Киви-киви

Киви-киви выглядит так, будто у него крылья в карманах, поэтому у него такой независимый вид. И он ходит с этим видом, словно бы говоря: «Вот погодите, сейчас я выну крылья из карманов, тогда посмотрите!»

А на самом деле у Киви-киви попросту нет крыльев. Был бы он зайцем или бобром, в этом не было бы Ничего удивительного, но он птица, ему положено их иметь, поэтому всем кажется, что у него крылья в карманах.

Еще в школе, когда он выходил отвечать, учитель всякий раз делал ему замечание:

— Как ты стоишь? Ну-ка вынь крылья из карманов!

Но он не вынимал, он не мог вынуть, ему нечего было вынуть, и ему всякий раз снижали отметку по поведению.

Потом он вырос и встретил Горлицу, и они часто гуляли вдвоем по полянке, пропадая в высокой траве. Киви-киви хорошо бегал, у него были сильные ноги, и он всегда догонял Горлицу, а она его догнать не могла. И так они гуляли и бегали по полянке, и Горлица предлагала ему полететь, а он отвечал:

— Что-то не хочется.

Но он обманывал, ему очень хотелось, ему так хотелось полететь с Горлицей, но он обманывал, потому что у него не было крыльев.

И однажды Горлица улетела с кем-то другим. А он все ходил с независимым видом, будто это его не тревожило, будто — подумаешь, велика беда, скатертью дорога!

Потом Киви-киви поступил на работу. Он стал почтальоном и должен был доставлять срочные письма, но он доставлял их с большим опозданием, потому что всюду ходил пешком. И когда ему делали замечание, он обманывал, что была буря, что на него налетели коршуны и пришлось задержаться, чтобы их разогнать.

И у него отобрали все срочные письма и сказали, чтобы он поискал себе другую работу. А он сказал:

— Подумаешь, велика беда, я и сам хотел уходить, эта работа мне вовсе не нравится!

Потом он работал на метеорологической станции. Для того, чтоб определить погоду, нужно подняться очень высоко, но он не поднимался, он не мог подняться, и, когда его спрашивали о погоде, он обманывал, что будет дождь, или что будет солнце — тоже обманывал. И все возмущались, все говорили, что это безобразие, что этому нет названия, что эту станцию давно пора разогнать.

Но станцию не разогнали, а выгнали только его — Киви-киви.

И все равно он ходил с независимым видом, показывая всем, что, подумаешь, как-нибудь проживем, обойдемся — подумаешь!

И еще он работал в разных местах, но нигде не задерживался, и его называли летуном за то, что он так часто меняет работу.

А он все обманывал, обманывал и обманывал, он все обманывал и ходил с независимым видом. Целый день он ходил с независимым видом, а вечером залезал в свою норку и ворочался с боку на бок и долго не мог уснуть. И он тер об землю эти места, где у него должны были вырасти крылья, и вспоминал небо, каким оно было после дождя… И он думал, что небо это — подумаешь, и Горлица эта — подумаешь, и вообще это все — подумаешь!

Потому что себя он не мог обмануть.

СНЫ

Горбатый бык Зебу увидел во сне странное двугорбое существо и проснулся от страха и зависти. И он пошел к верблюду Дромадеру, большому специалисту по этим делам, и рассказал ему свой сон.

Верблюд Дромадер возвышался посреди степи наподобие горной вершины, и горб его был неподвижен, в то время как голова раскачивалась взад и вперед, так, словно верблюд Дромадер соглашался со своим собеседником, хотя на самом деле он не соглашался, он не мог согласиться, потому что два горба на одной спине — согласитесь, где ж это видано?

Это было видано во сне быка Зебу.

— Бык Зебу, — сказал верблюд Дромадер, — вечно ты видишь во сне то, чего никто не видит в действительности.

Что правда, то правда. В прошлый раз бык Зебу увидел во сне странное существо — корову. Будто стояла эта корова, не спеша пережевывала траву и говорила:

— Бык Зебу, какой ты странный, бык Зебу. Разве бывают на свете такие быки?

Бык Зебу проснулся тогда расстроенный, потому что ему показалось, что, может быть, его и вправду не бывает на свете. Но верблюд Дромадер его успокоил, что этой коровы самой не бывает на свете, а раз коровы не бывает на свете, то бык Зебу есть на свете наверняка.

А еще однажды он видел странную птицу, воробья. Не павлина, не страуса, а воробья. И ему тоже никто не хотел верить.

Бык Зебу стоял, печально опустив голову, и его собственный горб был как холмик у подножья горы. И эта гора сказала, покосившись на холмик:

— Два горба… По-моему, это слишком.

— У него было два, — тихонько вздохнул бык Зебу. — Я еще специально сосчитал, вышло два.

— Чудеса! — сказал верблюд Дромадер. И замолчал. Он умел вот так что-то сказать — и замолчать надолго.

— Так что ты скажешь про эти горбы? — напомнил бык Зебу. — Их было два, я хорошо посчитал.

Маленький холмик стоял у подножья горы в ожидании.

— Меньше надо фантазировать, — сказал верблюд Дромадер. — И вообще меньше спать.

«Ему, конечно, сверху видней», — подумал бык Зебу и тихонько зевнул. Не потому, что ему были скучны рассуждения Дромадера, а просто ему захотелось уснуть, чтобы еще раз сосчитать эти горбы, а быть может, быть может, увидеть во сне странное существо — корову.