Невнимательность

Поверхностное знание правил орфографии.

«– Что у Вас? – раздражённо спросила молодая женщина в белом халате, едва он оказался возле окна регистратуры.

– Вот, направление к вам из района, – и подал заблаговременно вынутую из кармана и бережно разглаженную на широком пластмассовом прилавке бумагу…» (с.10).

Из этого отрывка видно, что автор знаком с правилом, регламентирующим написание местоимений с большой буквы. Знаком да по пословице: слышал звон да не знает, где он. А правило таково:

«С прописной буквы пишутся местоимения Вы, Ваш как форма выражения вежливости при обращении к одному лицу в письмах, официальных документах и т.п., напр.: Поздравляем Вас… Сообщаем Вам… В ответ на Ваш запрос…(Лопатин В.В., Нечаева И.В., Чельцова Л.К. Прописная или строчная? Орфографический словарь. М., 2011, с.37)»

Во-первых, в отрывке смоделирована обыденная ситуация устного диалога между людьми, не знакомыми друг с другом. Обращаясь на вы, «молодая женщина в белом халате» и не предполагала выражать вежливость, скорее, наоборот, что подтверждает следующая её реплика: «Ну, и что ты тут мне суёшь?» Во-вторых, о каком выражении вежливости может идти речь, когда сразу после вопроса идут слова «раздражённо спросила»? Как можно одновременно выражать вежливость и раздражённо спрашивать?

И таких примеров множество. Беда не в том, что человек не ошибается, мало кому удаётся избежать этого, беда в том, что он считает: и так сойдёт. А ошибку эту без труда исправил бы корректор.

Невнимательность

«– Ну, и что ты тут мне суёшь? Видишь, написано же: паспорт, страховой медицинский полис, страховое пенсионное и паспорт» (с.10).

Такие ошибки не редкость. Пишущий знает свой текст, и потому часто при проверке пропускает подобные оплошности. И редактор, и корректор легко обнаружили бы это, но так как в книге нет ни того, ни другого, то и результат на лицо.

Ещё пример невнимательности:

«После похорон и поминального обеда, когда соседки-старушки разошлись по домам, напоследок скорбно вытирая слёзы и одинаково вторя, что, слава богу, не намаялась Татьяна, прибрал господь с миром» (с.22).

Увязнув в придаточных и деепричастных оборотах, автор забыл сообщить нам, что же случилось «после похорон и поминального обеда». Помочь ему могли бы и редактор, и корректор, но в силу их отсутствия тайна эта канула в бездну безмолвия, умножив непостижимость нашей планеты.

Ещё один пример невнимательности:

«– Мы папу к себе забираем,– безапелляционно заявила дочь. У нас и район тихий, и парк рядом, так что есть куда погулять выйти» (с.23).

Отсутствует элементарное тире после слов автора, ошибка школьная, и её исправил бы не только корректор, но и любой четвёрочник.

И ещё один:

«– Володя, ты будешь?

– Дьяконов отрицательно покачал головой.

– Ну, как знаешь…» (с.74).

Возможно, текст поправил технический редактор, занимающийся оформлением диалогов. Но, в любом случае, будь редактор и корректор, они бы заметили эту ошибку.

«Не верю»

Для создания достоверности повествуемого писатели используют как один из приёмов внутренний монолог героя, где имитируют эмоционально-мыслительную деятельность своего подопечного в её непосредственном протекании. Говоря попросту, воссоздают, что мог подумать их персонаж в той или иной ситуации. Делается это для того, чтоб читатель мог увидеть героя не только снаружи, но и изнутри. Давайте рассмотрим, как этот приём использует господин Иванов:

«Невольно слушая эти разговоры, Ильдар всё же больше был занят своими невесёлыми мыслями. Вот говорят, что основной причиной онкологических заболеваний является экология. Но он-то всю свою недолгую жизнь, за исключением ПТУ, где за два года получил корочки тракториста, прожил в самой что ни есть благоприятной и экологически чистой зоне. В их селе, что относится к отрезанному болотами и бездорожьем от Большой земли Заозерью, нет не то что вредных производств, нет вообще никакого производства кроме сельскохозяйственного. Испокон веков люди жили тут натуральным хозяйством, пахали землю, разводили скот, ловили в многочисленных озёрах рыбу. Он еще был совсем мальчишкой, но помнит, как в советские времена раз в неделю за ней прилетал гидросамолёт, но потом эти рейсы оказались нерентабельными, и рыбу люди стали ловить исключительно для себя» (с.12).

Это ещё не конец внутреннего монолога, но и этого достаточно, чтобы сказать, как Станиславский, «Не верю!». Если кто-то готов утверждать, что это имитация эмоционально-мыслительной деятельности тракториста Ильдара из Заозёрья, пусть бросит в меня камень. Вселился ли автор в шкуру своего героя, как этого требуют законы жанра? В лучшем случае он, брезгливо поморщась, накинул на себя спецовку тракториста и попытался порассуждать привычным газетным стилем о деревенских проблемах. И в журналистском запале, почти и забыв об Ильдаре, принялся обличать детей гор, скупавших по заниженным ценам скот у селян, захватившим всю «рыночную торговлю», а также «ближайшие к автовокзалу гостиницы». Стремление резать правду матку явно пересилило задачи художественные, желание как можно достовернее представить своего героя. Публицистичность в очередной раз взяла верх над художественностью.

Образцы подобного письма можно встретить уже и в следующей главе «Вадим». Тут уж сам Бог велел расцветить журналистскими штампами образ успешного труженика пера. И так из главы в главу – трудно сосчитать, сколько раз автор, словно по трафарету, формулирует мысли и монологи своих героев, даже не пытаясь показать их разными, говорящими и думающими по-своему.

В этих случаях только безжалостная рука редактора способна оживить мёртвый текст. Естественно, с авторской переработкой оного.