Дел Италии Торрета и Министру Иностранных Дел

Великобритании Керзону ¹⁰

25 февраля 1922 г.

Не без изумления Российское Правительство, почти накануне выезда делегации, узнало об отсрочке меж­дународной конференции без назначения нового срока. Отнесясь к конференции со всей серьезностью, какой заслуживали мотивы ее созыва, столь красноречиво изложенные в меморандуме г. Ллойд-Джорджа от 4 января и, как казалось, одобренные другими участ­никами Каннской конференции, Российская Республика назначила Полномочную делегацию из наиболее от­ветственных представителей Советской власти, оторвав их от важнейших государственных функций, вызвав некоторых из них из самых отдаленных концов России и Союзных Советских Республик, затратив огромней­ший труд на подготовку необходимого материала с тем, чтобы делегация могла самым деловым образом участ­вовать в решении стоящих перед конференцией проблем.

Российское Правительство считало себя вправе ожи­дать, что решение, принятое в Каннах премьер-минист­рами в результате предварительных совещаний и согла­сований различных точек зрения участников Каннской конференции, являясь взаимным обязательством для представленных ими стран, не будет поставлено в за­висимость от столь случайных причин, как изменение состава того или другого правительства. Российское Правительство считалось при этом с заявлением г. Ллойд-Джорджа в вышеупомянутом меморандуме о крайне срочном характере предложенной им конферен­ции, «призванной восстановить хозяйственный организм Европы и всеобщее благополучие во всем мире» и по­ложить конец страданиям десятков миллионов людей во всех странах, и о недопустимости каких бы то ни было отсрочек в деле восстановления Европы.

Российское Правительство привыкло слышать, что Союзные страны с особенной чувствительностью отно­сятся к вопросу о прочности, постоянстве и верности обязательствам правительств, с которыми они вступают в соглашения. Между тем уже на второй день после принятия каннского решения перемены, происшедшие в одной из стран, участниц конференции, поставили под сомнение осуществимость каннского решения и еще поныне продолжают колебать уверенность в проведе­нии решения в его первоначальном значении. Теперь же министерский кризис в другой союзной стране снова ставит на карту судьбу предусмотренной конференции почти накануне выезда Российской делегации.

Российское Правительство не ожидало встретиться с такой непрочностью политических отношений, чтобы изменения состава правительства в отдельных странах, нисколько к тому же не колеблющие сущности их поли­тики, могли оказать влияние на принятые перед всем миром международные обязательства держав-победи­тельниц. Доверие к этим обязательствам еще более подрывается одновременно распространяемыми прави­тельственной печатью — без официальных опроверже­ний— слухами об изменениях по существу условий уча­стия отдельных стран на предусмотренной конференции. Подобные попытки, если бы они действительно имели место, не могли бы вызвать ничего иного, кроме през­рительной усмешки по поводу серьезности и ответствен­ности принимаемых на международных конференциях решений.

Констатируя изложенные факты, Российское Пра­вительство позволяет себе выразить надежду, что Союз­ные страны при назначении нового срока конференции, оставаясь верными своей обычной осторожности, уде­лят должное внимание соображениям об обязательно­сти для них решений, принимаемых их представителя­ми, а тем более премьер-министрами, и что им удастся выбрать для конференции место даже вне Советской России с максимальными гарантиями прочности прави­тельства страны во избежание дальнейших отсрочек по случайным причинам. Поглощенное серьезной борь­бой с постигшими его страну бедствием голода и раз­рушительными последствиями навязанной России че­тырехлетней войны, Российское Правительство не мо­жет себе позволить роскоши слишком частых отрывов ответственных лиц от их работы для бесплодного ожи­дания меняющихся решений меняющихся правительств.

В заключение Российское Правительство позволяет себе высказать пожелание, чтобы ввиду дальности расстояния и разбросанности его делегатов оно было извещено по крайней мере за три недели до оконча­тельного срока [открытия] конференции. Со своей сто­роны Российское Правительство, пользуясь несомненным правом каждого приглашенного на конференцию госу­дарства, предлагает как окончательный срок открытия конференции 23 марта.

Народный Комиссар Иностранных Дел Г. Чичерин