Седьмая глава

«Что значит «нет рейсов»?» - сказала я, вылупившись на женщину за стойкой. Она была примерно моего возраста, щеки в веснушках, а светло-русые волосы завязаны в тугой конский хвост. У нее был такой вид, как будто еще 2 секунды, и она удушит меня и всех остальных в международном терминале ЛаГардиан.

«К сожалению, нам только что сообщили о забастовке механиков», - сухо сказала она, - «Все рейсы Прованс Аэролайнс были отменены. Мы сожалеем обо всех причиненных неудобствах».

Ну, прозвучало это не с сожалением. Я продолжала смотреть на нее, часто моргая и пытаясь осознать, что она сказала.

«Что, извините?»

Она выдавила из себя уже отрепетированную улыбку: «Все рейсы были отменены из-за забастовки», - она посмотрела мне через плечо в зал ожидания и на экраны прибытия, чтобы убедиться, что напротив каждого рейса написано «отменен».

«Хотите сказать, что я здесь застряла? Почему никто не сказал мне этого в Чикаго?»

«Мы рады предложить Вам помощь в размещении на ночь…»

«Нет, нет, нет. Это невозможно. Пожалуйста, проверьте еще раз».

«Мэм, как я уже сказала: улетающих или прилетающих рейсов Прованс Аэрлайнс нет. Можете обратиться за помощью к другим авиалиниям. Больше я ничем помочь не могу».

У меня вырвался стон, и мой лоб упал на стойку. Беннетт ждал меня: возможно, он сейчас сидел на солнышке с ноутбуком на коленях и работал, как и любой другой неудачник, помешанный на работе. Собственно, им он и был. Господи, меня это еще больше завело.

«Это все не по-настоящему», - сказала я, выпрямляясь и принимая самый жалобный вид, который я могла из себя выдавить, - «Самый сладкий болван в мире ждет меня во Франции, и я не могу все испортить!»

«Кх-хорошо», - ответила она, прокашлявшись, и начала разбирать свои бумаги.

Меня прокляли. «Сколько все это продлится?» - спросила я.

«Не могу сказать. Понятно, что проблему пытаются решить так быстро, насколько это возможно, но это может быть день, а может быть и больше».

Окей, очень помогло.

Пару раз драматично вздохнув и выругавшись, я оттащила себя от стойки, чтобы найти тихий уголок для звонка своей помощнице. А, и чтобы написать Беннетту. Хорошо все это не закончится.

Телефон зазвонил через секунду.

Я протиснулась сквозь толпу, сквозь кучу растерянных пассажиров, мысленно пытающихся улететь любым способом, и остановилась в укромном уголке рядом с туалетами.

«Привет»

«Блять, что значит «застряла в Нью-Йорке»?» - закричал он.

Я прищурилась и убрала телефон от уха, чтобы набрать воздуха и успокоиться.

«То и значит. Я в аэропорту, рейсов нет ни туда, ни обратно. Несколько человек пробуют найти рейс у Дельта и у других авиалиний, но остальные, я уверена, уже все перепробовали».

«Это ни в какие ворота не лезет!» - прорычал он, - «Они знают, кто ты такая? Дай мне с кем-нибудь поговорить»

Я засмеялась: «Никто здесь не знает, и никому здесь нет дела, кто я такая. Или кто ты».

Он замолчал, и я проверила, не сорвался ли звонок. Нет, не сорвался. По другую сторону было слышно, как поют птицы и шуршит ветер. Когда он наконец заговорил, то заговорил тихим и низким голосом, к которому я так привыкла. От которого вся моя кожа покрывалась мурашками. Которым он говорил, когда разговор заходил про бизнес.

«Скажи им, чтобы твоя задница оказалась на борту самолета» - сказал он, проговаривая каждое слово.

«Все места уже перезабранированы на каждом рейсе. Какого черта ты хочешь, чтобы я сделала? Добралась до тебя на лодке? Воспользовалась порталом? Остынь, я прилечу так скоро, насколько смогу»

Он простонал, и я чувствовала его осознание того, что он ничего не мог с этим поделать: «Но когда?»

«Я не знаю, малыш. Может, завтра? Или послезавтра? Скоро, я обещаю»

Со смиренным вздохом он спросил: «Так что сейчас?» Около меня открывалась и закрывалась дверь, а на заднем плане играла негромкая музыка.

«Сейчас мы ждем», - вздохнула я, - «Я найду какое-нибудь место и поработаю. Может быть, посмотрю те квартиры, пока я здесь. А потом вылечу первым же рейсом, обещаю. Даже если мне придется выпихнуть несколько бизнесменов с самолета своими каблуками, я прилечу»

«Клянешься своей задницей?» - ответил он.

Я покачала головой, чтобы выкинуть этот командный голос из своей головы: «Расскажи мне про дом. Он такой же роскошный, как ты и представлял?»

«Даже лучше. В смысле, с тобой было бы намного лучше, но, черт. Макс действительно превзошел себя».

«Ну, отдохни пока. Посиди на солнышке, искупайся, почитай какую-нибудь дрянь. Погуляй босым»

«Погулять босым? Необычная просьба, даже для тебя»

«Пошути мне еще»

«Хорошо, мэм»

Я улыбнулась: «Черт, кажется, что мне нравится это. Очень сексуально, когда ты раздаешь команды, Райан»

Он тихо засмеялся в трубку телефона: «Ооо. Хлои?»

«Чего?»

«Надеюсь, что трусики ты с собой не взяла: они тебе не понадобятся».

Остаток дня я провела в аэропорту, молясь о чуде или хотя бы о самолете во Францию. Ничего из этого не случилось.

Мой багаж искали несколько часов, так что к тому времени, когда я зашла в отель, я была без задних ног. Из-за разницы во времени было уже поздно (или еще рано) звонить Беннетту, так что я послала короткое смс, пока приняла душ и заказала бутылку вина с чем-то шоколадным из меню в комнате.

Как только я забралась в ванну (вино и шоколадный чизкейк неустойчиво поставила на край), мой телефон зазвонил. Судорожно пошарив по плиточному полу, я нашла телефон, и улыбка появилась на моем лице, потому что на экране было лицо Беннетта.

«Я думала, ты уже спишь», - сказала я.

«Кровать слишком большая»

Я улыбнулась, услышав его сонный голос. Это был Беннетт, который начинал ворочаться в кровати посреди ночи и бубнить, уткнувшись своим лицом в мое тело, его руки теплые и тяжелые, Таким он был самым лучшим для меня. С самого начала.

«Что делаешь?» - спросил он, возвращая мое внимание к телефонному разговору.

«Принимаю ванну с пеной», - сказала я и заулыбалась, потому что по другую сторону телефона он застонал.

«Нечестно»

«А ты что?»

«Да, просматриваю бумаги»

«Нашел мою записку?»

«Записку?»

«Я тебе кое-что оставила»

«Правда?»

«У-гууу. Посмотри в сумке от ноутбука»

Он поднялся, и я услышала скрип кожи кресла, звук шлепающих стоп по плиточному полу, а потом его смех. «Хлои», - сказал он, смеясь еще громче, - «Похоже на записку, в которой требуют выкуп».

«Очень смешно»

««3 наблюдения за сегодня: 1) я не сделала ничего, что должна была сделать, 2) салат, который ты мне приготовил на обед, был просто изумителен, и (что самое важное) 3) я люблю тебя»», - прочел он и замолчал, читая записку до конца про себя. Закончив, он забурчал: «Я… блять. С ума схожу от того, что ты не здесь».

Я закрыла глаза: «У Вселенной заговор против нас».

«Знаешь, часть меня хочет сказать, что ничего этого бы ни случилось, если бы я не была такой упрямой и поехала бы с тобой изначально», - начала я возмущаться. «Но?» - сказал он, продолжая за меня, - «твоя настойчивость – одно из качеств, за которое я особенно люблю тебя. Ты никогда не угомонишься. Ты никогда не ждешь, что кто-то сделает работу, которую ты можешь сделать сама. И, если бы ты изменила это в себе, то не была бы женщиной, в которую я влюбился. И еще немного пугает, насколько мы похожи».

Я приподнялась в остывшей воде, подтягивая колени к своей груди: «Спасибо, Беннетт. Это много значит для меня».

«Ну, я серьезно. И ты можешь выразить свою благодарность, когда притащишь свою горячую маленькую задницу во Францию. Ладно?»

Я закатила глаза: «Ладно».

На следующий день я не попала во Францию. И на следующий день следующего дня. А на третий день я пыталась вспомнить, почему захват лодки показался мне плохой идеей.

Вполне возможно, что в эти дни я звонила Беннетту больше, чем за все время наших отношений, но этого было недостаточно, и звонки не заполняли мою огромную дыру, которая прочно обосновалась у меня в области груди.

Я занимала себя чем-то, но, без сомнений, я скучала по дому. Я не была уверена, когда это началось, но в какой-то момент Беннетт стал домом для меня. Одним единственным.

И это, мать твою, пугало меня.

Я поняла это, когда вышла погулять. Позвонила моя помощница и сказала, что сумела достать мне билеты на рейс Эйр Фрэнс ночью. Моя первая мысль при этом была о Беннетте, и о том, что жду-не дождусь того момента, как скажу ему, что я лечу. Я почти пустилась в бег, когда вернулась в отель.

Но затем я остановилась, сердце колотилось, а легкие горели. Когда это случилось? Когда он стал всем для меня? И я удивилась: может, он тоже пытался мне сказать, что чувствует то же самое? В некотором оцепенении я начала собираться, собирая вещи по комнате и бросая одежду в чемодан. Я вспомнила, как сильно он изменился за год. Молчание ночью, то, как он смотрел на меня: как будто я была единственной женщиной на Земле. Я хотела быть с ним, всегда хотела. И не только в одной квартире или постели, а везде и всегда.

И тогда меня настигла такая сумасшедшая и безумная идея, что я чуть ли не закатилась смехом по полу. Я никогда не была той женщиной, которая сидит и ждет, что все появится на блюдечке, что тогда сейчас изменилось? Ничего.

Беннетт Райан даже не подозревает, что его ждет.