Выходные данные. Перевод с французского, вступительная статья и комментарии С

Научное издание

Барт Ролан

МИФОЛОГИИ

Roland Barthes

MYTHOLOGIES

Перевод с французского, вступительная статья и комментарии С. Зенкина

Компьютерная верстка К. Крылов

Корректоры А. Конькова, Т. Коновалова

ООО «Академический Проект»

Изд. лиц. № 04050 от 20.02.01

111399, Москва, ул. Мартеновская, 3.

Подписано в печать с готовых диапозитивов 11.01.08.

Формат 84x108 1/32. Гарнитура MyslC.

Бумага писчая. Печать офсетная. Усл. печ. л. 18,48.

Тираж 3000 экз. Заказ № 10.

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в ОАО «ИПП „Уральский рабочий“»

620041, ГСП‑148, г. Екатеринбург, ул. Тургенева, 13.

[1]«Communications», № 36, 1982, р. 23

[2]Он даже сделал известный вывод о семиотике как части лингвистики – каждый внеязыковой код функционирует только через посредство естественного языка, а потому наука о языке поглощает в себе изучение всех этих кодов. – См Р. Барт. Основы семиологии. – В кн. Структурализм: «за» и «против». М, 1975, с. 115.

[3]Pretexte Roland Barthes Pans, 1978, p. 203.

[4]«Новое литературное обозрение», 1993, № 3, с 45.

[5]Philippe Roger Roland Barthes, roman. Paris, 1990 (Uvre de poche), p 94

[6]Ср. буквально сходные выражения в бартовской книге о Ж. Мишле. – Roland Barthes. Œuvres complètes, 11. Paris, 1993, p. 259

[7]R. Barthes. Le grain de la voix. Paris, 1981, p. 92–93

[8]В другом интервью, годом позже публикации в «Экспрессе», разговаривая с куда более компетентным собеседником Стивеном Хитом, Барт высказался определеннее – «По‑моему, в „Мифологиях“ ясно чувствуется, что вы сами очарованы теми кодами, которые стремились разоблачить – Совершенно верно Вплоть до того, что я бываю очарован даже агрессивными формами кода, такими как глупость» (R. Barthes. Le grain de la voix, p 138)

[9]Pretexte: Roland Barthes, p. 251–252

[10]«Не романическое начало, а персонаж – вот что утратило силу в современном романе, появление в нем Имени Собственного более невозможно», – писал Барт в несколько более широком смысле (Ролан Барт S/Z. М., 1994, с. 113).

[11]Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 142.

[12]См: Ph. Roger. Roland Barthes, roman, p. 112. Трепетно‑магическое отношение Барта к имени собственному восходит к культуре реалистической прозы второй половины XIX века (Флобер), но в более дальней перспективе смыкается и с сознанием архаических мифологических культур, в основе которых – Номинация (см.: Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский. Миф – имя – культура – В кн. Б. А. Успенский. Избранные труды, т. 1. М., 1994, с. 298–319)

[13]Roland Barthes. Le grain de la voix, p 210 «Романическое без романа» было одной из характеристик того полуутопического «текста для чтения», или просто «Текста», который постулировался Бартом в 70‑х годах. См Ролан Барт S/Z, с. 14

[14]См. Ph. Roger. Roland Barthes, roman, p. 86.

[15]J‑P. Sartre Critiques litteraires (Situations I). Pans, 1976 (Collection Idees), p 76–77. Подобное узко «историческое» понимание мифов, оторванное от общей теории архаических культур, чревато, между прочим, и политически тенденциозным извращением понятия: в подтексте статьи Сартра явно угадывается намек на лозунг «мифа XX века», провозглашавшийся в то время идеологами германского нацизма.

[16]Roland Barthes. Le bruissement de la langue Paris, 1984, p 79

[17]Cp. классическую работу Барта «Введение в структурный анализ повествовательного текста» (1966) или трактат Ж. Женетта «Рассуждение о повествовании» (Discours du recit, 1972)

[18]Клод Леви‑Стросс. Структурная антропология. М., 1983, с. 206.

[19]Точно такая же двойственность употребления присуща другому важному термину книги – слову «идеология». Преобладает безусловно значение, восходящее к «Немецкой идеологии» Маркса и Энгельса, – «отчужденное, социально обусловленное и классово заинтересованное сознание», и лишь кое‑где в теоретическом послесловии термин обретает методологическую «невинность» и как бы возвращается к изначальному значению, которое он имел у Деспота де Траси, – респектабельной и беспристрастной науки («у идеологии одни методы, а у семиологии другие»)

[20]Об общем его пристрастии к «амфибологиям» – двойственному словоупотреблению – см Roland Barthes par Roland Barthes Pans, 1975, p 76‑77

[21]См. Prttexte: Roland Barthes, p 83

[22]См. Структурализм «за» и «против», с 157–160. В середине 50‑х годов Барт, очевидно, еще был просто не знаком с работами Л. Ельмслева и знал датскую школу глоссематики лишь через посредство другого ее представителя – Виго Брендаля.

[23]U. Eco, I. Pezzini. Art. cit., p. 33.

[24]Roland Barthes. Sollers écrivain. Paris, 1979, p. 74.

[25]Ролан Барт. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989, с. 131.

[26]Ролан Барт. Избранные работы. Семиотика. Поэтика, с. 132.

[27]Рефлексивный метаязык, в понимании Барта 60‑х годов, ведет к отчуждению не только литературы, но и критики, которой, казалось бы, сам бог велел изъясняться на нем: «Мне все больше и больше представляется, что глубинный жест критика состоит в разрушении метаязыка, повинующемся императиву истины», – говорит Барт в интервью 1967 года (Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 53). Дальнейшее развитие этой мысли – идея перехода структурализма «от науки к литературе», выдвинутая в одноименной статье того же 1967 года.

[28]Имеются в виду ученые типа Раймона Пикара, с которым Барт имел нашумевший печатный диспут в середине 60‑х годов по поводу интерпретации Расина; возражая Пикару в книге «Критика и истина», Барт апеллировал именно к принципу многозначности художественного текста.

[29]Под «семиологами» подразумеваются, вероятно, в первую очередь Юлия Кристева и Умберто Эко, выступившие в 60‑х годах с концепциями «открытого произведения», вовлеченного в бесконечную и в принципе неиерархичную интертекстуальную игру. Барт и здесь сохраняет несколько сдержанную позицию «в арьергарде авангарда». Ср. его любопытную надпись на книге «S/Z», подаренной У. Эко: «…текст „почти“ открытый (исследование об этом „почти“)». – U. Eco, I. Pezzini. Art. cit., p. 30.

[30]Ролан Барт. S/Z, с. 17.

[31]В оригинале «le mythe est toujours du méta‑langage», и партитивный артикль du здесь весьма красноречив: «метаязык» рассматривается как обозначение неисчислимой субстанции. Как очередной пример бартовской амбивалентности интересно, что точно такой же неисчислимостью обладает и высшая ценность, утверждаемая поздним Бартом, – Текст (о нем можно сказать только то, что в некотором произведении есть «нечто от Текста», так же как человек не бывает «мелким буржуа», а в нем лишь может быть «нечто мелкобуржуазное»). – См.: Ролан Барт о Ролане Барте, с. 162.

[32]Roland Barthes. Œuvres complètes, t. 1, p. 479.

[33]Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 550. Подобная идея может толковаться не только в реалистическом духе. Как писала о Барте Сьюзен Зонтаг, таков «один из главных тезисов эстета: поверхность столь же показательна, как и глубина». – Susan Sontag. L'écriture même. A propos de Barthes. Paris, 1982, p. 47.

[34]Фердинанд де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 112–113. Процитированный пассаж позволяет, между прочим, понять трудность перевода слова valeur, довольно часто используемого Бартом. Оставаясь в узких рамках семиотики, его естественно выразить (как до сих пор обычно и делали) лингвистическим термином «значимость»; однако если учесть его политэкономический аспект, отмеченный еще Соссюром, то уместным может оказаться и перевод «стоимость» или «ценность». В настоящем издании принят, как правило, последний вариант, позволяющий передать также еще и третий семантический слой понятия – «ницшеанскую смысловую нагрузку, которой все больше и больше наделяет его Барт» (Philippe Roger. Roland Barthes, roman, p. 84–85).

[35]А. А. Холодович. Фердинанд де Соссюр. Жизнь и труды // В кн.: Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию, с. 652.

[36]«Всеобщая форма стоимости, которая представляет продукты труда в виде сгустков лишенного различий человеческого труда, самим своим построением показывает, что она есть общественное выражение товарного мира. Она раскрывает, таким образом, что в пределах этого мира всеобще человеческий характер труда образует его специфический общественный характер». – Карл Маркс, Фридрих Энгельс. Избранные сочинения в 9‑ти томах, т. 7. М., 1987, с. 66.

[37]Гегельянские реминисценции заметны кое‑где даже во фразеологии – в таких выражениях, как «субъективный мрак истории».

[38]В другой, более «личностной», трактовке данная схема использована и в одной из практических мифологий – «Дама с камелиями», по времени написания весьма близкой к теоретическому очерку «Миф сегодня».

[39]Ролан Барт о Ролане Барте, с. 230.

[40]Ролан Барт. Система Моды: Статьи по семиотике культуры, с. 475.

[41]В качестве примеров культурного перелома, приведшего в первые десятилетия XX столетия к доминированию второй тенденции над первой, можно назвать троцкистскую трактовку марксизма в социально‑художественной программе французских сюрреалистов или же полемику с А. А. Потебней и его теорией внутренней формы слова в самых первых теоретических работах Виктора Шкловского.

[42]Roland Barthes. Réponses // Tel quel, № 47, 1971, p. 99.

[43]В этом, кстати, состояло важное различие научной и общекультурной ситуации в Западной Европе и в СССР, где марксистская догматика насильственно утверждала примат истории над природой; в таких условиях живые интеллектуальные импульсы неизбежно связывались с обратной тенденцией – с утверждением независимости и творческой силы природы; даже советский структурализм, оппозиционный господствующей идеологии, на первых порах опирался на авторитет не столько гуманитарных, сколько точных наук, наук о природе.

[44]Claude Lévi‑Strauss. Introduction à l'œuvre de Mauss// In: Marce: Mauss. Sociologie et anthropologie. Paris, 1983, p. XIV.

[45]Много позже, в 1978 году, Барт написал вступительную статью к альбому репродукций итальянского живописца XVI века Джузеппе Арчимбольдо, составлявшего человеческие лица из фантастических сочетаний овощей и фруктов. – См.: Roland Barthes. L'obvie et l'obtus. Paris, 1992 (Points), p. 122–138.

[46]Интересно, что бартовский Мишле именно в «поглощении истории» находит компромисс со своим физическим недугом (мигренью, на которую жаловался и сам Ролан Барт): «Свою телесную немощь Мишле обживает как паразит – располагается в самой гуще исторической субстанции, питается ею, верит в нее и, существуя лишь благодаря ей, триумфально ее захватывает». – Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 254.

[47]Roland Barthes. Le bruissement de la langue. Paris, 1984, p. 247

[48]Jean‑Paul Sartre. L'Etre et le Néant. Essai d'ontologie phénoménologique. Paris, 1992 (Collection Tel), p. 372.

[49]Сам образ мальчика‑лицеиста, читающего латинский пример, придуман именно Бартом; его нет в заметке Поля Валери, откуда взят анализируемый им пример. – См.: Поль Валери. Об искусстве. М., 1976,

[50]См.: Ален. Суждения// «Иностранная литература», 1988,№ 11. с. 156–157.

[51]Продолжением этой объективной жестокости становится и аналитическая безжалостность «мифолога»‑демистификатора; этим вызвана, в частности, трогательная сноска в конце книги, где Барт извиняется перед героиней другого своего очерка, юной поэтессой Мину Аруэ, чье наивно‑вторичное творчество послужило ему источником «мифологического материала» по буржуазной психологии: «А это всегда нехорошо – выступать против маленькой девочки».

[52]Сам Барт, увлекаясь критикой «природы» с позиций «культуры», порой начинает невольно подыгрывать такому желанию – когда, например, пускается в «прогрессистские» рассуждения о смерти: «…неужели нужно в который раз воспевать ее сущность, рискуя забыть, сколь много мы можем сделать в борьбе с нею? Именно возможности этой борьбы следует нам славить – недавно, еще слишком недавно возникшие, – а вовсе не бесплодную самотождественность „естественной“ смерти».

[53]Jean‑Paul Sartre. L'imaginaire. Paris, 1980 (Collection Idées), p. 260–261.

[54]Ibidem, p. 372.

[55]Театральная критика Барта была издана отдельным сборником лишь в 2002 году: Roland Barthes. Ecrits sur le théâtre. Paris, 2002.

[56]Предыдущая – «Мишле» – вышла в 1954 году, в самом начале этого периода, и о театре в ней нет ни слова. Следующая, «О Расине». в 1963‑м; хотя она и посвящена великому драматургу, но собственно сценическая, зрелищная специфика его пьес в ней почти полностью обходится – Барт как бы выводит Расина за рамки театра.

[57]Само собой разумеется, здесь не место рассматривать во всей ее полноте проблему «Барт – театральный критик»; ограничимся лишь некоторыми теоретическими соображениями, помогающими правильно понять проблематику «Мифологий». Это, в свою очередь, делает невозможной полную, развернутую аргументацию.

[58]Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 1546–1547.

[59]Михаил Ямпольский. Жест палача, оратора, актера // В кн.: Ad marginem '93. Ежегодник. M., 1994, с. 51. См. там же, на с. 65 о связи такого рода концепции тела (в театре ее выразителем был Дэвид Гаррик) с истерией.

[60]Ср.: «Этот жест обладает энергией и смыслом только в кратчайший миг самого выброса. Повисни руки в таком положении на лишнее мгновение, и жест потеряет свой смысл […] Жест этот не может длиться! он весь – настоящее, но это такое настоящее, которое замирает в пароксизме собственного удержания». – М. Ямпольский. Цит. статья, c. 45,46. В качестве одного из примеров такого жеста‑«акме» исследователь рассматривает «Клятву Горациев» Давида – крупнейшего из «художников Империи», о которых говорит Барт в процитированном пассаже.

[61]Ролан Барт о Ролане Барте, с. 152.

[62]«Нулевая степень письма», глава «Политическое письмо»//См.: Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 151.

[63]Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 158.

[64]«Это озарение было словно пожар; в моих глазах не стало больше французского театра; я понял, что „Берлинер“ и прочие театры различаются не просто качеством, но у них разная природа, чуть ли не разная история […] Брехт отбил у меня вкус к любому несовершенному театру, и с тех‑то пор я, кажется, и перестал ходить в театр». – Roland Barthes. Œuvres complètes, 1.1, p. 1530.

[65]Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 297–298.

[66]Ролан Барт. Избранные работы, с. 279.

[67]Roland Barthes. Œuvres complètes, t. 1, p. 504.

[68]Roland Barthes. Le bruissement de la langue, p. 252.

[69]Собственно, и антикоммунистические «мифы» (подобные тем, которые сам Барт разоблачает в очерке «Круиз на „Батории“») представлены в «Некрасове» хоть и комически несуразными, но не совсем лишенными связи с действительностью: например, в министре Некрасове (настоящем, а не подменном) угадывается сходство с Берией, уже разоблаченным как преступник, да и в облике его прямо обозначена зловещая угроза («пиратская» повязка на глазу) Теоретически, с точки зрения Барта, здесь нет никакого противоречия «Миф имеет ценностную природу, он не подчиняется критерию истины» – то есть, вообще говоря, он может быть и «правдивым».

[70]Сказанному не противоречит то, что в своей рецензии 1955 года, защищая пьесу Сартра от политических нападок правой критики, Барт подчеркивал в ней как раз политическую тенденциозность (см Roland Barthes. Œuvres complètes, t. 1, p. 502–506). Ситуация полемики не позволяла ему выразить двусмысленность этой тенденции, проявившуюся лишь позднее, в сопоставлении с флоберовским «Буваром и Пекюше».

[71]Stephen Heath. Vertige du déplacement. Paris, 1974, p. 42.

[72]Philippe Roger. Roland Barthes, roman, p. 106.

[73]Ibidem.

[74]В «Мифологиях» можно найти и еще одно, кроме намека на сартровскую комедию, упоминание театральной демистификации. Это пьеса Артюра Адамова «Пинг‑понг» (см. очерк «Адамов и язык»). где сценические эффекты построены на «замороженном», мифологизированном языке персонажей: «Поскольку язык „Пинг‑понга“ – всецело заемный, взятый из театра жизни, то есть из жизни, которая уже сама по себе представлена как театр, то „Пинг‑понг“ оказывается театром в квадрате». Но здесь, как и в «Буваре и Пекюше», мифологизация языка не носит непосредственно политического характера и, соответственно, демистифицирующая функция осуществляется всецело на уровне автора, а не персонажей.

[75]Позднее, в текстах конца 60‑70‑х годов, он не раз подчеркивал нарастание во французском обществе «левой» политической мифологии. «Собственно, если 49% страны голосовали за левых, то и в социальной мифологии не могло не произойти какого‑то незаметного сдвига, переоблачения миф следует за большинством» (Roland Barthes Le grain de la voix, p. 255). Cp также замечание Барта в предисловии ко второму изданию «Мифологий» (1970) о том, что в новых общественных условиях прежние приемы демистификации более не работают.

[76]Philippe Roger. Roland Barthes, roman, p. 108.

[77]Ролан Барт. Избранные работы, с. 387.

[78]При всей разнице в историческом опыте и политической ситуации, некоторые образцы этой идеологической критики (из таких, например, очерков, как «Африканская грамматика») актуально звучат и в постсоветской России, в эпоху распада империи и арьергардных колониальных войн.

[79]«Революция – это своего рода катартический акт, в котором делается явной наполненность мира политикой»: политическое осмысление мира и здесь не обходится у Барта без поддержки театральной теории катарсиса.

[80]Roland Barthes. Sollers écrivain, p. 86.

[81]Roland Barthes. Le grain de la voix, p. 231.

[82]«Ролана Барта… в последний период его жизни явно беспокоила мысль о том, что он всего лишь самозванец…» – писал хорошо знавший его Ален Роб‑Грийе (Alain Robbe‑Grillet. Le miroir qui revient. Paris, 1984, p. 61–62).

[83]«Poétique», 1981, № 47, р. 325. См. эту фотографию (из журнала «Экспресс», 1973) в книге: Louis‑Jean Calvet. Roland Barthes. Paris. 1990.

[84]Мопсов (англ.). – Прим. перев.

[85]В последний момент, у смертного предела (лат.). – Прим. перев.

[86]Из ничего (лат.). – Прим. перев.

[87]Шпинат (англ.). – Прим. перев.

[88]Замороженные овощи (англ.). – Прим. перев.

[89]Пилота реактивного самолета (англ.). – Прим. перев.

[90]«Хозяйка гостиницы» (ит.). – Прим. перев.

[91]Гонщиками (ит.). – Прим. перев.

[92]Родительской властью (лат.). – Прим. перев.

[93]От противного (лат.). – Прим. перев.

[94]Здесь, кстати, превосходный пример мистифицирующих потенций музыки: все «буддийские» сцены фильма сопровождаются какой‑то тягучей музыкальной патокой, похожей и на американский Романс и на григорианский хорал: ее монодичность – знак монашества.

[95]С начала (лат.). – Прим. перев.

[96]Большинство цитат взято из книги Пужада «Я выбрал борьбу».

[97]Подобно мертвому телу (лат.). – Прим. перев.

[98]¹Мне могут возразить, что у слова «миф» есть и тысяча других значений. Но я стремился определить не слово, а вещь.

[99]С развитием рекламы, массовой прессы, радио, иллюстрированных изданий, не говоря уже о множестве сохраняющихся в нашем быту коммуникативных ритуалов (ритуалов социальной представительности), создание семиологической науки становится как никогда прежде насущной задачей. Часто ли случается нам за целый день попасть в Действительно ничего не значащее пространство? Очень редко, порой и ни разу. Вот я стою на берегу моря – само по себе оно, пожалуй, и Не несет никакого сообщения. Зато сколько семиологического материала на пляже! Флаги, рекламные плакаты, указатели, таблички, одежда вдыхающих, даже их загар – все это суть сообщения.

[100]Понятие слова – одно из самых спорных в лингвистике. Я оставляю его здесь для простоты изложения.

[101]«Все как есть»¹², часть II, с. 191.

[102]латинское / латинскость = баскское / х

х = баскскость

[103]Подчеркиваю: по испанской, так как во Франции с торжеством мелкой буржуазии расцвела богатая «мифическая» архитектура баскских домиков.

[104]С этической точки зрения, в мифе всего неприятнее именно эта мотивированность его формы. Если и правомерно говорить о «здоровье языка», то основой его должна быть произвольность знака. Миф же отталкивает своей псевдоприродностью, его значащие формы оказываются излишествами – так в некоторых вещах утилитарная функция прикрывается оформлением «под природу». Стремление добавить к значению еще и санкцию природности вызывает настоящую тошноту – миф излишне богат, и избыточна в нем именно мотивированность. Сходное отвращение вызывают у меня те искусства, что не желают выбирать между «физисом» и «антифизисом»¹⁸, пользуясь первым как идеалом, а вторым – как средством накопления. Это этически низко, как и любое двурушничество.

[105]Проблема свободного выбора аккомодации уже не относится к ведению семиологии, свобода тут зависит от конкретной ситуации субъекта.

[106]Самоименование льва потому воспринимается нами как чистый пример латинской грамматики, что мы в качестве взрослых людей находимся как бы в положении его творца В дальнейшем я еще вернусь к той роли, которую в этом процессе играет контекст.

[107]Напротив, классическая поэзия может считаться системой сугубо мифической, так как в ней смыслу навязывается дополнительное означаемое – правильность. Например, александрийский стих выступает одновременно и как смысл некоторого дискурса и как означающее в некотором новом комплексе, каковым является его поэтическое значение. Если стихи удачные, это значит, что обе системы кажутся слитыми воедино. Здесь, стало быть, имеет место отнюдь не гармония содержания и формы, но лишь изящная поглощенность одной формы другою. Под изяществом я подразумеваю максимально экономное расходование средств. Вековое заблуждение критики – смешивать смысл и содержание. Язык всегда есть система форм, смысл тоже есть форма.

[108]Это тот самый смысл, что имеет в виду Сартр, – природное качество вещей вне какой‑либо семиологической системы («Святой Генезий», с. 283).

[109]Стиль – по крайней мере в том смысле, как я его определял, – не является формой и не включается в семиологический анализ Литературы. Стиль – это фактически субстанция, которой все время грозит превратиться в форму. Во‑первых, он очень легко вырождается в письмо– существует, например, определенное «письмо Мальро», в том числе у самого Мальро. Во‑вторых, он так же легко может превратиться в особый частный язык – язык, которым писатель пользуется для себя и только для себя; в этом случае стиль оказывается как бы солипсическим мифом, языком, на котором писатель говорит сам с собой; понятно, что если он достиг такой степени плотности, то он и сам нуждается в дешифровке, глубинной критике. Примером такой необходимой критики стилей служат работы Ж.‑П. Ришара²².

[110]Я говорю о «сослагательной» (субъюнктивной) форме, потому что в латинской грамматике именно так обозначалась «несобственно прямая» речь или стиль – это замечательное орудие демистификации.

[111]«Капитализм обречен обогащать рабочих», – пишет «Матч».

[112]Слово «капитализм» табуировано не в экономическом, а в идеологическом своем смысле; ему нет места в словаре буржуазных представлений. Только разве что в Египте при короле Фаруке²⁴ человека могли открыто осудить за «антикапиталистические происки».

[113]Буржуазия никогда не употребляет слово «пролетариат», считая его мифом, придуманным левыми; исключение составляет случай, когда ей выгоден образ Пролетариата, обманутого Коммунистической партией.

[114]Примечательно, что противники буржуазии в этике (или эстетике), как правило, равнодушны, а то и сами привязаны к ее определяющим чертам в политике. И обратно, политические противники буржуазии пренебрегают критикой ее глубинных представлений, порой даже сами их разделяют. Буржуазии на руку такая разобщенность ее противников, она позволяет ей скрадывать свое имя. Между тем буржуазию следует понимать именно в единстве ее определяющих черт и ее представлений.

[115]Заброшенность человека может принимать и «буйные» формы (например, у Ионеско). Этим нимало не подрывается безопасность сущностей.

[116]Провоцировать коллективное воображаемое – дело всегда негуманное: не только потому, что в грезах жизнь эссенциализируется и превращается в судьбу, но и потому, что грезы страдают скудостью и обличают собой некую нехватку.

[117]«Если во всей идеологии люди и их отношения оказываются поставленными на голову, слоено в камере‑обскуре, то это явление […] проистекает из исторического процесса их жизни…» – Маркс, «Немецкая идеология», I, с. 157.²⁷

[118]В дополнение к фрейдовскому принципу удовольствия, действующему в психике человека, можно говорить о принципе ясности, действующем в мифологичном обществе. В том и заключается вся двойственность мифа, что его ясность эйфорична.

[119]См. пример с вишневым деревом у Маркса («Немецкая идеология». т. I, с. 161)²⁹

[120]Характерно, что Хрущев представил свой курс не как политический поворот, а, по сути, единственно как переборот в языке. К тому же переворот был неполным: Хрущев низвел Сталина с пьедестала, не не объяснил его, не реполитизировал.

[121]Ныне именно жители колоний в полной мере воплощают в себе то этико‑политическое положение, которое Маркс описывал как положение пролетариата.

[122]Данные о тиражах сами по себе еще недостаточны, прочие же сведения появляются лишь от случая к случаю. Например, «Пари‑матч» опубликовал – что характерно, в рекламных целях – структуру своей читательской аудитории в зависимости от уровня жизни («Фигаро», 12 июля 1955 года): из 100 его городских покупателей 53 имеют автомобиль, 49 – ванную комнату и т. д., в то время как средний уровень жизни французов таков – автомобиль 22%, ванная 13%. То, что чизели «Матча» обладают повышенной покупательной способностью, позволяла предвидеть уже сама мифология этого издания.

[123]Маркс: «…историей же людей нам придется заняться, так как почти вся идеология сводится либо к превратному пониманию этой истории, либо к полному отвлечению от нее» («Немецкая идеология», I, с. 153)³¹.

[124]Маркс: «Представителями мелкого буржуа делает их то обстоятельство, что их мысль не в состоянии преступить тех границ, которых не преступает жизнь мелких буржуа…» («18 брюмера»)³²

И у Горького: мещанин – это человек, который всему предпочитает себя³³.

[125]Порой мифологу приходится отделять себя не только от публики, но и от самого предмета мифа Например, для демистификации Поэтического Детства мне пришлось как бы отказать в доверии девочке Мину Друз. Я был вынужден игнорировать, что под массой мифа, который на нее нагроможден, могла таиться и какая‑то нежная открытость. А это всегда нехорошо – выступать против маленькой девочки

[126]Здесь, в моих мифологиях, мне даже иногда приходилось хитрить: было тягостно все время работать с испаряющейся реальностью, и я начинал нарочито сгущать ее, делать неожиданно плотной, наслаждаясь ее вкусом, и в ряде случаев давал субстанциальный анализ мифических объектов.