Бывшего комсорга танкового батальона Челябинской танковой бригады В. Чернова

5 мая 1964 года

Это был последний день войны и первый день мира, уставшие и запыленные, счастливыми глазами смотрели мы на ликующую Прагу, утопавшую в знаменах и цветах. Чешская земля славила освободителей. Матери и дети возлагали веточки пражской сирени на запыленную, обожженную боями броню уральских танков...

Стремительно двигались танки из-под Берлина на помощь осажденной чешской столице. Трудный марш, схватки с врагом...

С ликованием встретили советских танкистов жите­ли первого чешского города Теплице. Детишки довер­чиво протягивали ручонки, трогали запыленные и не­бритые лица бойцов, а женщины стояли рядом. И ра­достное «Наздар» летело за нами от Рудных гор до Златы Праги.

Впереди наступающей армии шли танкисты. Раз­ведку вели три машины, в том числе и танк с цифрой 23 на башне. Командиром его был 25-летний комсомо­лец Иван Григорьевич Гончаренко, а механиком-води-

телем Василий Дмитриевич Мягков — веселый, общи­тельный парень.

В январе 1945 года танк № 23 первым пересек польско-немецкую границу. Гончаренко к пограничному столбу приколотил щит, на котором написал: «Вот она, фашистская Германия!» Танк № 23 одним из первых вошел в Берлин.

Наступила ночь 8 мая. Танки, все убыстряя бег, неслись к Праге. Вдали на горизонте уже виднелось зарево пожара.

— Прага горит!-—сказал Зденек, молодой чех. Он
сел к нам в танк в пограничной деревне и вместе с
нами спешил к своей столице.

— Прага горит, — повторил он и тронул меня за
плечо.

Зденек (к сожалению я не помню его фамилии) часто бывал в Праге, хорошо знал ведущие туда дороги.

— А ведь он плачет, — сказал мне Гончаренко.
Я увидел, как по щекам чешского парня текли слезы.

Гончаренко поправил шлем, сурово нахмурился и крикнул в люк Мягкову:

— Вася, газу!

И танк, послушный опытным рукам водителя, рва­нулся в ночь...

На рассвете танки ворвались в Прагу. Очищая от фашистов улицу за улицей, мы оказались у пражского кремля. Из ворот парламента вышла группа людей и передала нам большое Красное знамя. Затем танк вы­шел к реке.

Из-за реки стреляли из винтовок и автоматов. Там шел бой повстанцев с гитлеровцами. Рядом был мост. Танк взлетел на мост в тот момент, когда гитлеровцы пошли в атаку на баррикаду, черневшую на противо­положном конце моста. Фашисты были уже в несколь­ких метрах от баррикады, а ее защитники все еще не открывали огня. Но то, что произошло в следующее мгновение, заставило фашистов сначала остановиться, а затем заметаться на мосту. Танк, который они сна­чала приняли за свой, открыл огонь не по баррикаде, а по ним, гитлеровцы вскинули руки вверх.

Танк проскочил мимо перепуганных фашистов и за­мер у баррикады. За ней стояли ее защитники. Высо­кий человек в рабочей кожаной куртке медленно под­нялся на вершину баррикады, которую немцы так и не смогли взять.

— Браты, браты! — шептал он и плакал.

— А почему вы не стреляли по фашистам? Они были
совсем близко? — спросил Гончаренко.

Вместо ответа бойцы баррикады открыли затворы своих винтовок: в них не было ни одного патрона...

Огненные годы. С. 264^-266.