Сибирское единение

«Сколько мы могли наблюдать, отноше­ние старожилов к переселенцам является далеко не враждебным, скорее, они встречают участие в местном крестьянстве. Это обнаруживается следу­ющими фактами: кто несет в настоящее время все расходы на колониза­цию, кто поддерживает переселенца-новосела, дает приют, прокорм, подает ему помощь в пути, кто кормит милостыней переселенца и в минуты несчастья спасет его? Сибирский крестьянин, и он один...», — так описы­вал Н.М. Ядринцев отношение старожилов к «самоходам» в 70-е гг. XIX в.

Многие из новоселов приезжали в селения, где издавна проживали их родственники или односельчане и миряне одной общины, знакомые. По­этому им легче было найти «общий язык» при приеме в общину, при обу­стройстве и преодолении тягот в первые годы жизни в Сибири. Старожил, замолвив слово за переселенца, поручался за его поведение в обществе, выполнение обязанностей перед миром, обязывался поддерживать хозяй­ство новосела.

Сближение новоселов и старожилов обусловливалось, прежде всего, трез­вым, практичным подходом к установлению взаимовыгодных экономичес­ких отношений. Старожилы помогали поднимать пашню, помогали посев­ным материалом, обучали технологии земледелия в новых условиях. Старо­жилы увеличили товарность своего хозяйства за счет рынка переселенческих дере­вень. Переселенцы привезли ряд нововведений; они более активно при­обретали и популяризировали сельскохозяйственные машины и орудия труда. Взаимоотношения продолжали развиваться по пути поглоще­ния переселенцев миром сибирских старожи­лов, пусть и замедленного, но восприятия ими традиций сибиряков.

Новосел, откуда бы он ни был, сразу же мог наблюдать разницу между «Рассейским краем» и Сибирью. Но различия преодолевались, как тонко было подмечено в конце XIX в., следующим способом: «Новосел подвергается непрерывной критике и иронии, сопровождаемой и положительными со­ветами, как поступать на сибирской земле, как пахать землю, какие сделать уступки ея, насколько и когда быть благосклонным к бродягам, а когда жестоким и, наконец, даже советами, как говорить, не возбуждая смеха. Под гнетом этих насмешек и советов, подтвержденных собственным опы­том, новые колонисты быстро уступают местным обычаям, а не далее как следующее поколение считает себя уже коренными сибиряками и на ново­селов смотрит с усмешкою и иронией».

Несмотря на то что от 10 до 18% переселенцев «столыпинского» периода вернулись обратно в Европейскую Россию, большинство положительно восприняли преимущества новой жизни.

Чтобы проанализировать положение тех, кто переселился после 1906 г., обратимся к выводам статистических обследований переселенцев, прове­денных в 1911 – 1912 гг. «В Сибири положение переселенцев во всех отношениях улучшилось, и благосостояние их поднялось вдвое, втрое и даже в 6 – 7 раз». Только в Ени­сейской губернии в 1906 – 1916 гг. было введено в строй 30 млн. десятин угодий. Если старожилы занимали до 60% посевных площадей, то пересе­ленцы быстро освоили 30% земель (остальные 6% пашен принадлежали казакам и 4% — нерусским народностям Сибири, занимавшимся сельским хозяйством).

Переселенческое движение дало мощный импульс не только сельско­му хозяйству, но и промышленному развитию Сибири. Многие новоселы и часть молодежи старожильческих селений пополнили ряды рабочего клас­са. Деревня более активно участвует в начале ХХ в. в развитии кооперативного движения, втягивается в торгов­лю, освоение новых месторождений полезных ископаемых и развитие лесной отрасли промышленности. Увеличивается население горо­дов, железнодорожных станций, мало­насе­лен­ных районов губерний Сибири и Дальнего Востока.

В связи с мощным экономическим подъемом в годы НЭПа сибирская экономика переживает новый взлет. Быстро шел процесс вы­равнивания благосостояния старожильческих и переселенческих хозяйств. Большинство переселенцев столыпинского времени стали крепкими середняками. Одновременно в середине 20-х гг. начался новый всплеск переселенческого движения, связанный с деятельностью Н.И. Бухарина. Старожилы и переселенцы становились единым миром на основе кратковременного возрождения старожильческих общин в 1921 – 1929 гг.

* * *

С.П. Турбин.: «Надобно сказать правду, что старые коренные сибиряки смотрят на этих новоселов не совсем дружелюбно; впрочем и на их дедов и прадедов смотрели так же».

«… — Ну и давно вы здесь?

— Дамно: годов никак 25. Теперича мы совсем здешними стали: и дом есть, и семья. В христьяне прописаны… Ничего, здесь жить можно, сторона привольная!» (1872 г.).

* * *

«Крестьяне-старожилы — такие крестьяне, которые родились уже в Сибири в данной общине. При этом все равно, были ли их родители поселенцы, или тоже старожилы, были ли они новоселы…».

К старожильческим причислялись новые деревни, «образовавшиеся более 25 лет». Старожилами числились «добрые переселенцы, прожившие здесь не менее 25 лет, а поселенцы — более 50 лет, имеющие внуков рабочего возраста. Для всех нужен совершенный достаток для полной экономической ассимиляции их со старожилами»[††].