не в состоянии фиксировать.

Американский исследователь Ф. Типлер попытался соединить физику и теологию в вопросе о смерти и воскрешении мертвых. Ф. Типлер считает, что жизнь может быть сведена к некоторому роду обработки информации. Энергия (антиэнтропия), необхо­димая для обработки информации (жизни), возникает благодаря коллапсу (сжатию) Вселенной. Общее количество высвобождаемой в процессе сжатия энергии бесконеч­но, и могущество жизни возрастет в этом случае невероятно. Ф. Типлер считает, что эту энергию можно использовать для воскрешения мертвых. Компьютерная програм­ма соответствующей сложности способна смоделировать разум любого человека с любым уровнем точности. При наличии бесконечного вычислительного ресурса по­явится возможность создать компьютерную копию каждого человека, когда-либо жившего на свете. Можно будет также создать модели всех людей, которые в принци­пе могли бы существовать.

Одновременно осмысляется и проблема бессмертия, в том числе и личного бес­смертия. Так, физик и философ В.В. Налимов к проблеме смерти идет через проблему смысл—сознание—материя, своеобразно интерпретируя идеи дзен-буддизма, эзотери­ческого христианства, античной философии (Платон) и различных философских течений XX в. (включая идеи Вернадского о ноосфере). Суть предлагаемой В.В. Налимовым модели бытия в том, что личностное созна­ние (Эго) есть некий текст — носитель смыслов. Взаимодействуя с миром, сознание управляет своей текстовой природой, создает новые тексты, активно общается с метасемантическим космосом в режиме то монолога, то диалога. Повторяя вслед за экзистенциалистами идею, что «Я» (Эго), являясь в обычных условиях носителем устоявшихся смысловых оценок, в экстремальной ситуации (в том числе и в минуты смертельной опасности) раскрывает свою сокровенную сторону и получает возмож­ность резкого изменения личности (по Л.Н. Гумилеву, «пассионарный толчок»). Для этого перерождения личности В.В. Налимов предлагает термин «Метаэго». В.В. Налимов выделяет шесть уровней сознания: 1) уровень мышления (Аристо­телева логика); 2) уровень предмышления (Бейесова логика); 3) подвалы сознания (созерцание образов); 4) телесность человека, поддерживающая сознание; 5) мета-уровень (космическое сознание); 6) подвалы космического сознания (коллективное бессознательное). Со смертью связь, которая существует между Эго и Вселенной, исчезает, по­скольку исчезает проводник этой связи. Личность погибает, и бессмысленно говорить о ее бессмертии.

Однако не все мыслители считает, что Эго, «Я», личность ждет распад или переход в абсолютно «размытое» состояние после гибели тела. Одну из теорий предло­жил П. Тейяр де Шарден, своеобразно развивший учение В.И. Вернадского о ноосфере. Он предположил, что эволюционное изменение биосферы не замыкается лишь на изменении планеты, материальных условий существования людей. Другое направ­ление — «мегасинтез», возрастание сознания, слияние отдельных личностей в едино­душном созидании коллективного разума, ноосферы.

Смерть с точки зрения психологии — это кризисиндивидуальной жизни, последнее критическое событие в жизни человека. Являясь на физиологическом уровне необратимым прекращением всех жизнен­ных функций, имея неминуемую личную значимость для человека, смерть одновременно является и элементом психологической культу­ры человечества.

Ф. Арьес считал, что установки человека в отношении смерти на определенном этапе исторического развития непосредственно связа­ны с самосознанием и осмыслением человечеством самого себя. Он выделяет пять этапов изменения этих установок: 1) установка «все умрем»: это состояние «прирученной смерти», т.е. отношение к ней как к естественной неизбежности, обыденному явлению, к которому нужно относиться без страха и не воспринимать его как личную драму; 2) «смерть своя»: этап связан с идеей индивидуального суда над душой прожившего жизнь и умершего человека; 3) «смерть далекая и близкая»: ха­рактеризуется крахом механизмов защиты от неизбежности — к смер­ти, как и к сексу, возвращается их дикая, неукрощенная природная сущность; 4) «смерть твоя»: рождает комплекс трагических эмоций в связи с уходом из жизни близкого человека. Поскольку узы между людьми становятся теснее, кончина близкого воспринимается трагичнее, чем собственная смерть; 5) «смерть перевернутая»: этап свя­зан со страхом смерти и самим упоминанием о ней (вытеснение).

Отношение к смерти менялось по нескольким направлениям: 1) развитие индивидуального самосознания; 2) развитие защитных механизмов против сил природы; 3) трансформация веры в загроб­ное существование; 4) трансформация веры в связь между смертью и грехом, страданием.

Исследуя проблемы смерти, 3. Фрейд ввел понятия «влечения к жизни» и «влечения к смерти». Влечение к смерти — это присущие индивиду бессознательные тенденции к саморазрушению и возвра­щению в неорганическое состояние. Влечения к жизни и смерти противоположны и едины в одно и то же время. 3. Фрейд видел сходство предложенного немецким генетиком А. Вейсманом деления на смертную сому (тело в узком смысле) и бессмертную (при опре­деленных условиях) зародышевую плазму с идеей влечения к смер­ти и к жизни.

Э. Кюблер-Росс, разделяющая позиции 3. Фрейда и К. Г. Юнга, утверждает, что смерть во все века и во всех культурах воспринима­лась человеком разумным как несчастье. Для несознающего разума смерть по отношению к себе самому совершенно немыслима; для бессознательного немыслимо вообразить реальный конец собствен­ной жизни здесь и сейчас, и если эта жизнь должна окончиться, конец всегда связывается с вмешательством внешних сил. Поэтому традиционно смерть ассоциируется с пугающим действием, злым и несправедливым деянием.

Второе, о чем говорит Э. Кюблер-Росс, — это то, что несознаю­щий разум не делает различий между желанием и деянием. Любой человек может пересказать лишенный логики сон, в котором сосед­ствуют противоречащие друг другу события и утверждения — вполне приемлемые в снах, но немыслимые при бодрствовании. Подобно тому как взрослый в своем несознающем разуме не может отличить желание во гневе убить кого-нибудь от акта убийства, маленький ребенок не в состоянии различить фантазию и реальность. Ребенок, который, рассердившись, пожелал, чтобы мать умерла, из-за того что она не выполнила его просьбу, будет в высшей степени травми­рован ее реальной смертью. Он будет всегда повторять себе: это я сделал, я виноват, я был плохим, поэтому мама покинула меня.

Когда люди взрослеют и начинают понимать, что не так всемогу­щи, чтобы сделать невозможное возможным, страх, а вместе с ним и чувство вины, что они виноваты в смерти дорогого человека, умень­шается. Страх угасает, но в какой-то момент внезапно усиливается. Он ясно виден на лицах людей, идущих по больничным коридорам, или у тех, кто понес тяжелую утрату. Супружеская чета может годами ссориться, но после смерти жены муж начинает сокрушаться, винит себя, плачет в раскаянии и страхе и в результате начинает еще боль­ше бояться собственной смерти.

Возможно, зная это, легче понять соблюдавшиеся столетиями многие обычаи и ритуалы, целью которых было смягчить гнев богов или общества, уменьшить ожидаемую кару — траурные одежды, ву­аль, женский плач старинных времен. Всё это способы вызвать жа­лость к оплакивающему утрату, способы выражения печали, горя, раскаяния. Человек в горе бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, отказывается есть, тем самым пытаясь наказать себя и избежать пред­стоящего вечного наказания или ослабить кару, которой он ждет за смерть любимого человека.

Чувства горя, раскаяния, вины не так далеки от гнева и ярости. Скорбь всегда несет в себе гнев. Поскольку никто не хочет обратить гнев на покойного, эти эмоции часто маскируются или подавляются и служат проявлением скорби или выражаются иначе. Нельзя расце­нивать подобные чувства как плохие или постыдные, лучше поста­раться понять их подлинное происхождение как нечто в высшей сте­пени присущее человеку. Например, пятилетний мальчик, потеряв­ший мать, и обвиняет себя в ее исчезновении, и сердится на нее за то, что она покинула его и глуха к его просьбам. Ребенок любит умершего и жаждет его появления, но столь же сильно ненавидит его за свое одиночество.

Приводя данные исследования умирающих больных, Э. Кюблер-Росс говорит о пяти стадиях изменения отношения человека к соб­ственной смерти. Это стадии отрицания, гнева, торга, депрессии, принятия. Первая реакция на смертельное заболевание обычно такова: «Нет, только не я, это неправда». Такое первоначальное отрицание смерти очень похоже на первые отчаянные попытки альпиниста остановить свое падение, и это — естественная реакция человека на стресс. Как только больной осознает реальность происходящего, его отрицание сменяется гневом или фрустрацией: «Почему я, ведь мне еще так много нужно сделать?» Иногда вместо этой стадии следует стадия попыток совершить сделку с собой и с другими и выиграть дополнительное время на жизнь. Когда же смысл заболевания полностью осознается, наступает период страха или депрессии. Эта стадия не имеет аналогов среди пе­реживаний, связанных со внезапной смертью, и, видимо, возникает лишь в тех ситуациях, когда у столкнувшегося со смертью человека есть время для осмысления происходящего. Конечные стадии цикла, предваряющие наступление клинической смерти, одинаковы как при мгновенной, так и при медленной смерти. Если умирающие больные имеют достаточно времени для того, чтобы справиться со своими страхами и примириться с неизбежностью смерти, или получают соответствующую помощь от окружающих, то они нередко начинают испытывать состояние покоя и умиротворенности.

По Л. Уотсону, процесс умирания является самостоятельной фа­зой развития человека с собственной последовательностью событий, определенными, поддающимися описанию переживаниями и способами поведения. Доказательством того, что эти фазы присутствуют не толь­ко у людей, умирающих в результате несчастных случаев или заболе­ваний, является искусственное вызывание тех же стадий умирания у физически абсолютно здоровых людей. Его исследование восемнад­цати убийц, ожидающих смертной казни в тюрьме Синг-Синг, по­казало, что отрицание смерти (при помощи которого сводились на нет многие проблемы) сменялось гневом или страхом и, наконец (у тех, кто имел достаточно времени), спокойной медитативной отрешенностью.

В психологии существует понятие «пограничной ситуации» — си­туации, в которой резко обостряется самосознание личности. К. Ясперс называет пограничными моменты непосредственной угрозы жизни, которые активизируют личностное мышление, освобождая его от шелухи коллективного опыта, навязанных моделей поведения. Как раз с этим связан другой интересный феномен — резкое измене­ние жизненного кредо людей, побывавших в состоянии клинической смерти и имевших опыт «запредельного существования». Американс­кий врач Р. Моуди указывает, что пережитый опыт умирания (люди, побывавшие в состоянии клинической смерти и выведенные из него) производит, как правило, умиротворяющее воздействие. Большин­ство из побывавших «по ту сторону бытия»: а) перестают бояться смерти; б) производят переоценку основных представлений; в) из­меняют образ жизни.

Если раньше, как свидетельствует Ф. Арьес, смерть была рядовым событием, не вызывавшим отрицательных эмоций и не насыщенным личностными смыслами, то современный человек психологически больше вовлечен в проблему смерти: он одновременно и озабочен смертью, и отрицает ее. Но у разных людей смерть вызывает разные реакции: люди, обретшие смысл жизни, имеющие четкие жизнен­ные цели, меньше боятся умереть и способны думать о ней спокойно. Пожилые люди, поставленные перед проблемой конечности жизни через конкретный срок, говорят, что провели бы это время в размышлениях, повседневных делах, общении с близкими, осуществлении духовных практик. Молодые люди перед лицом собствен­ной смерти хотели бы провести это время в путешествиях, в заверше­нии начатых дел.

У людей, которым не грозит немедленная смерть, больше време­ни на то, чтобы свыкнуться с перспективой смерти. В последние годы жизни многие обозревают свою жизнь в ретроспективе. Такое обо­зрение выполняет важнейшие функции: человек разрешает в себе старые конфликты, переосмысливает поступки, прощает себе ошиб­ки и даже открывает в себе что-то новое. Смерть открывает перед стареющим человеком необходимую перспективу, и, как ни пара­доксально, умирание может быть процессом подтверждения обяза­тельств человека перед жизнью.

Особый вопрос современности, имеющий нравственную подо­плеку, — индивидуальное право человека на добровольную смерть и проблема эвтаназии (убийства из милосердия). По некоторым сведе­ниям, 3. Фрейд в 83-летнем возрасте, страдая от многолетнего рака горла, решил, что «жизнь превратилась в сплошную пытку и больше не имеет смысла». Он заключил соглашение со своим врачом, что тот введет ему смертельную дозу морфия, если 3. Фрейд решит, что не в силах больше выносить боль и фрустрацию. Врач выполнил волю 3. Фрейда.

Такой «вызов» преждевременной смерти именуется активной эв­таназией, поскольку он инициирован самим больным, считающим свое состояние невыносимым и безнадежным. Например, американ­ский врач Кеворкян стал центром общественного скандала, посколь­ку снабжал страдающих болезнью Альцгеймера и другими смертель­ными недугами пациентов смертельной дозой препарата, который они вводили себе сами нажатием кнопки. Иногда решение об эвтана­зии вынуждены принимать близкие больного и врачи. В Америке они руководствуются гарвардскими критериями для установления нео­братимого прекращения функционирования (смерти) мозга: невос­приимчивость и отсутствие реакций даже при использовании болез­ненных стимулов; отсутствие движений и дыхания; отсутствие реф­лексов; ровная линия электроэнцефалограммы; отсутствие притока крови к мозгу и циркуляции внутри него.

Выводы:

1. Традиционно выделяют три градации периода геронтогенеза: пожилой возраст (для мужчин — 60-74 года, для женщин — 55-74 года), старческий возраст (75-90 лет) и долгожители (90 лет и старше). Но современные исследования показывают, что в последние десятилетия процесс старения замедляется.

2. Хотя старение является биологическим процессом, на него оказывают влияние культурные факторы, деятельность и сфера общения человека, а также его отношение к своему возрасту.

3. Выделяют несколько типов пожилых людей, старости и отношения к ней.

4. Смерть в современной психологии осмысляется как кризис индивидуальной жизни, последнее критическое событие в жизни человека.