Возможность признать, что сильнее всего порой нас заставляют страдать не истории, которые мы слышим

Иногда тяжелее всего бывают не истории, которыми делятся люди во время консультаций, а другие аспекты работы. Например, когда я была социальным работником в больнице, одной из наибольших трудностей для меня и коллег в нашем отделении было то, как разговаривали и обращались с женщинами специалисты, облеченные властью. Время от времени это меня очень расстраивало. Некоторые мои коллеги и я пробовали по-разному реагировать на эту ситуацию. В частности, мы пытались спрашивать, ради чего специалисты так разговаривают, чего они хотят этим добиться; мы выносили эту тему на обсуждение во время совещаний; пытались продемонстрировать другие способы взаимоотношений с подопечными. У меня часто было чувство, что, несмотря на все эти усилия, ничего не меняется, и это ввергало меня в уныние.

Преодолеть эту ситуацию мне больше всего помогло замечание терапевтф, работавшей в совершенно иных условиях (это была Лила Андерсон, у которой я тогда проходила супервизию). После того, как мы с ней обсудили политическую природу такой работы и усилий, которые мы прикладываем, пытаясь повлиять на больничную культуру, эта коллега подарила мне маленькую наклейку с изображением дайвера, идущего в глубокое погружение. Для нее этот образ дайвера был связан с работой, которой мы занимаемся. Действия, которые мы предпринимали, зачастую бесшумны, незаметны и происходят «в подполье» (или под водой, в случае дайвера!) Дайверы, как и мы, много и усердно трудятся и видят мир с новой точки зрения. Я приклеила это изображение дайвера на обложку своего ежедневника, и он сопровождал меня на обходах, «летучках», «планерках» и консилиумах. Он служил мне зримым напоминанием о моих важнейших приоритетах в работе, а также ощутимым напоминанием о моей связи с другими людьми, разделяющими эти ценности и представления. Сильнее, чем содержание моих разговоров с пациентами больницы, меня расстраивали проявления неуважения в больничной культуре. Это продолжает оставаться мне напоминанием о том, что переживания печали или страдания в моей работе как терапевта не обязательно связаны с историями, которые я слушаю. Здесь может быть важно ответить себе на такие вопросы:

• Связано ли страдание с историями, которые я слушаю во время консультаций, или с другими взаимодействиями на работе или дома?
• Если источником страдания являются другие области, есть ли способы получить поддержку в связи с ними?

Возможность рассмотреть реальные последствия различных способов понимания страдания терапевта