Духовная культура украинского народа

ОБРЯДЫ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА. Родильное обрядность. Как и у русских, рождение детей у украинцев сопровождалось магическими действиями. Однако, в отличие от русских жен­щин, рожали украинки обычно в хате. Во время родов предпри­нимались действия по их облегчению, в том числе и довольно своеобразные—били пятками о порог, возбуждали у роженицырвоту, поднимали ее ногами вверх и т. п. Сразу после рождения ребенка заворачивали в рубаху отца, в рукав ее Клали узелок с ломтем хлеба, солью, кусочком печной глины, угольками и т. п. Обрядовый характер носило захоронение плаценты, например, ее помещали в лапоть и закапывали под «полом» (помостом-настилом в хате) с кусочком Хлеба и мелкими монетами, засы­пая сверху зернами ржи. Окропляли «святой» водой лохань или корыто, в котором первый раз купали ребенка. Зажигали свечу перед иконами, она должна была гореть постоянно до кре­стин, старались в это время не упоминать черта, не ссориться, не совершать греховных поступков. После родов устраивали родины с угощеним присутствующих.

Через несколько дней после рождения ребёнка крестили. Ему выбирали крестных родителей—кумов, обычно это были род­ственники (обязательное условие—кума не должна быть бере­менной). При обряде крестин, христианском по своему характе­ру, выполнялись многие предписания и обряды, по сути языче­ские. Например, когда выходили из дома, ребенка передавали крестной матери через порог, причем она при этом наступала на топор, лежащий на пороге. Возвращаясь с крестин, она пе­реступала через этот топор. После крестин участники обряда угощались, главным блюдом за столом была так называемая «бабина каша», в горшок с ней втыкали букетики из колосьев, васильков, калины. Горшок потом разбивали, а обломки бро­сали в огород для лучшего урожая. Специфический элемент украинской крестильной обрядности — зливки. Это взаимное омовение рук роженицы и повитухи. Для него использовалась «непочатая», взятая ранним утром, Когда ее еще никто не брал, вода, в нее клали различные предметы—зерна овса, листья с веника, раскаленные угольки и др. Во время омовения повиту­ха и роженица могли стоять на топоре. Трапезу во время кре­стильной обрядности устраивали и в корчме, причем повитуху на трапезу гости везли на бороне..

Через год после рождения ребенка устраивали пострижи- ны, этот обряд на Украине был особенно развит. Во время них ребенка сажали на какой-нибудь предмет, например, на Полтав-щине мальчика на топор, а девочку на коноплю. В других ме­стах это была обычно шуба, расстеленная мехом наружу. Воло­сы состригал отец или повитуха, причем сначала выстригалось изображение креста, а потом снимались остальные волосы. Их могли потом засунуть в плетень, чтобы ребенок был кудрявым, или в навоз, чтобы был темноволосым.

Свадебная обрядность. Обычный возраст вступления в брак у украинцев на конец XIX в. был 16-18 лет для девушек и 18-19 лет для юношей. Ниже он был в экономически отсталых районах, выше—в более развитых.

Для предложения о заключении брака в дом девушки засыла­лись старосты (сваты). Обычно это были родственники жениха, в западных областях Украины жених сам участвовал в сватов­стве. Старосты вели аллегорические разговоры (о «ловле» ли­сы, куницы и т.п.), ответ же, что характерно для восточносла­вянской свадебной обрядности, мог быть и невербальным. Так, девушка в случае согласия колупала ногтем печь либо старо­стам выносили на тарелке полотенца или платки, при отказе — тыкву (гарбуза). Если ответ был положительным, то старосты обменивались хлебом с родителями невесты, пили могорыч и договаривались о времени следующей встречи, которая назы­валась заручины. Парень получал статус молодого, а девуш­ка—молодой.

Заручины устраивались, как правило, через две недели после сватовства, оно как бы повторялось, но в более торжественной обстановке, в присутствии родственников, с исполнением ри­туальных песен. Совершались различные действия, имеющие обрядовый характер — «танец молодой» (Закарпатье), одаривание молодых (Подолье и Волынь) и др.

Накануне свадьбы молодая устраивала девич-вечер. К ней приходили подруги, выставлялось угощение, пелись печальные песни, сама молодая должна была плакать. Главным действи­ем на девич-вечере было завивание гильца—украшение ветки сосны или плодового дерева (груша, яблоня, черешня и т.п.) разноцветными лентами, колосьями, цветами, монетами. Гильце символизировало девичью красоту, молодость и в то же вре­мя прощание невесты с девичьей свободой. Завивалось гильце и у молодого, во время свадебного пира оба гильца стояли на столе. К свадьбе пекли каравай, иногда их было два—от семьи жениха и невесты. Выпекали его каравайницы—уважаемые за­мужние женщины, из лучшей муки, замешивали ее с деньгами— «на счастье», во время работы исполняли песни с эротическим подтекстом, танцевали, сажать каравай в печь поручали краси­вому парню.

Свадьба обычно начиналась в субботу. Молодой с утра рас­плетали косу, волосы смазывали медом, надевали венок на го-лову. От жениха шло шествие к дому невесты. Кроме самого жениха в шествии принимали участие различные свадебные чи­ны: хорунжий, он нес корогву—красное знамя на палке, маршалок — старший среди бояр (парней в свите молодого), светилка, у которой в руке была особым образом украшенная сва­дебная свеча, староста—главный распорядитель, человек со­стоятельный и толковый. Сторона молодой создавала разного рода символические препятствия на пути следования жениха. Когда жених и сопровождающие наконец входили в ее дом, то там происходил обмен подарками, совершался «посад» моло­дых в красном углу (иногда на дежу—кадку для замеса теста), что символизировало их соединения, торжественно вносился ка­равай. Его разрезали на куски и раздавали присутствующим. Могли совершаться и другие обрядовые действия: «выкуп» мо­лодой, отрезание у нее косы, осыпание молодых зерном и т. п.

Затем все ехали в церковь, где происходил обряд венчания. Из церкви участники свадьбы разъезжались по домам, а под вечер молодой снова ехал за своей суженой. Иногда к этому моменту приурочивалась обрядность утренней поездки. На воз складывали приданое, сверху садились сами молодые и ехали в дом молодого. В воротах усадьбы молодого разжигали костер из соломы, через который они должны были проехать. При вхо­де в дом молодая не должна была смотреть на печь, считалось, что иначе кто-нибудь вскоре умрет, поэтому, например в Гали­ции, ей даже завязывали глаза.

Молодую одаривали с различными пожеланиями, сажали ей на колени мальчика, затем все садились за стол, а молодым готовили ложе. Постель устраивалась в каморе из колосьев, застеленных сверху кожухом. Молодых раздевали, при этом смотрели, чтобы у невесты не было «наговоренных» недобро­желателями вещей, а на одежде молодого узлов—это могло по­мешать их сближению. Через некоторое время их посещали, брали сорочку молодой и выносили гостям. При признаках ее «честности» разворачивалась «гарная», т. е. веселая свадьба, в противном случае родственники молодого всячески выража­ли свое возмущение: надевали хомут на родителей молодой, разваливали печь, мазали стены смолой и только после этого садились за стол.

Обычно свадьба продолжалась три дня, обязательным ее со­провождением была «троиста музыка» (скрипка, цимбалы, бу­бен). Завершалась свадьба «перезвяными» обрядами: если молодая сохранила «честь», гости шли в дом ее родителей бла­годарить их за это. Впереди опять несли корогву, брали с со­бой бутылку с подкрашенной в красный цвет водкой, заткнута она была хлебными колосьями, к ней прикрепляли кисть кали­ны, участники процессии перевязывали себя красными поясами. Угостившись, они затем ходили с корогвой из дома в дом с му­зыкой, танцами и пением эротических песен.

Погребальная обрядность. Умирающего в момент смерти мо­гли положить на овчины, дать ему в руки зажженную свечу, которую освятили на Сретенье (2/15 февраля) или в Великий Четверг. Для облегчения агонии предпринимались различные магические действия: сверлили дыру в стене, звонили в коло­кола, клали умирающего на землю. После кончины человека в доме не работали—не мели сора, ничего не сажали в огоро­де, не подкладывали под кур яиц. Тело умершего обмывали и обряжали в погребальную одежду, на Гуцулыцине это ста­рались сделать при первых признаках агонии. Воду, которую использовали при омовении, выливали там, где не ходят люди.

На умершего одевали одежду, сделанную по архаичной тех­нологии и старинных видов кроя: при изготовлении ниток для ткани пользовались веретеном, а не самопрялкой, женская ру­баха была без подставы, рукава ее были без оборок и т. п., оде­жду, даже детскую, обязательно подпоясывали. Мужчин ино­гда обували в калинги — полотняную обувь, похожую на чул­ки. За пазуху умершего клали три маленьких хлебца. Специ­фической была одежда парней и девушек брачного возраста— аналогичная свадебной.

Родственники покойного одевались в траурную одежду, она была черного цвета, но в центральной Украине могла быть и цветной, красочной. Гроб изготавливали из досок, в Галиции в стенке его проделывали оконце, «чтобы душа навещала тело». Застилали его стружками, ими же набивали подушку, птичьи перья и пух использовать для этого запрещалось. На подушке возле головы клали различные пахучие растения, в гроб также могли положить шапку, палку, хлеб, соль, водку, курящему — табакерку и т. п., объясняли, что иначе покойник придет за эти­ми вещами с «того света». Гроб с покойником ставили на лавку головой к иконам, приходили прощаться родственники и сосе­ди, при этом много плакать по умершему было нельзя. Свое­образная черта украинской погребальной обрядности, особен­но характерная для бойков и гуцулов, — игры при покойнике: спортивные, «свадебные», социально-бытовые. В помещении, где он лежал, молодежь в перерывах между чтением псалтыря исполняла различные игры и комические сценки, иногда не со­всем пристойные, причем объектом насмешек мог быть и сам умерший.

Похороны обычно совершали на третий день. Умершего вы­носили ногами вперед, гроб трижды со стуком опускали на по­рог и осыпали его зерном, чтобы оставшиеся не испытывали нужды в хлебе. После выноса тела, на место, где лежал покой­ник, бросали новый горшок, разбивая его, родственники три­жды обходили пустую дежу, двери запирали. Выпускали на двор домашних животных, чтобы они могли проститься с хозя­ином, сыпали зерно по двору, на воротах повязывали красный пояс или полотенце. На кладбище гроб несли на руках, а в Галиции везли на санях даже летом, причем запрягать их на­до было только волами, но не лошадьми. Иногда на похороны приглашали плакальщиц. При погребении молодых брачного возраста устраивались «свадьба-похороны»—на крышку гро­ба клали специально испеченный свадебный каравай, в процес­сии находился «жених» (или «невеста») в свадебной одежде, а также другие свадебные чины, впереди несли корогву, но не красного, а черного цвета.

На кладбище прощались с покойным, гроб опускали в могилу, могилу «печатали»(сыпали крестообразно землю на гроб), за­тем раздавали подаяние беднякам. На могиле делалась насыпь и ставился крест, но зафиксированы и другие сооружения, в Карпатах, например, голбец—небольшой сруб, открытый или с двухскатной кровлей и небольшим крестом наверху. По воз­вращении с похорон тщательно мыли руки, особенно те, кто ко-. пал могилу, нес гроб и т.п., они должны были еще прикоснуть­ся руками к печи. Потом устраивалась поминальная трапеза. Поминки также делались на традиционные для восточных сла­вян дни—9-й, 40-й и годовщину после смерти. Существовали и общепоминальные дни. Одним из них была Радуница, когда по­сещали кладбище, разводили там костер, на котором готовили пищу, угощались, клали на могилы еду, цветы, рассказывали о своих делах умершим родственникам.

УКРАИНСКАЯ КАЛЕНДАРНАЯ ОБРЯДНОСТЬ отлича­лась от русской и белорусской календарной обрядности боль­шей значимостью одних праздников и меньшей других, по со­ставу самих обрядовых действий, но, в целом, эти различия не были значительными.

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ПРАЗДНИКИ длились от Рождества до Крещения. В этот период работали только до захода солнца, а по вечерам садились за праздничный стол, сами вечера назы­вались святыми. На РОЖДЕСТВО молодежь ходила по селу с изображением звезды колядовать. Среди колядовщиков были певцы, музыканты, мехоноша—в его мешок складывали подно­шения, у гуцулов—и плясуны; потом организовывали вечерин­ку, где все собранное сообща съедали. В домах семьи вече­ром садились за стол, уставленный ритуальными блюдами— кутьей, узваром и др., остатки еды вместе с ложками оставляли на столе, чтобы ею могли угоститься предки. В ночь под НО­ВЫЙ ГОД молодежь также ходила по дворам славить хозяев, исполняя при этом щедровки и колядовки, они предназначались каждому члену хозяйской семьи. Старались в этот день ни с кем не ссориться; чтобы весь год жить с людьми в ладу. Предно­вогодняя ночь носила Название «щедрый вечер», семья должна была трапезничать 12 блюдами. На КРЕЩЕНИЕ святили воду в озере или реке, парни При этом стреляли из ружей, отгоняя нечистую силу. Этой водой кропили хату и другие постройки, вещи, людей и домашний скот, мелом в этот день рисовали кре­сты на дверях, печах, сундуках, кадках. Вечером садились за обильный по возможности стол, на ночь ставили на покути (в красном углу) миску с ложками членов сзмьи, считалось, что в этом году умрет тот, чья ложка окажется перевернутой.

МАСЛЕНИЦА. Она не праздновалась так широко и разгуль­но, как у русских. Основным блюдом на Масленицу были варе­ники с творогом. Блины в качестве обрядового блюда и некото­рые особенности, например, катание на лошадях,.возможно, бы­ли заимствованы у русских. Не зажигались костры, не делалось чучело Масленицы. Зато характерным масленичным обрядом у украинцев была «колодка»—замужние женщины ходили по се­лу и привязывали колодку (полено, обрубок дерева) парням и девушкам, не вступившим в брак. Снять ее разрешалось за уго­щение, которое потом женщинами совместно поедалось. Те же замужние женщины в течение масленичной недели разыгрывали «рождение», «крещение», «смерть» и «похороны» колодки.

ЗАКЛИКАНИЕ ВЕСНЫ у украинцев представляло собой пе­риод совершаемых молодежью обрядовых действий, которые приходились на время между Масленицей/Пасхой и Трои­цей/Петровым днем (он различался по длительности в разных

районах Украины). Парни и девушки собирались на проталин­ках, которые образовывались на возвышенностях, и, призывая весну прийти поскорее, распевали приуроченные к этому обря­ду песни—веснянки и гаивки. Через некоторое время по первой траве девушки начинали исполнять хороводные игры—танки.

ПАСХА. К этому празднику готовили обычные у восточных славян блюда—-пасху (кулич) и сырную (творожную) пасху, красили яйца, причем не только в один цвет, как русские, но и с нанесением разноцветного орнамента, растительного, геоме­трического, зооморфного, они назывались писанки. Еду несли в церковь для освящения. Во время заутрени молодежь развлека­лась около церкви — жгла смоляные бочки, парни стреляли из ружей при восклицаниях «Христос воскрес!». Придя из церкви, умывались, положив в воду писанку и деньги, потом этой водой поливали огород. Остатки пасхальной трапезы сжигали, а золу пускали по воде. Посещали могилы родственников, на которые клали крашеные яйца.

ЗЕЛЕНЫЕ СВЯТКИ —так называется у украинцев и белорусов праздник Троицы. Отмечался он у них.более скромно, неже­ли у русских, и на большей части Украины сводился к украшению домов зеленью: перед Домом ставили молодые деревца — черноклен, тополь и др., ветками украшали двери, окна, печь, иконы, пол дома устилали зеленой травой. В некоторых рай­
онах Украины на Зеленые святки молодую девушку украшали
зеленью, венками, лентами и торжественно водили по дворам,
исполняя величальные песни. Хозяева должны были за это да­
вать угощение. Троицкая неделя называлась русальной, во вре­
мя нее, опасаясь русалок, не работали в поле, а отправляясь в
путь, клали за пазуху полынь, как оберег от них.,

Кроме этих праздников в зимне-весенний период у украинцев можно отметить ряд других, например, БЛАГОВЕЩЕНЬЕ (25 марта/7 апреля), когда не работали, считая,' что Даже птица в этот день гнезда не вьет, не клали яйцо, снесенное в втот день, под наседку, иначе цыпленок будет калекой; ВЕРБНОЕ ВОС­КРЕСЕНЬЕ — срезали ветки вербы, их святили в церкви и ис­пользовали в различных обрядовых действиях: стегали людей и домашних животных, тем самым как бы передавая им силу вегетации, клали как лечебное средство в купель для больно­го ребенка и т.п.; ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ —в этот день купались в водоемах или обливались водой до восхода солнца, копотью свечи из церкви делали охраняющие кресты на дверях и окнах,

еще одно название этого праздника— НАВЬСКИЙ ВЕЛИКДЕНЬ (ПАСХА MEPTBEIIOB), так как верили, что покойников с «то­го света» отпускают на время отслужить молебен и покаять­ся в грехах; ЮРЬЕВ (ЕГОРЬЕВ) ДЕНЬ, он у украинцев имел более аграрный, нежели животноводческий характер: духовен­ство служило молебен на поле и кропило его святой водой, хо­зяева шли на свою пашню, там трапезничали, а остатки пиши зарывали в землю.

ИВАНА КУПАЛА — самый значительный праздник летне-осеннего календарного цикла. У украинцев, как и у белору­сов, он был более богат обрядами, нежели у русских, по неко­торым своим особенностям имел сходство с Троицей русских. Исключение составляло Закарпатье, где все действия на Купалу ограничивались сбором трав для лечения и ворожбы. В тех же местах, где этот праздник справлялся широко, днем нака­нуне праздника девушки собирали травы и цветы, плели венки, вечером парни на возвышенности разводили костер, в середину его вставляли шест с горящим колесом. Рубили дерево, ставили около костра, девушки украшали его венками, цветами, лента­ми. Называли такое дерево Марой, или Мареной, под него мо­гли посадить соломенную куклу в женской одежде. Ночью во­дили хороводы, парни с девушками прыгали через костер, взяв­шись за руки, купались, искали в лесу волшебный цветок папо­ротника, девушки бросали венки в воду, гадая о своей судьбе. Под утро Марену топили в воде или сжигали. Считалось, что на купальскую ночь нечистая сила особенно сильна, поэтому на ворота домов ставили сретенскую (освященную в Сретенье) или венчальную свечу, в хлевах сыпали мак, не выпускали ко­ней в ночное. Если канун Ивана Купала—праздник молодежи, то сам день Иоанна Предтечи, как назывался он в христианском календаре, праздновали и взрослые, они в складчину устраива­ли обед, приглашали на него церковный причт.

Среди других календарных праздников лета и осени у укра­инцев можно упомянуть ПЕТРОВ ДЕНЬ, который по некоторым обрядовым действиям был близок к Купале, к этому дню пекли хлеб из зерна нового урожая, его святили в церкви и раздава­ли кусочками, как просфору; ИЛЬИН ДЕНЬ —громовой празд­ник, на него нельзя работать, ходить на охоту, загоревшийся от молнии дом надо в этот день тушить кислым молоком; ДЕНЬ КОЗЬМЫ и ДЕМЬЯНА (1/14 ноября), когда в каждой семье го­товили более обильную, нежели обычно, пищу, на праздничный ужин старались собраться всей семьей, молодежь в снятой избе устраивала складчину; АПОСТОЛА АНДРЕЯ (30 ноября/ 13 декабря) — девушки в канун этого дня гадали на свое заму­жество, например, выпекали из теста балабушки, раскладывали на полу и запускали собаку, чью балабушку она съест, та пер­вая выйдет замуж, женщины в Андреев день не шили, не пекли хлеба, не стирали.

ТРАДИЦИОННЫЕ ДОХРИСТИАНСКИЕ ВЕРОВАНИЯ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ. Основной религией, распространен­ной среди украинцев, было христианство. В восточных райо­нах их проживания бытовало, главным образом, православие, в западных— католицизм, среди украинцев были также последо­ватели униатской церкви. Но, как и у русских, в народном быту сохранялись древние по происхождению, языческие по сути ве­рования и обряды. Проявлялись они в почитании природных явлений, производственной магии, сакрализованности многих бытовых предметов, в календарной обрядности и обрядности жизненного цикла, в представлениях 6 многочисленных демони­ческих персонажах, населяющих окружающий мир и об особых магических способностях определенных людей.

Широко у украинцев была распространена вера в ведьм, женщин-колдуний, которые по своей воле или невольно наносят вред хозяйству — лишают коров молока, задерживают дождь, делают «заломы» на полях, похищают на время небесные све­тила. Считалось, что в каждом селе есть одна или несколько ведьм, в обычное время они имеют вид, как и все остальные женщины, и только в момент колдовства ведьма обретает свой истинный облик—старой, безобразной женщины, с распущен­ными волосами, иногда имеющей телесные недостатки (хромо­та, горбатость); они умеют летать, на Купалу, устраивают свои сборища, в качестве всеукраинского места Их- сбора указывает­ся обычно Лысая гора под Киевом. Вредили людям и колду­ны, некоторые из них могли превращаться в волков, нападать на скотину и душить ее, их называли волколаками. За помо­щью против ведьм и колдунов, а также при болезнях людей и домашних животных обращались к знахарям—лицам, тоже об­щающимся с «нечистой силой», но на пользу людям.

Существовали представления о многочисленных духах, опас­ных для людей или, наоборот, которые могут приносить добро. Одни занимали большее место', нежели в русских верованиях, другие меньшее, некоторые у украинцев отсутствовали, были и такие, которых не знала русская демонология.

ЧЕРТ —злой дух, пакостник, частый персонаж фольклорных сюжетов. В качестве места его обитания указывались обычно леса, болота, овраги, заброшенные мельницы и т.п. При об­щей антропоморфности облика народное сознание наделяло его и животными чертами: покрытый черной шерстью, рожки на голове, собачья или свиная морда, козлиные ноги. Он мог из­менить свой облик, превратившись в пана, священника, петуха, козла, клубок шерсти, колесо и др. Черт беспрестанно старает­ся навредить человеку, но может помогать ему, если тот заклю­чит с ним договор — письменный, подписанный кровью. Однако за свои услуги черт требует душу, которую и забирает на му­чения после смерти человека.

ЛОМОВОЙ (ДЕЛ, ХАТНЫЙДЕД)—в отличие от черта мо­жет хорошо относиться к людям, если в семье порядок, и к са­мому домовому отношение почтительное. Не в пример другой «нечистой силе» не боится молитвы, креста, пения петуха. Уви­деть его можно по праздникам, например, в Чистый Четверг, поднявшись на чердак со страстной свечой. Если он будет го­лым, то это к бедности, мохнатым—к богатству. Там же на чердаке по праздникам, например, на Новый год ставили пищу домовому. Он мог показываться в разных обличьях — старика с длинной бородой, кошки, барана, медведя; домовой ухаживал за скотом; предсказывал судьбу.

ВИХОВАНЕЦ —домашний дух, змей, имеющий способность летать, приносит хозяину, с которым он связан, различные цен­ности: вещи, зерно, деньги. Видимо, аналогичен ему дух под названием СЛОРИШ, но он не летает. Этих духов человек мог получить сам, для чего должен был носить сакральное количе­ство дней/лёт (3, 7, 9) яйцо слева подмышкой. Близок к этим духам ПЕРЕЛЕСНИК — летающий змей, по ночам он проникает к женщинам и вступает с ними в связь.

ЛЕСОВИК (ЛЕСУН) —из-за открытости пространств боль­шей части Украины этот демонический образ не получил ши­рокого распространения. Облик его представляли по-разному: в виде косматого или голого безобразного существа, лисицы, вихря, клочка сена. Так же, как и у русских, считалось, что он является хозяином всей лесной живности, и охотник, заключив­ший с ним договор, всегда будет с добычей.

РУСАЛКИ —вера в них на Украине получила очень широкое распространение. Это молодые девушки-утопленницы, иногда указывается, что нижняя часть тела у них, как у рыб, по ночам они выходят из воды, качаясь на ветках, расчесывают волосы, водят хороводы, в период созревания хлебов идут в поля и там нападают на людей. Особая категория украинских русалок— мавки, или нявки (от навь—мертвец)—это либо мертворожден­ный плод не менее чем семимесячного возраста, либо младенец, умерший до крестин.

Существовали у украинцев представления и о других демо­нах: ВОДЯНОМ —опасном духе, живущем в воде, он топит лю­дей, ломает мельничные колеса, разгоняет рыбу, когда ее ловят рыбаки, поэтому ему приносили жертвы, мельники, например, закапывали в основание плотины лошадиный череп; МАРЕ — духе смерти; ПОЛЕВИКЕ —духе открытых пространств. Чело­веку, идущему ночью, может привидеться в образе белой свечи, и тогда он начинает плутать; УПЫРЕ —вампире, близком к «заложным» покойникам, он не тлеет, по ночам выходит из могилы и пьет кровь людей, после чего они погибают. Вера в него бы­ла распространена гораздо больше, чем у русских и белорусов; ВИЕ —безобразном персонаже, взгляд которого для человека смертелен.

Народные верования украинцев нашли широкое отражение в их фольклоре, стали сюжетами произведений украинских писа­телей.

БЕЛОРУСЫ

Этногенез и этническая история

О пребывании славянского населения на территории Бело­руссии, по крайней мере с VI в. н. в., свидетельствует нахожде­ние в южной части ее памятников типа Прага-Корчак. «Повесть Временных Лет» сообщает, что здесь жили восточнославянские племена дреговичей, радимичей, полочан, частично волынян, древлян и северян. В период существования Киевской Руси эти племена, консолидируясь, вошли в состав древнерусской народ­ности. В XI-XIII вв. на территории Белоруссии существовали Полоцкое, Туровское, Пинское, Новогрудское и другие княже­ства.

Обособление населения этой территории от основного мас­сива древнерусской народности, которое привело к появлению нового восточнославянского этноса — белорусов—начинается с середины XIII в. В это время земли будущей Белоруссии были в составе Великого княжества Литовского, а после объединения его с Польшей в 1569г. — Речи Посполитой. Значительное вли­яние на язык и культуру восточнославянского населения этого региона оказали балты и поляки, обособлению способствовало и частичное вытеснение православия католичеством, а с 1596 г. и униатством.

Лля Белоруссии долгое время была характерна дробность самосознания отдельных территориальных и социальных групп населения. Верхушка общества тяготела к польской культуре и католичеству, предполагало в общении польский язык, что приводило к ополячиванию. Для жителей различных регионов существовало много топонимических названий: мозыряне, случане, мстиславцы и др. В то же время бытовали, видимо, как этнонимы понятия русины и литвины, происходившие от назва­ний Русь и Литва, группы населения в южной Белоруссии но­сили названия полещуки, пинчуки, брещуки. В ряде случаев этническое самосознание определялось конфессиональной при­надлежностью—католической или православной.

С XIV в. существовала территория, обозначаемая как Чер­ная Русь. Она включала в себя северо-запад Белоруссии и отчасти Псковщину и Новгородчину, население ее называлось чернорусами. Другая Русь, Белая, в источниках начиная с XII в., помещается во Владимиро-Суздальских землях. С конца XIV в. это понятие применяется к более западным территориям, в основном к пограничыо Литвы—Речи Посполитой с Русью — Россией, т. е. современных Белоруссии, России и Украины. На­звание «Белорусь» появляется в XVII в. и относится преиму­щественно к Полоцким, Витебским, Мстиславским, Смоленским и ряду других земель. После разделов Польши в конце XVIII в. понятия «Белорусь» и «белорусы» как названия территории и населения начинают распространяться На остальную террито­рию Польши, населенную восточнославянским населением.

После подавления польского восстания 1830-1831 гг. начина­ется борьба царского правительства против национальной са­мобытности населения западных регионов России—ликвидиру­ется уния, запрещаются названия «Литва» и «Белоруссия», бе­лорусов в официальных документах именуют русскими Запад­ного края, рассматривая как особую группу русского народа. Однако именно с середины XIX в. в среде белорусской интелли­генции формируется представление о самостоятельности бело­русского этноса. Появляются исторические и этнографические исследования, посвященные белорусам. При этом в качестве субэтносов белорусского народа продолжали существовать от­дельные его группы—литвины в центральной Белоруссии, полещуки—в Полесье и ряд других. По переписи 1897г. белору­сов в России насчитывалось 5,9 млн чел. (4,7% населения стра­ны), из них в современных границах Белоруссии 4,8 млн, где они составляли 74% населения. Большое влияние оказывали на белорусов русский язык и культура, особенно в восточных рай­онах и крупных городах. Шла миграция русского населения в Белоруссию и белорусов в различные районы России.

В 1919г. была создана Белорусская Советская Социалисти­ческая Республика, вошедшая в 1922г. в состав СССР. Тер­ритория Западной Белоруссии оказалась в составе Польши и только в 1939г. она была присоединена к БССР. По пере­писи 1926г. белорусов в СССР насчитывалось 4,7 млн чел., и они составляли 3,2% населения страны, по переписи 1937г.—4,9млнчел. (3%), по переписи 1939г. — 5,3 млн чел. (3,1%), по переписи 1959г.—7,9 млн чел. (3,8%), по переписи 1970г.— 9,05млнчел. (3,7%), по переписи 1979г. —9,5 млн чел. (3,6%), по переписи 1989г.-^10,03млнчел. (3,5%). Медленный рост чи­сленности белорусского этноса объясняется огромными поте­рями белорусов во время Великой Отечественной войны, а в последние годы низким уровнем рождаемости.

По данным Всесоюзной переписи 1989 г. население Белорус­сии составляло 10,2млнчел., из них белорусы—7,9млн (77,9%), 1,2 млн белорусов проживали в Российской Федерации, 440тыс.—на Украине, 180тыс.—в Казахстане, 120тыс.— в Латвии, 63 тыс.—в Литве, 28 тыс. — в Эстонии. За пределами СССР на конец 80-х годов больше всего белорусов проживало в Польше—-более 150тыс. человек, примерно 20тыс. их насчи­тывалось в США, по несколько тысяч — в Канаде и Аргентине. Всего в мире белорусов примерно 10,3 млн чел.

Традиционное хозяйство

Так же, как у русских и украинцев, основными видами тра­диционных занятий белорусов были земледелие и животновод­ство, значительную роль играли некоторые подсобные занятия и промыслы. Особенности этнического развития белорусов и специфика климатических условий накладывали на них свое­образный отпечаток.

ЗЕМЛЕДЕЛИЕ. В конце XIX—начале XX в. основной си­стемой земледелия у белорусов было трехполье при сохранении в ряде мест архаичной подсеки. Недостаток земли вынуждал прибегать к двухполью, кое-где существовал и перелог. Глав­ными полевыми культурами были рожь, озимая и яровая, овес и ячмень, сеяли также гречиху, горох, просо, чечевицу. Большая роль отводилась картофелю, который был и товарной культу­рой. Много выращивали льна, конопля занимала незначитель­ное место. Основным пахотным орудием была соха двух типов. «Литовская», или «полесская», имела раздвоенную рассоху, на концы которой надевались железные наконечники. Иногда впе­реди был колесный передок, в нее запрягали пару волов. Соха другого типа была с перекладной полицей под конную тягу. С начала XX в. в крестьянских хозяйствах стали распространяться плуги кустарной работы. При вспашке залежи применялся резак, для окучивания картофеля—сошки и рала.

Самой распространенной бороной была вязаная с деревян­ными зубьями. Сохранялись и примитивные типы борон— суковатка и смык, известны были и более совершенные;—в виде деревянных рам со вставными железными зубьями. Для руч­ной обработки почвы использовались мотыги, лопаты, засту­пы. Для погрузки навоза применяли деревянные вилы с метал­лическими наконечниками и так называемые крюки, которыми сбрасывали навоз с телеги.

Сеяли из лукошка, жали зазубренными серпами или косами с прикрепленными.к ним граблями. Для более плотного связыва­ния снопов использовали цурки—палочки с зарубиной на кон­це. Во время жатвы ярко проявлялись общинные традиции— совместное начало ее и коллективная трапеза по окончании — дожинки. Перед молотьбой хлеб просушивали либо на огородах—конусообразных сооружениях из жердей, либо в специ­альных постройках — осетях и евнах, которые соответствовали русским овинам и ригам. Молотили цепами на току, обычно крытом, иногда примитивным способом—хлестанием о бочку, колоду и т. п. Зерно веяли деревянной лопатой, но в бедных семьях из-за недостатка хлеба его мололи невеянным. Храни­ли зерно в «житных» ямах грушевидной формы, постройках— клетях и свирнях, иногда необмолоченным в стогах. Дробление и размол зерна производился на мельницах—ветряных, водя­ных и на конной тяге, хотя из-за значительной платы крестьяне предпочитали делать ото в домашних условиях, используя ступы, ручные и ножные, и жорны — ручные мельницы.

Сено для домашних животных заготавливали косой с длинной
рукоятью или короткой, как у русской горбуши, но рукоять ее
была прямой. В сырых местах стога ставили на деревянных на­
стилах иногда более метра высотой. Для защиты сена от дождя
в ряде случаев над стогом делалась крыша, перемещавшаяся на
вертикально поставленных жердях. Существенную роль в кре­стьянских хозяйствах играло огородничество; выращивались
капуста, свекла, морковь, огурцы, бобы, мак и другие культу­ры, садоводство у крестьян в основном распространено было на
юго-западе Белоруссии....

ЖЙВОТНО'БОДСТВО. Белорусские крестьяне держали крупный рогатый скот, низкорослый и малопродуктивный, ло­шадей, грубошерстных овец, коз, свиней, домашнюю птицу. Количество скота зависело от зажиточности семьи, в богатых се­мьях было несколько коров, более десятка свиней, но домашней птицы держали всегда мало. 4-7 месяцев в году скот пасли на пастбищах под присмотром пастуха. Значительной была доля животноводства в Полесье, где вследствие обилия корма кре­стьяне держали больше скота. Летом яловый скот и молодняк отгоняли на лесные пастбища за десятки километров от дерев­ни. Зимой скоту к сену обязательно добавляли солому, сви­ньям—мякину, картофель, муку.

ПОДСОБНЫЕ ЗАНЯТИЯ И ПРОМЫСЛЫ белорусов име­ли много общего с аналогичными занятиями русских и украин­цев. Обычно в домашних условиях у белорусов изготавлива­лись ткани, выделывались кожи и шкуры, прежде всего овчина, широко были распространены деревообработка—плотничье, столярное дело, тележное, бондарное и другие, в Полесье— заготовка дерева, смолодегтярный, углежогный, скипидарный промыслы. Среди тех ремесел, которые выделились из домаш­него производства и были ориентированы на рынок, можно на­звать гончарное, портняжное, сапожное, в ряде мест ткачество. Некоторые регионы Белоруссии особо специализировались на тех или иных видах производства, продукция их имела широ­кое распространение: например, гончарство—в Минской и Могилевской губерниях, ткачество—в Гродненской, изготовление изделий из кости и рога—в районе Орши.

Материальная культура

ПОСЕЛЕНИЯ И ЖИЛИЩА. Для сельских поселений бе­лорусов рубежа XIX — XX в. была характерна разнообраз­ная номенклатура: село—поселение с церковью, деревня — без нее, местечко—в нем жители, кроме сельского хозяйства, за­нимались ремеслом и торговлей, однодверное поселение мел­кой шляхты—застенок, в несколько дворов—околица, суще­ствовали выселки и хутора. Разнообразна была и планировка их — беспорядочная и линейная, уличнс-радиальная и улично-квартальная.

Для застройки усадеб было характерно два основных типа— веночный, когда жилые и хозяйственные постройки образовыва­ли четырехугольник, а промежутки между ними застраивались забором, и погонный — постройки ставились вплотную друг к другу в один или несколько параллельных рядов. Основным ма­териалом для постройки было дерево. Использовались две тех­ники строительства—срубная и каркасно-столбовая, послед­няя более характерна для хозяйственных строений, делались и плетневые стены, обмазанные глиной. Постройки ставились либо прямо на землю либо на камни-валуны или штандары — вертикально поставленные колоды, в Полесье жилые постройки ставились и на сваи. Разнообразна была конструкция крыш: «на сохах» («соха» — бревно с естественной развилкой), зако-том— самцовая и стропильная. Во многих регионах преоблада­ла двухскатная крыша, на юге — четырехскатная, встречались и трехскатные крыши. В качестве кровельного материала чаще использовалась солома, иногда тесовые доски, а также камыш. Украшалось белорусское жилище довольно скромно — резьбой по деревянным деталям — причелинам, наличникам, карнизным доскам, иногда раскрашивались ставни.

Наиболее распространенным в XIX в. было двухкамерное жи­лище, состоявшее из хаты и сеней, причем крыльца обычно не было. В сенях могла отделяться клеть или устраиваться истобка, игравшая в подтапливаемых местах роль погреба. До кон­ца XIX в. широко бытовали курные избы со сводчатым потол­ком, земляным или глинобитным полом и волоковыми окнами. К началу XX в. интерьер жилища меняется — начинают пре­обладать плоский дощатый потолок, пол из досок, косяковые окна, духовая печь с трубой, устраиваются и другие обогре­вательные сооружения— грубки, щитки, лежанки. Печь стави­лась устьем к боковому окну, по диагонали от нее располагал­ся покуть — красный угол, где висели иконы, ставился стол и сходились неподвижные лавы. От печи до передней стены на­стилали «пол»—деревянный помост, в восточных районах над ним делали полати. Под потолком укрепляли грады — жерди, на которых сушили одежду и обувь, пряжу, лучину и т. д.

Ткани и одежду хранили в куб л ах—деревянных бочках с крышкой. В более зажиточных домах были шкафчики для по­суды, расписные сундуки, кровати, канапы—деревянные дива­ны с декорированными спинками. Освещалось жилище каган­цом— сальной плошкой с фитилем, свечами, а чаще лучиной, вставленной в светец, расщелину стены или угол печи. Были и подвесные светильники, над которыми устраивалась вытяжная труба — из Луба, лозы, ствола дерева, обмазанная глиной. Хозяйственные постройки были представлены хлевами, стайнями—конюшнями, поветками—навесами для укрытия транс­портных средств от дождя, отдельно стоящими клетями и истобками, пунями, предназначавшимися для хранения сена, и др. Подальше от жилища ставились крытое гумно и баня, причем наряду с бревенчатыми были и архаичные бани-полуземлянки.

ОДЕЖДА делалась из волокон льна, реже конопли, а также шерсти, кож и шкур домашних и диких животных, использова­лись и дикорастущие растения. Обычно изготовление одежды осуществлялось в самом хозяйстве. Каких-либо значительных отличий в технологии первичной обработки материалов от при­меняемых русскими или украинцами у белорусов не обнаружи­вается.

Мужская одежда была довольно однообразной и состояла из рубахи, штанов, головного убора в виде валяной шапки летом и меховой в зимнее время; повседневной обувью были лапти, праздничной—сапоги. В холодное время носили различные ви­ды верхней одежды.

Рубаха шилась из белого холста, длиной до колен, но к кон­цу XIX в. она становится более короткой. В некоторых районах Белоруссии носили рубахи туникообразного кроя, но преобла­дал крой более сложный— с поликами на плечах и ластовица­ми подмышками. На груди посредине или чуть сбоку делался разрез, воротник был невысокий, стоячий или отложной. Ино­гда рубахи шились с подкладкой (подоплекой) на спине. Укра­шалась рубаха скромным тканым или вышивным орнаментом. Носили ее навыпуск с поясом. Пояса были разные—плетеные, тканые, кожаные; мужчины к ним прикрепляли нож, медный гре­бень, кожаную сумку—калиту, в которой носили разные мел­кие предметы. Штаны были узкими, с ромбовидной вставкой между штанинами. Летние шили из белого или окрашенного холста, зимние были суконными, держались штаны на шнурке, продетом в рубец, либо на узком пришитом пояске и тогда за­стегивались на одну пуговицу. Поверх рубахи и штанов иногда надевали камизельку—безрукавку.

Верхняя одежда шилась из плотного полотна, сукна или ов­чины, отбеленной или дубленой. Одежда была распашной, наи­более характерен для нее архаичный прямой неотрезной крой с клиньями сбоку, но известна была верхняя одежда с отрезной талией и со сборками или складками у пояса. Названия верхняя одежда имела разные—свита, сермяк, кожух, бурное, катанка,некоторые виды были заимствованы у поляков, например, жу­пан и кунтуш. Иногда ее украшали нашивками из красного сук­на, шнурами, лентами. Верхняя одежда подпоясывалась или застегивалась.

Летними головными уборами долгое время были войлочные конусообразные шапки с отогнутыми полями—валенки, или магерки, брыли, капелюши. Капелюши могли быть соломенными, камышовыми, волосяными. Со второй половины XIX в. войлоч­ные головные уборы вытесняются картузами. Зимой носили ме­ховые шапки—из овчины, белки, лисицы—ушанки (аблавухи) и цилиндрические (кучмы).

Женский костюм состоял из рубахи, поясной и верхней оде­жды, фартука, иногда дополнялся безрукавкой. Рубаха была длинной, нередко состояла из двух частей—верхней и нижней, могла быть туникообразной, но чаше сложного кроя, с поликами и ластовицами; она богаче орнаментировалась, чем мужская. Разнообразной была поясная одежда, Названия которой чаще определялось качеством материи и расцветкой: андарак—из шерстяной или полушерстяной ткани в клетку или полоску, понева—на востоке Белоруссии, иногда с прошвой, летник— холщёвая юбка, дрыхлик—для него бралась материя, соткан­ная из льняной и шерстяной нити, и др. Поясная одежда пол­ностью закрывала рубаху, она застегивалась или завязывалась пояском, украшалась нашивными лентами, тесьмой, бахромой, кружевом.

Обязательной частью женского костюма был фартук в ви­де куска материи с завязками (суконный назывался запаска). Иногда надевали два фартука—спереди и сзади. Известны бы­ли-белорускам и сарафаны, видимо, заимствованные у русских женщин—шушун и саян. Почти повсеместно белорусские жен­щины носили безрукавки, обычно из покупной ткани, застеги­вающиеся на пуговицы или на шнуровке, украшенные галуна­ми, парчевой лентой, вышивкой, стеклярусом и т.п., они имели разные названия—кабат, гарсет, шнуровка, лейбик. Верхняя одежда во многом была схожа с мужской и имела те же назва­ния—свита, кожух, кафтан, но была более украшена.

Волосы женщины накручивали на твердый обруч, уклады­вали на затылке и полностью закрывали головным убором. Из­вестны были разные виды уборов: намитка (наметка)—полотни­ще ткани до 3 м длиной, которым различными способами повя­зывали голову, «голова»—он имел твердую основу, иногда был с выступами-рогами, «кораблик» — бархатная шапочка, расши­тая золотыми или серебряными позументами и др. Со второй половины XIX в. эти уборы стал вытеснять головной платок— хустка, разной величины и качества, чаще фабричной работы. Девушки носили косы, их головные уборы—ширинки, наметки, венки из живых цветов—волос полностью не закрывали.

Из женских украшений наиболее были распространены шей­ные ожерелья и бусы из бисера, стекла, жемчуга, настоящего или поддельного, а то из глины, крашеного гороха, зреющей брусники. Женщины носили также серьги, кольца, обычно мед­ные и серебряные.

Наиболее распространенной обувью как мужской так и жен­ской, были лапти. Они могли быть простыми, повседневны­ми, их плели из лозовой, липовой, вязовой коры, и празднич­ные—коверзни и похлопни, которые делались более тщатель­но, с двойной или тройной подошвой. Иногда лапти плели из березовой коры или веревок, они были более устойчивы к сыро­сти. Носили лапти с обертками из холста или сукна и крепили на ноге оборами из лыка, ремешка, шерсти, конского волоса. Кожаной обувью были постолы типа русских поршней, сапо­ги из черной или желтой кожи, обычно они были праздничной обувью, у женщин праздничной обувью были также череваки— невысокие башмаки и полусапожки из черной или красной ко­жи со шнуровкой. Кое-где в Белоруссии была известна обувь, выдолбленная целиком из дерева, иногда деревянной делалась подошва, а верх —кожаным.

ПИША. Преобладала мучная и крупяная пища, к концу XIX в. широко распространяется «второй хлеб»—картофель. Нечасто на столе были молочные и мясные блюда, масло преоб­ладало растительное, существенным дополнением к пище были продукты рыболовства, собирательства, бортничества. Хлеб почти всегда был ржаной, причем мука для него использовалась обычно непросеянная, часто в тесто добавляли морковь, карто­фель, в голодные годы—желуди, лебеду и т. п. С конца XIX в. широко распространился бульбяной хлеб, который наполовину состоял из картофеля. Из чистой муки выпекали только пироги с разного рода начинкой, а также блины. Еще из муки готови­ли различные виды каш—толокно, кулагу, солодуху, затирку, а также кисель, клецки—кусочки отварного теста, иногда с на­чинкой. Из крупы варили каши, жидкие повседневные и густые праздничные. В них добавляли горох, бобы. Овощи шли на приготовление первых и вторых блюд. Ва­рили различные виды супов — щи и борщ (бураки), зеленину из листьев свеклы, зимой ели грыжанку—из вареной мелкору­бленной брюквы с добавлением молока. Из картофеля варили суп, употребляли его просто в отварном виде, толкли с салом, делали из него галушки—перетирали в сыром виде, смешивали с гречневой мукой и отваривали, из картофеля готовили и бли­ны—драники. В пищу широко употребляли дикорастущие— крапиву, бобовник, полевой осот, сныть и другие травы, а также грибы, орехи, ягоды.

Мясо шло как приправа к блюдам. Преобладала свинина, чаще соленая. Готовили мясо нередко в латке—глиняной за­крытой посуде. Из ног и голов животных делали студень и зельц, желудок животного начиняли гречневой кашей, шкварка­ми, салом, это блюдо называлось киндзюк. Практиковалась об­работка мясных продуктов для длительного хранения—делали колбасы, окорока, сольсосонины и др. Яйца варили, готовили из них яичницу. Там, где было много водных источников, суще­ственным продуктом питания была рыба; жарили ее редко из-за нехватки масла, но широко заготавливали впрок—солили, вя­лили, сушили, коптили. Молоко употреблялось коровье и козье, им забеливали различные блюда, делали из него творог, сыр, масло, которое сбивали из сметаны.

Из напитков самым распространенным был квас, обычно из ржаной муки с добавлением картофеля, делали и ягодные квасы, а также яблочные, грушевые, из березового сока. Из сушеных фруктов варили взвар. Известно было несколько видов медовых напитков. Из алкогольных самыми распространенными были пиво и водка.

Общественные и семейные отношения

ОБЩИННЫЕ ФОРМЫ ОТНОШЕНИЙ. Сельская община у белорусов называлась громадой, она объединяла жителей од­ной или нескольких деревень. Как и у других восточнославян­ских народов, главной функцией общины было совместное зе­млепользование, а также раскладка и выполнение повинностей, улаживание семейных конфликтов, выдача безвозмездной ссуды бедным семьям в голодное время и т. п. Основные вопросы общинной жизни решались на сходах, где присутствовали толь­ко главы домохозяйств. Там же выбиралась общинная админи­страция— староста, сотские и десятские. Собирался сход либо на открытом воздухе, либо в корчме, которая была своеобраз­ным общественным клубом. В своих делах община руковод­ствовалась нормами обычного права, на его основе до XVIII в. действовал общинный, так называемый «копный», суд. Общин­ные отнощения, широко распространенные до середины XVII в., стали разрушаться в результате проведения в 1557 г. рефор­мы «Устава на волоки», по которой совместное пользование па­хотной землей заменялось подворным. К концу XIX — началу XX в. общинная форма землевладения сохранялась в основном на северо-востоке Белоруссии.

Общинные традиции белорусов проявлялись и в других, фор­мах взаимоотношений. Одной из лих была сябрина: родствен­ники, а часто и просто соседи, объединяли средства и труд в каком-либо виде деятельности, например, в пчеловодстве, полу­ченный продукт делили поровну. Широко была распространена традиция взаимопомощи при срочных хозяйственных работах— вывоз навоза, уборка урожая, строительство дома и т. п. Существовали общественные группы, объединявшиеся по полу или по возрасту: женские, собиравшиеся в зимнее время в каком-нибудь помещении на попрядки, молодежные—колядовщиков на Святки и волочебников на Пасху.

СЕМЬЯ И СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ. На рубеже XIX-XX вв. у белорусов существовало несколько форм семьи. В центральных и восточных районах преобладала большая семья, отцовская или.братская, часто включавшая в себя не только родственников, но при недостатке рабочих рук и чужих людей: приемышей—мальчиков, реже девочек, взятых в семью «за сы­на» или «за дочь», и сдольников—взрослых, которые приходи­ли со своим имуществом в виде земли, сельхозинвентаря, скота и т.п., их права определялись письменным или устным дого­вором. Численность большой семьи составляла 30-50 человек, полновластным распорядителем ее имущества и внутрисемей­ных отношений был отец или старший брат, хотя мог собирать­ся и семейный совет, в который входили взрослые мужчины и хозяйка.

Со второй половины XIX в. преобладающей формой семьи становится малая, число ее членов доходило до 6-9 человек, для нее характерна была большая самостоятельность членов, в том числе и женщин. Малая семья могла быть неполной, состоящей из вдовых мужчин или женщин с детьми, разведенных и их детей и т. п. Существовала и такая форма семьи, в которую входили родители и один из их сыновей со своей семьей, однако, если у родителей были только дочери, то один из зятей приходил в дом примаком; примачество было характерно и для зажиточной большой семьи.

Система терминов родства у белорусов существенного отли­чия от русской и украинской не имела, лишь за некоторыми исключениями. Существовал, например, термин «швагер, ко­торый имел несколько значений — муж сестры, брат жены и муж сестры жены, швагерка—сестра жены.

Духовная культура белорусского народа

ОБРЯДЫ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА. Родильные обряды у бе­лорусов, так же, как и у многих других народов, совершались еще в процессе свадебных действий: чтобы в семье были дети, молодых осыпали зерном, их кормили яичницей, сыпали зер­но в обувь жениха и т.п. Особые нормы поведения, сочетающие рациональное и магическое, предписывались роженице: ей запрещалось смотреть на пожар, брать что-либо из огня го­лыми руками, подходить к покойнику (а если приходилось это делать, то.следовало надеть красный платок на голову и при­вязать к прясу красную нитку). Роженицу удаляли из жилища в баню, хлев, в момент родов ей помогала повитуха. После ро­дов производился обряд очищения повитухи и роженицы: они произносили заговоры, мыли руки. Если рождался мальчик, то послед закапывали в доме г- под порогом или в куте, демон­стрируя этим то, что он после женитьбы останется дома, послед девочки закапывали подальше от дома, поскольку после заму­жества ей предстояло его покинуть, либо под печью, чтобы она стала хорошей хозяйкой.

Через несколько дней после родов ребенка крестили в церкви, выбрав ему крестных родителей. Потом дома устраивали роди­ны, на которых могли присутствовать только женатые мужчины и замужние женщины. На стол выставлялось нечетное количе­ство блюд—5, 7, 9 и т.д.; главным была так называемая «бабина каша». Приходили дети, они исполняли обрядовые песни, их тоже угощали «бабиной кашей», которую они должны были быстро есть, а потом убегать во двор. Участники родин обме­нивались дарами—полотенцами, намитками, хлебом, разыгры­вали шуточные сценки, бросали «плату» «нечистой силе» на перекрестке дорог, на мосту и т. п.

Сначала за ребенком ухаживала мать, спал он в колыбели, а затем на палатях вместе с остальными детьми. Его кормили как можно дольше молоком матери, а с 3-4 лет он ел за общим столом. Долгое время дети ходили только в длинных рубахах, поясную одежду начинали носить с 8-9 лет. В некоторых местах у белорусов совершался обряд, знаменующий наступление со­вершеннолетия девушки: собирались родственники и знакомые, поздравляли ее, устраивалась коллективная трапеза, на кры­ше водружали белый флаг. После этого она могла выходить замуж.

Свадебная обрядность. В сельской среде у белорусов парень женился в 19-20 лет, девушка выходила замуж в 17-18 лет, ча­сто брачного партнера выбирали родители. Лучшим периодом для свадьбы считалось время от Покрова до Колядного поста, который начинался 15/28 ноября.

Собственно сватовству предшествовали выглядины, когда отец парня, скрывая свои намерения, приезжал в дом девуш­ки и оценивал ее качества как будущей супруги, а также даведки—посылка в семью девушки кого-либо из родственников, чтобы узнать отношение к возможному сватовству. Количество сватов в белорусской свадебной обрядности могло быть значи­тельным—до 10 человек: отец парня, старший брат, дядя, дру­гие родственники, не родственники, все предпочтительно жена­тые и не вдовцы. Для них было характерно особое поведение, в том числе и вербальное. Придя в дом девушки, они выдава­ли себя за купцов, охотников и т.п., намерения свои выражали метафорически, старались наступить на помело, кочергу. На стол сваты выставляли принесенное с собой угощение. Ответ на предложение о заключении брака давали родители девушки, спрашивали и ее, причем она свое отношение могла выразить не словесно, а действием, например, взять веник и мести к порогу в случае отрицательного ответа или от порога—при положи­тельном.

Получив согласие, сваты договаривались о времени запоин, когда давалось официальное согласие на брак, при этом устраивалось угощение. Затем родители невесты ехали в дом жени­ха для осмотра его хозяйства, что тоже сопровождалось засто­льем. Наконец, на следующей встрече—заручинах — оконча­тельно обговаривались все вопросы предстоящей свадьбы. Же­ниху и невесте над хлебом связывали руки полотенцем, они обменивались кольцами, родственники с обеих сторон дарили друг другу подарки. В семье невесты готовили приданое— постельные принадлежности, одежду, иногда скот, земельный надел и т. п., в семье жениха—выкуп в виде денег и вещей.

Накануне свадьбы девушка устраивала суборную субботу— обряд прощания со своей возрастной группой. При этом проис­ходило «завивание елочки»—украшение вершинки или ветки деревца (сосны, ели, вишни, калины) разноцветной стружкой, бумажными букетиками, колосками овса и т. п. Во время свадь­бы она стояла на столе перед молодыми, а после раздела ка­равая «елочку» раздирали на части. Аналогичное прощание парня со сверстниками называлось хлопечник, он был более ко­ротким и справлялся не везде. Накануне свадьбы с соблюдени­ем многих магических норм выпекали главное блюдо свадебно­го пира—каравай. Женщины-каравайницы, которые его пекли, произносили заклинания, сажать каравай в печь должны, были женатые мужчины, оставшимся тестом участники действия ма­зали друг другу лица.

.Особое место в белорусской свадебной обрядности занимал
посад. Чаще он производился в день свадьбы, раздельно для
жениха и невесты, а иногда совместно в красном углу. Са­жали новобрачных на предмет, символизирующий богатство—
квашню, сундук, короб с рожью и т.п., который покрывали ко­жухом, вывернутым мехом наружу. Производили магические
действия с волосами молодых: девушке распускали косу, жени­ху расчесывали волосы, смазывали их маслом и медом, а потом
подпаливали огнем громничной свечи.

В свадебный день жених вместе с дружиной—родственника­ми, друзьями и другими сопровождающими—ехал за невестой. Его отъезд, дорога, вход в дом невесты и пребывание там сопро­вождались большим количеством обрядовых действий. Это— преодоление символических препятствий, уплата выкупов, об­мен подарками, разгадка загадок. Некоторые обряды были направлены на обеспечение будущего благополучия новобрач­ных — при входе в дом жениха они проходили по шубе, положен­ной на порог мехом наружу, при этом их осыпали рожью, мать жениха встречала новобрачных в вывернутом кожухе.

После венчания в доме жениха устраивался свадебный пир. Сначала молодых трижды обводили вокруг стола, а потом са­жали их в покуть. Рядом с невестой сидели ее родственники в соответствии со степенью родства, родственники жениха си­дели с его стороны таким же образом. Хозяева должны были усиленно призывать гостей есть и пить. Но нормы поведения предписывали гостям приступать к еде только после длитель­ных уговоров. Молодые за столом не ели, их кормили потом отдельно. Богатство свадебного стола зависело от зажиточно­сти хозяев, но обязательно на нем должны были быть каравай, курица как символ плодовитости, а также яичница, сыр, мед и пирог.

В конце первого дня свадьбы молодых отводили в какую-нибудь неотапливаемую постройку—камору, клеть, гумно, где они должны были провести первую брачную ночь. Постель для них могли сделать из необмолоченных снопов хлеба, застелен­ных вывернутым мехом наружу кожухом. Свадебный пир про­должался и после увода молодых. Будить их («смотреть на калинку») приходила сватья или сестра молодого. При «чест­ности» молодой величали ее близких родственников, на доме могли повесить красный пояс, платок или поставить у ворот куст калины. Снятую рубаху молодой перепоясывали красным поясом, в рукава ее клали зерно и деньги. В случае отсутствия признаков девственности над родственниками молодой всячески издевались. Существенный элемент свадебного пира—раздел каравая, часто во время пира производилось и «завивание» — изменение прически и головного убора невесты. Длилось сва­дебное гуляние обычно 2-3 дня.

Заключительная часть свадебных действий называлась перезвы и представляла собой взаимное посещение и угощение семейств, породнившихся в результате этого брака.

Погребальная обрядность. К погребальным обрядовым дей­ствиям не допускались близкие умершего, совершали их даль­ние родственники и односельчане.

После смерти тело человека обмывали, одевали на него по­гребальную одежду, часто заранее приготовленную, и клали на лавку головой к большому углу на солому или вывернутую мехом наружу овчину. Затем тело перекладывали в гроб. В не­го при этом могли положить деньги, любимые вещи умершего, орудия труда, смену одежды. В углу гроба у головы покойного клали хлеб или ставили зажженную свечу в кучку зерна. В дом приходили родственники умершего, соседи—прощаться с ним.

Хоронили умершего обычно на третий день после смерти. При выносе гроба вслед на пол сыпали ячмень, им же посыпали скамьи и трижды всех присутствующих. Па кладбище гроб не­сли на плечах или везли на санях или телеге, избегая запрягать в них жеребых кобыл или лошадей, на которых возили крестить или венчать.

Кладбище находилось обычно недалеко от деревни на сухом пригорке, оно обносилось земляным валом, деревянным забо­ром или каменной выкладкой. У представителей разных кон­фессий, проживавших в одном поселении, были свои кладбища. Существовали и некоторые особенности в обрядности, напри­мер, католики хоронили умерших головой на восток, а право­славные—на запад.

Па кладбище последний раз прощались с умершим, гроб в мо­гилу опускали на полотенцах, позднее на веревках. Своеобраз­ны были у белорусов намогильные сооружения, обычно ставили крест, но в некоторых местах зафиксированы и другие, более архаичные их виды: гробообразный ящик, который во время поминок использовался как стол, прикладка — обтесанная гра­нями колода, иногда просто камень, а то и толстый пень.

На следующий день после похорон близкие шли на могилу «будить умершего». Там они оплакивали его, поправляли на­сыпь. Первые поминки совершали в день похорон,.на них при­сутствовали все пришедшие проститься с умершим. На после­дующие поминки—в 9-й, 40-й (иногда 20-й) дни и годовщину приглашались только родственники. Главным блюдом во вре­мя поминок была кутья—каша из толченых зерен или канун— крошенный корж (или галушки) в сыте (разбавленный водой мед). Первую ложку кануна лили на стол для умершего, по­том его ели из одной миски, которую передавали по кругу. Для умершего отдельно ставили пищу и водку. Специфическим по­минальным обрядом у белорусов были прикладины, которые устраивались в ближайшую после похорон осень либо перед Масленицей или Троицей. Родственники после службы в цер­кви шли на могилу, поправляли ее, ставили на ней крест или прикладку, расстилали полотенце, на которое выкладывали по­минальную еду, и ели.

Общепоминальные дни назывались «деды», количество их было 3-4 и более в году. Главными из них считались Дмитровская суббота, Радуница, устраивали их также перед Маслени­цей и Троицей.

КАЛЕНДАРНАЯ ОБРЯДНОСТЬ БЕЛОРУСОВ. Зимне-весенняя обрядность. Наибольшее количество особо значимых календарных обрядовых дней приходилось на зиму и весну. В первую очередь к ним относились КОЛЯДЫ —рождественские праздники, которые продолжались с вечера 24 декабря/6 янва­ря до полудня 7/20 января. Обязательным их элементом были три кутьи—обрядовое поедание вечером ячменной каши перед началом КОЛЯД (великая), перед НОВЫМ ГОДОМ (богатая) и перед КРЕЩЕНИЕМ (голодная). Парни и девушки в коляд­ные дни ходили по дворам и славили хозяев, за что получали угощение, собирались для поедания его, разыгрывали театра­лизованные сценки, рядясь при этом в животных — козу, жура­вля, медведя. Это время считалось благоприятным для гадания и ворожбы. На Крещение святили воду из проруби, ею потом лечили больных, обрызгивали поле перед севом, лили в гроб, перед тем как класть в него покойника.

МАСЛЕНИЦА у белорусов не была таким разгульным праздником, как у русских, меньшую роль в ней играло такое блюдо, как блины; не придавалось особого значения катанию на лошадях и с гор; в обрядности не фигурировало чучело Ма­сленицы. На Масленицу объезжали молодых коней, проведыва­ли и угощали бабку-повитуху, молодежь, а иногда и замужние женщины ходили с деревянными колодками по домам, где были парни и девушки на выданье, и в наказание за то, что они еще не вступили в брак, грозили привязать колодку, а тем приходи­лось откупаться угощением. С Масленицы молодежь начинала качаться на качелях—чтобы лен был высоким.

ПАСХА. Белорусская пасхальная обрядность имела много сходных черт с обрядностью русской и украинской. Выпека­лись высокие цилиндрические хлебные изделия—пасхи, краси­лись яйца при помощи воска или от руки в разные цвета, на них наносились изображения кругов, цветов, стилизованных зоо- и антропоморфных фигур, яйца святили в церкви, ими христосо­вались. На Пасху обязательно устраивалась обильная трапе­за. Своеобразная особенность белорусской Пасхи—хождение волочебников. Ими были взрослые мужчины, которые ходили по дворам и исполняли так называемые волочебные песни, те­матика которых близка к колядным. Перед хождением в группе распределяли роли—одни пели, другие играли на музыкальных инструментах, кто-то собирал пожертвованные продукты, которые потом совместно съедались.

ТРОИЦА рассматривалась как празднование конца весны; в некоторых районах Белоруссии она называлась «зелеными святками», и пословица утверждала, что «на зеленец—весны конец». Троица у белорусов была беднее обрядностью, чем у русских. Основная часть обрядов приходилась на предшеству­ющий четверг — Семик. В этот день девушки шли в лес, завива­ли там березки, связывая вершинками два молоденьких деревца, плели венки из березовых веток, водили хороводы, угощались, собирали цветы, которые потом освящали в церкви, освящали и свечи, ими обкуривали умерших и их клали в гроб во время похорон. На саму Троицу украшали дома и усадьбы ветками и срубленными молодыми деревцами, травой посыпали пол в домах, «водили» по дворам «куст»—украшенную с головы до ног ветвями и листьями красивую девушку, которую хозяева должны были одаривать.

Большое значение придавалось у белорусов и ряду других зимне-весенних календарных праздников, таких, как: ГРОМНИЦЫ (церковное Сретенье), он, судя по названию, раньше свя­зывался с Перуном-Громовиком, освященная в этот день све­ча широко использовалась в обрядовой жизни—ее зажигали в грозу, чтобы дом не сожгла молния, давали в руки умираю­щему и т. п.; ЗАКЛИКАНИЕ ВЕСНЫ (приходился на период, от Благовещенья до Петровских заговен—первого воскресенья по­сле Троицы) — имевший очень, красочный и поэтический харак­тер: девушки и парни, с песнями и заговорами встречали рас­свет на возвышенностях, водили хороводы, в эти дни на плоту по воде пускали зажженное колесо, в землю закапывали гор­шок с кашей; КОМОЕДИЦЫ —очень архаический праздник, он приходился на конец марта—начало апреля, когда ели комы— гороховую кашу и лезли на полати, где, ворочаясь с боку на бок, изображали пробуждение медведя от зимней спячки, что симво­лизировало начало весеннего времени; ЮРЬЕВ ДЕНЬ —у бело­русов имел не только животноводческий характер: совершался обрядовый выгон скота, пастухи собирали по домам продукты и потом в поле устраивали ужин обязательно с яичницей, но и земледельческий—хозяин с семьей обходил поле, при атом дер­жал в руках каравай хлеба, после чего устраивалась трапеза, а на пашне закапывали освященные кости пасхального поросенка и яичную скорлупу, по углам пашни вбивали осиновые колы.

Летне-осенняя календарная обрядность. Главным праздником ее был ИВАН КУПАЛА, отмечаемый более торжественно и кра­сочно, чем у русских. Днем обходили поля, засеянные рожь