Научные школы и научно-исследовательские направления: коммуникативные стратегии и их формирование в современном вузе

Научная литература отражает разные точки зрения на понимание научной школы. Многочисленные дискуссии, ведущиеся в рамках философии науки, показывают, что основные расхождения в выделении научной школы как единицы анализа заключаются в выработке критериев, по каким будет признаваться сам факт существования школы, определяться ее историческое значение и вклад в развитие научного знания. Не последнюю роль в признании научной школы играет ее включенность в социокультурный контекст, протяженность во времени и распространенность полученных результатов, а также система коммуникаций.

Здесь требуется пояснить деление коммуникаций в научных сообществах на формальные и неформальные. Сложилась традиция понимать под формальной коммуникацией совокупность средств и процессов «общения» ученых, в центре которого в настоящее время находятся научные статьи в специализированных журналах и монографии, в то время как к неформальной коммуникации относятся те виды и формы общения ученых, которые не предполагают обязательного воспроизведения в научной литературе[163]. Опираясь на эту классификацию, мы считаем, что выбранные в качестве ядра научной коммуникации научные журналы[164] или научные исследовательские и издательские проекты, включающие семинары и конференции могут выступать системно-интегративными феноменами, структурирующими коммуникации в научном сообществе, одновременно связывающими формальные и неформальные коммуникации. Тем самым они выполняют социокультурную функцию формирования научной среды, поддерживают в обществе дискурс научного знания.

Совокупность всех перечисленных факторов не может быть проигнорирована при анализе «жизненного цикла» и достижений, подтверждающих само существование и авторитет той или иной школы в гуманитарном направлении знания.

В самом общем смысле научная школа – это сложившееся научное объединение (сообщество), которое обеспечивает приращение новых знаний в определенной сфере научной деятельности (области, направлении и пр.) и трансляцию особого типа научной культуры в нескольких поколениях ученых. Исходя из этого простого определения, где присутствуют всего три критерия – «наличие коммуникации», «получение результатов и особый способ их достижения и признания», «развертывание во времени», говорить о существовании научных школ в вузе можно, казалось бы, только в тех случаях, когда его история исчисляется не одним десятилетием.

Но не все так просто и однозначно, ибо школы создаются конкретными людьми и развиваются нелинейно, зачастую «по сценарию» самоорганизации. Более того, научная «ветвь» школы возникает вне зависимости от того места, где проходило становление школы. Поэтому четвертым базовым критерием, на наш взгляд, выступает роль основателя школы. Поскольку, как правило, за научной школой всегда стоит имя – конкретная талантливая и одаренная личность, в какой-то исторический период взявшая на себя особую миссию лидера, организатора школы, заложившего ее основы и традиции. Следовательно, не вызывает сомнения, что решение такой задачи под силу только сложившимся личностям, обладающим особым притяжением, позволяющим расширять (укреплять) систему научных коммуникаций, создавать условия для самоорганизации межпоколенных связей. Процесс общения ученых разных поколений в рамках одной школы обеспечивает не только обмен информацией и идеями, стимулирует поиск и создает креативную атмосферу, но и осуществляется «трансляция» поведенческих норм и этических ценностей между поколениями.

Научная школа является скорее гибким объединением людей вокруг определенной традиции, поэтому даже самые кардинальные структурные изменения не могут искоренить ее, хотя и способны повлиять на изменения вектора и динамики развития школы.

Общеизвестно, что современные подходы к научной деятельности, осуществляемые в рамках определенных институтов, включают рационально выверенные технологии формирования научных направлений и научно-педагогических школ, практикирасширения инновационной деятельности. Подобные решения требуют отдельного исследования – они находятся вне сферы нашего внимания. Мы же на конкретных примерах, почерпнутых из опыта организации системы коммуникаций между коллективами разных кафедр социально-гуманитарного профиля в Российской академии государственной службы при Президенте РФ, покажем, каким образом закладываются их основы. Наблюдения за ходом научно-исследовательской работы в нашей академии на протяжении почти двух десятков лет позволяют говорить о позитивных практиках организации научно-исследовательской деятельности в ее разных подразделениях.

Учитывая практическую направленность – обмен опытом – позволим себе ограничиться общей характеристикой проблемы и предложить посмотреть на «научную школу» как на одну из социальных форм, связанных с академией – сложной организацией научно-образовательного плана – через деятельность научных коллективов. Причем не только отдельных кафедр, в которых естественным образом складываются творческие коллективы, но прежде всего научных сообществ, образующихся вне существующих формальных институциональных разграничений (в нашем случае – кафедр) и статусных барьеров. Более всего нас интересуют коммуникативные аспекты межкафедральных научных взаимодействий, так как, по нашему мнению, коммуникации являются основой научной среды, каналом, открывающим границы научных групп и расширяющих масштабы их деятельности.

Обозначим круг интересующих нас вопросов, вытекающих при такой постановке проблемы. Возможно некоторые из них так и останутся без ответа. Но, как известно, поставить вопросы зачастую и сложнее, и важнее, ибо они будоражат мысль, привлекают внимание к разным сторонам проблемы, позволяя увидеть ее во всей своей сложностной целостности.

Не возьму на себя ответственность говорить о том, сколько научных школ на сегодня функционирует в РАГС. Однако имена очень многих ученых известны во всей России и далеко за ее пределами. Более того, каждый из исследователей, которые уже в течение многих десятилетий работают в определенном предметном поле в рамках конкретной научной специальности, как правило, причисляет себя к какой-то определенной школе. На некоторых кафедрах академии в составе профессорско-преподавательского коллектива вместе трудятся учителя, ученики и ученики учеников. Такое научное сообщество скрепляется рядом идентификационных признаков – история становления, идея и ее концептуальное оформление и пр.

Если говорить о сложившейся в академии системе коммуникаций, т.е. о наиболее распространенных практиках «вербальной репрезентации когнитивной информации», то в ее структуре выделяются следующие виды, характеризующиеся динамичностью и содержательностью:

- событийные («пространственно – темпорализованные») неформальные коммуникации, включающие организацию и проведение научных конференций, семинаров и других научных форумов, основанных на интерактивных формах включения в коммуникацию как социально обусловленный процесс передачи и восприятия информации в условиях межличностного взаимодействия;

- проектная научно-исследовательская деятельность как особая форма интерактивного междисциплинарного взаимодействия;

- научная сеть как особый тип интеллектуальной деятельности и отношений в научном сообществе – организации «без границ», свободное творчество личностей, объединенных одной целью.

Лежащие в основе коммуникаций типы взаимодействия ученых направлены на обмен научной информацией и дальнейшее приращение научного знания. В то же время направленность коммуникаций во многом зависит (и это служит отличительным признаком) от тех функций и целей, которые ставятся научным сообществом до вступления в коммуникацию, будь то мобилизация интеллектуального капитала для решения научной задачи, либо рефлексия относительно идеи, проблемы, либо создание креативной среды для обсуждения актуальных проблем в разных областях научного знания и пр.

Итак, не только потребность в самоидентификации движет профессорско-педагогическим коллективом той или иной кафедры, когда ее члены не по обязанности (выполнение так называемой «второй половины» нагрузки), а в силу интереса к конкретной тематике и потребности в ее творческом осмыслении в меру своих индивидуальных способностей создают совместную научную продукцию. Показательным примером самоорганизации в науке, когда коммуникативная стратегия (ориентация на объединение усилий и совместную деятельность, на привлечение в академию ученых из различных научно-исследовательских и образовательных центров страны), поддержанная учебно-методическими и научными административными структурами академии, вылилась в междисциплинарное научное направление, является научно-методологический семинар по синергетике. Стабильно на протяжении десяти лет под руководством доктора философских наук, профессора Владимира Сергеевича Егорова организационный комитет семинара (Астафьева О.Н., Делокаров К.Х., Демидов Ф.Д., Василенко В.И., Корниенко В.И., Романов В.Л., Турчинов А.И. и др.) проводил научно-методологические семинары в виде дискуссий, круглых столов и конференций, готовили к публикации и издавали сборники научных материалов. Также осуществлялись защиты кандидатских и докторских диссертаций с использованием полученных результатов[165]. Фактически, сложилась ситуация, когда были созданы все позитивные предпосылки для становления научной школы. К сожалению, они не были полностью использованы. В силу объективных и субъективных обстоятельств произошла диверсификация научного сообщества на отдельные исследовательские коллективы. Тем не менее, даже в таком варианте научное сообщество РАГС продолжает позиционировать себя в академической среде как сторонники данного научного направления, сохраняя пространство для научных коммуникаций ученых, разрабатывающих теорию самоорганизации в рамках постнеклассической науки. Вместе с профессорами РАГС в обсуждении синергетической парадигмы принимают участие Г.Г. Малинецкий (Институт прикладной математики им. Келдыша РАН); В.С. Степин, В.И. Аршинов, В.Г. Буданов, Л.П. Киященко, Е.Н. Князева, Я.И. Свирский (Институт философии РАН); Д.С. Чернавский (Московский государственный университет им. Ломоносова); К.К. Колин (Институт проблем информатики РАН); а также представителя других научных и образовательных учреждений России – А.Д.Урсул, В.П. Бранский, Р.Г. Баранцев, В.В. Василькова; Украины – И.С. Добронравова, Л.Д. Бевзенко, И.В. Ершова-Бабенко, В.В. Кизима и мн. др. В сборнике научных статей «Нелинейная динамика и постнеклассическая наука»[166], посвященном памяти В.С. Егорова, приведен почти полный список участников научно-методологического семинара по синергетике, который включает около 200 имен известных ученых страны.

Таким образом, выстроенная система формальных и неформальных коммуникаций послужила позитивным опытом включения ученых академии в научное сообщество страны как научную группу, обладающую определенными идентификационными критериями.

Другим примером успешного межкафедрального взаимодействия может служить работа основанного в 2003 году научного проекта – научно-методологического семинара «Культура и культурная политика»[167]. Для ученых, способных сегодня и завтра влиять на принятие управленческих решений, касающихся культурной политики, основным условием является создание дискуссионной площадки для свободного обмена разнообразными идеями и мнениями в обстановке лояльности и свободы слова.

Целесообразность семинара «Культура и культурная политика» трудно определить как сугубо локальную, поскольку его научный и общественный резонанс, несомненно, важен для будущего российской культуры. С точки зрения рассматриваемой проблемы межкафедрального взаимодействия – это один из самых показательных примеров научного сотрудничества и партнерства.

Тематика каждого заседания обуславливает форму проведения (семинар, дискуссия, круглый стол, конференция, видеоконференции, телемост и др.) и круг приглашаемых к участию ученых, которые представляют разные научно-образовательные структуры академии, а также другие научно-исследовательские центры и образовательные учреждения не только Москвы, но и других регионов страны. Так, для творческих встреч и научного осмысления опыта прошлых лет к обсуждению новых идей корифеев философии культуры и культурологии (М.С. Кагана, В.М. Межуева, В.Ж. Келле, К.Э. Разлогова и др.) к участию в семинаре приглашались наши коллеги–гуманитарии из кафедр философии, истории, экологии и др., то вокруг новой книги писателя Ч. Гусейнова не состоялось бы дискуссии только в кругу культурологов, так ее тон во многом «задавали» религиоведы академии. (разрыв на участке предложения " и др., то вокруг) Аналогичная ситуация возникла при проведении семинара «Культура и экономика», а также презентации новой книги А.Б. Долгина. По нашему мнению, только в диалоге культурологов и экономистов и могла быть всесторонне рассмотрена, особенно в предложенной постановке – «Экономика символического обмена», эта книга. Последствия коммерциализации в сфере культуры и перспективы развития государственно-частного партнерства также стали проблемами для обсуждения.

Действительно, семинар «Культура и культурная политика» собирает вполне определенный круг его участников для обсуждения междисциплинарной проблематики: «Этнокультурное многообразие в условиях глобализации» ученые кафедры теории и практики культуры обсуждали совместно с кафедрой международной, федеративной и национальной политики; проблематику СМИ и творческой интеллигенции – с кафедрами информационной политики и философии; взаимодействие права и культуры – с кафедрами правового профиля и т.д. Межкафедральное взаимодействие – это возможность позиционирования ученых академии в различных научных сообществах, возможность расширения границ небольших референтных групп, научно-образовательной среды кафедры. Так как в работе семинара «Культура и культурная политика» наряду с известными учеными, руководителями сферы культуры принимают участие и начинающие исследователи, то этим обеспечивается преемственность и сохраняется связь времен; очевиднее становится необходимость обновления механизмов социокультурного регулирования, действие которых в современную эпоху уже не подчиняется жестким правилам и закономерностям. Именно поэтому столь важен обмен мнениями между учеными, общественными деятелями, участвующими в разработке стратегий развития культуры, и опытными управленцами, а также представителями еще формирующейся страты государственных служащих нового типа, которые и составляют аудиторию семинара «Культура и культурная политика». В этом смысле семинар – это действительно «становящееся научно-практическое знание», форма как процесс: презентационный, познавательный, репродуцирующий и т.п., но главное – эффективный, работающий на практический результат.

Совместные научно-методологические семинары прошли и за пределами РАГС: во Владимирском филиале РАГС (2005), в Российской государственной библиотеке (2004, 2007, 2010), в Российском государственном гуманитарном университете (2008), в Торговом доме «Библио-глобус» (2010) и др.

От заседания к заседанию научное сообществе открывает истинный облик современной российской культурологии, а шире – отечественного гуманитарного знания. Культурология в лицах и событиях, культурология в синтезе традиций и инноваций, наследия и преемственности – таковы направления обсуждения, когда семинары получают разворот в рамках одной из тем по истории отечественной культурологии. Имена ученых РАГС вписаны в историю становления культурологии как широкого научного направления[168]. Однако сегодня, когда радикально изменяется социокультурный контекст научной деятельности, а значит – трансформируются нормы и идеалы, правила поведения в профессиональном сообществе, то обращение к именам и событиям, происходящим на первых этапах становления нового научного знания крайне необходимо. Через обсуждение этой тематики на семинарах можно сохранить приверженность ценностям научного знания – объективности и достоверности, считая такой подход моральным обязательствам перед научным сообществом.

Таким образом, потребность в коммуникативном пространство культуры важна и как особая среда передачи традиций науки в процессе подготовки специалистов-культурологов. Сегодня, когда под знаком научно-методологического семинара «Культура и культурная политика» уже прошло 30 разноплановых научных мероприятий и выпущено 8 сборников его материалов, центральным становится вопрос о возможности достижения согласованности разноуровневых задач, стоящих перед его организаторами. Насколько для коллектива кафедры важно, чтобы исследовательская деятельность осуществлялась в одном русле представлений о целях и задачах, стоящих перед научно-педагогическим сообществом академии и при этом, отвечая внутренней диверсификации научных интересов ее членов, была бы вписана в масштабное проблемно-предметное пространство культурологической специализации научного знания?

В этом поиске проявляется социальная обусловленность коммуникаций: сопричастность к сообществу в исторической панораме и ответственность за содержательно-тематическую сторону неформальных коммуникаций в нынешнее время. Она достижима только при сохранении принципов научного этоса, в силу чего научно-исследовательская деятельность кафедры разворачивается как масштабный научный, социально-культурный проект. Личное участие в подготовке научной конференции или любого другого научного события, каким может быть выполнение научно-исследовательского разработки, выпуск очередного выпуска сборника научных статей кафедры, публикация статьи в журнале, определяются не только статусно-ролевыми функциями членов кафедры, но и их профессионализмом, инициативностью, открытостью к взаимодействию. Зачастую последнее обстоятельство – способность к пониманию друг друга – обеспечивает устойчивость и успешность коммуникации на протяжении длительного времени.

Говоря в целом о подобных научных проектах, способных удерживать научное направление и, при благоприятных условиях и сумме критериев обладающих потенцией к формированию оснований для научной школы, обратим внимание, что зачастую в силу текучести кадров, субъективных характеристик и индивидуально закрепленных теоретико-методологических предпочтений, научному сообществу удается сплотиться на основе принципов самоорганизации, скрепленных тонкой нитью конвенций. Тем самымустановить некие общие профессиональные рамки и этический код коммуникаций.

Жизненная траектория любого научно-методологического проекта определяется коммуникационной стратегией действий ее ядра – руководителей, их партнеров и помощников. Потребности в профессиональной научной деятельности выступают интегрирующей силой и определяется ценностями-целями участвующих – в познании, в творчестве, в коммуникациях. Со временем у участников проекта возникает эмоционально-психологическая потребность в общении, важным регулирующим механизмом здесь выступают межличностные отношения, основанные на традициях этоса науки. Этические основания, составляющие фундамент системы коммуникаций в науке, определяются моральным императивом, предполагающем определенные константы его применимости. Согласимся с Ф. Фукуямой, что в современном мире нравственные принципы не утратили своего значения, в силу чего принципиальная вещь, на которой покоится любая иерархия и любой авторитет – это взаимное доверие, обусловленное существующей культурой и общностью этических норм [169]. На наш взгляд, эти принципы, в совокупности с профессионализмом и ответственностью в полной мере отвечают этосу современного научного знания, задают смысловую и оценочную окраску дискурса, формируемого конкретным научным коллективом.

Креативный импульс, исходящий, как правило, от ведущих-организаторов научного события (в одном лице у таких ученых должны совместиться черты лидера-профессионала и качества менеджера, наделенного полномочиями и компетенциями) проявляется через их позитивное поведение и ориентацию на сотрудничество. В основаниях системы научных коммуникаций заложены доверие, профессиональная честь и ответственность.

Партнерскими принципами пронизываются все уровни взаимодействия субъектов в научном сообществе. Иначе не решить сверхсложной задачи – концентрации личностных и общих усилий на создании атмосферы открытости, способствующей изложению индивидуальной позиции при понимании «давления кода» не только на межличностном уровне, но и на научном уровне коммуникаций. Успешность ее решения также базируются на конвенциях и доверии. Таким образом, речь может идти об использовании определенной философии коммуникаций, т.е. о теоретических – научных и этических – основаниях, определяющих разные уровни взаимодействия, в том числе и межкафедральных взаимодействий.

При всей дискуссионности утверждений о значительных преимуществах академических научных школ перед научными школами, складывающимися в вузах, нельзя не признать наличия особенностей, связанных с различными функциями этих социальных институтов. Прежде всего, речь идет о единстве научного и образовательного процесса. Повторю уже ранее высказываемую мною точку зрения по данному вопросу.

Дело в том, что расширяющаяся функциональная дифференциация, трансформация этоса научного и образовательного сообщества все более актуализирует проблему воспроизводства научного сообщества как коллективного социального агента, имеющего общие цели и интересы, направленные на преобразование социокультурного пространства. Многообразие структурных вариантов диспозиций научного и образовательного (преподавательского) сообщества закрепляется в различных социальных и культурных практиках агентов, образующих эти общности. Как показывают научно-методологические семинары, проводимые в РАГС в разные годы, зачастую позиции ученых, представляющих «академическую науку» и «вузовскую науку», не столько расходятся кардинально, сколько остаются друг для друга недоступными, образуя социокультурные разрывы научного и образовательного пространства. Неформальные коммуникации снимают проблему их преодоления и пусть хотя бы частично снимают противопоставления между научной и образовательной составляющей вузовской среде, сохранения основания для преемственности научного знания и информации.

При всем присущем системе образования «здоровом консерватизме», образовательное пространство выступает открытой креативной средой, за счет чего происходит его обновление, расширяется информационный и знаниевый ресурс образования, который является составной частью процесса социализации и инкультурации. Когда мы ставим вопрос о возможности формирования научной школы, то вновь вспоминаем о той проблеме, которую мы уже не раз поднимали на наших конференциях[170]. Речь идет о становлении профессионального дискурса, который передается непосредственно от практики к практике (от учителя к ученику). А это, заметим, происходит независимо от того, вузовская это или академическая наука. Приобрести научный габитус – обрести свободные привычки, освоить «активные» методы работы, которые основаны на принципах нового рационализма можно лишь в рамках исследовательской педагогики. По утверждению П.Бурдье, педагогический онтогенез воспроизводит в ускоренном виде филогенез научный, поэтому одной из задач современной педагогики есть создание габитусов изобретательства, творчества, свободы[171]. Таким образом, возникает вопрос: если в обществе все настойчивее внедряется дискурс о современном инновационном образовании, то насколько в реальной практике это будет определять систему воспроизводства традиционных позиционных практик разных агентов научного сообщества?

Имеется в виду процесс «вызревания» новой ценностной и нормативной матрицы, вбирающей в себя идеи о том, что практически ориентированная деятельность ученого должна стать мерилом его значимости для общества; что деятельность преподавателя включает научную составляющую, как одну из значимых компонент; что только в диалоге ученых и преподавателей можно достичь значительного прорыва в культурно-цивилизационном развитии.

Коммуникации ученых, представляющих разные сферы научного знания и опирающихся на разные познавательные парадигмы, носители разных культурных и научных традиций, обладающих индивидуальным стилем мышления, дисциплинарным языком и субъективными установками возможны только в условиях открытой научно-образовательной среды, которые необходимо сохранять в академии.

Таким образом, поднятая в данной статье тема, на наш взгляд, требует глубокого осмысления, поиска ответа на множество других вопросов.

По каким критериям можно судить об уровне научной среды в современном вузе и в нашей академии, в частности?

Какова роль диссертационных советов в формировании такой среды?

Всегда ли руководитель кафедры – это ученый-лидер, или предполагает ли статус совмещение организаторских навыков, профессионализма и способностей к творчеству и инновациям в науке, чтобы суметь заложить основания для научно-исследовательской или научно-педагогической школы?

Насколько корректно противопоставление «академической» и «вузовской» гуманитарной науки? Может ли в вузовской среде сформироваться научная школа и должно ли научное сообщество вырабатывать свое научное направление, отвечающее его специфике?

Обсуждение этих и многих других проблем также предполагает серьезные дискуссии, ведь пространство коммуникаций в научно-педагогическом сообществе столь же важно для развития науки, как и получаемые в процессе взаимодействия ученых научные результаты.

Осипова Н.О.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ «ЛЕСА» КУЛЬТУРОЛОГИИ: