Примечание. «послесловие к: 'что такое метафизика. '»

«Послесловие к: 'Что такое метафизика?'»

«Послесловие» было добавлено к 4-му изданию лекции в 1943. Авторская справка в сб. «Путевые знаки», куда в 1967 было включено «Послесловие», указывает, что для 5-го издания лекции (1949) текст был в нескольких местах переработан.

¹ Особые обстоятельства — преобладание ученых-естественников на общем собрании Фрейбургского университета, слушавшем лекцию «Что такое метафизи­ка?». В 1955 Хайдеггер пишет об этом подробнее: «Вопрос: 'Что такое метафизи­ка?' разбирался в лекции при вступлении на кафедру философии перед собранием всех факультетов. Лекция ставит себя поэтому в круг всех наук и обращается к ним. Но как? Не с заносчивым намерением улучшить или тем более принизить их работу. Научные представления затрагивают всегда сущее, а именно в раздель­ных областях сущего. Надо было исходить из этого представления сущего и, следуя за ним, сделать уступку мнению, которое наукам близко. Они думают, что представлением сущего исчерпывается вся сфера того, что может быть исследова­но и поставлено под вопрос; есть якобы только сущее и 'ничто кроме'. Это мнение наук включается пробным образом в вопрос о существе метафизики и по видимо­сти разделяется с ними. Между тем всякий задумавшийся должен знать уже и то, что спрашивание о существе метафизики может иметь в виду только отличитель­ную черту мета-физики: это трансцендирование: бытие сущего. В кругозоре научного представления, знакомого только с сущим, то, что никоим образом не есть сущее (а именно бытие), может выступить, напротив, только как ничто. Оттого лекция спрашивает об ′ этом Ничто'. Она не спрашивает прихотливо и размыто о 'вообще' Ничто. Она спрашивает: как обстоит дело с этим совершен­но Другим всякому сущему, с тем, что не есть сущее? Тут обнаруживается: человеческое бытие 'выдвинуто' в 'это' Ничто, в совершенно Другое всему сущему. Иначе говоря, это значит и может значить только: 'Человек есть замести­тель Ничто'. Фраза означает: человек держит место для совершенно Другого ко всему сущему свободным, так чтобы в его открытости могла иметь место такая вещь, как при-сутствие (бытие). Это Ничто, которое не есть сущее и которое все равно имеет место, не есть что-то ничтожное. Оно принадлежит к при-сутствию. Бытие и ничто имеют место не рядом друг с другом. Одно заступничает за другое в обоюдном сродстве, сущностную полноту которого мы едва еще осмыслили. Не думаем мы о них и все то время, пока упускаем спросить: какое место подразуме­вается здесь в 'имении места'? Каким имением имеется место? В каком смысле к этому 'имеет место бытие и ничто' принадлежит что-то такое, что отдается имению места, храня его? Запросто говорим мы: имеет место. Бытие 'есть' в такой же малой мере, как ничто. Но имеют место оба.

Леонардо да Винчи пишет: 'Ничто не имеет середины, а его границы суть ничто'.— 'Среди великих вещей, которые находятся среди нас, бытие ничто — величайшая′ (Дневники и записи). Слово этого великого человека не может и не обязано ничего доказать; но оно указывает в сторону вопроса: каким способом имеет место бытие, имеет место ничто? Откуда идет к нам это имение места? В каком смысле мы им заранее уже вмещены, коль скоро существуем в качестве человеческих существ?

Хотя лекция 'Что такое метафизика?' сообразно подвернувшемуся обсто­ятельству с намеренным самоограничением задается в аспекте трансценденции, т.е. бытия наблюдаемого сущего, вопросом о том ничто, которое ближайшим образом вдвигается в научное представление сущего, люди выловили из текста лекции Ничто 'вообще' и превратили ее в документ нигилизма. Теперь, когда прошло уже довольно времени, можно было бы в конце концов позволить себе такой вопрос: где, в какой фразе и в каком обороте речи когда-нибудь было сказано, что именуемое в лекции Ничто есть ничто в смысле ничтожного ничто и как таковое — первая и последняя цель всякого представления и экзистирования?

Лекция замыкается вопросом: 'Почему вообще сущее, а не, наоборот. Ничто?′ Тут намеренно и против обыкновения 'Ничто' пишется с заглавной. По словес­ному звучанию здесь, конечно, выдвинут вопрос, поставленный Лейбницем и за­имствованный Шеллингом. Оба мыслителя понимают его как вопрос о верхов­ном основании и первой сущей причине для всего сущего. Сегодняшние попытки реставрации метафизики охотно подхватывают означенный вопрос.

Но в лекции 'Что такое метафизика?' соразмерно иной разметке ее пути через какую-то другую область и этот вопрос тоже задуман в измененном смысле. Теперь спрашивается: отчего выходит так, что повсеместно только сущее имеет преимущество, что не обдумывается скорее Ничто сущего, 'это Ничто', т.е. бытие в аспекте его существа? Кто продумает лекцию как отрезок пути 'Бытия и време­ни', не сможет понять вопрос иначе как в упомянутом смысле. Подталкивать к такой попытке казалось вначале странным. Оттого видоизмененный вопрос был эксплицитно прояснен во 'Введении', предпосланном пятому изданию доклада 'Что такое метафизика?'... Вопрос 'Что такое метафизика?' стремится только к одному: подвести науки к осмыслению того, что с необходимостью и оттого непрестанно и повсеместно они наталкиваются на совершенно Другое всему сущему, на Ничто сущего. Они, сами того не зная, стоят уже в отношении к бытию. Только от правящей истины бытия получают они каждый раз какой-то свет, чтобы иметь возможность впервые увидеть и рассмотреть представляемое ими сущее. Спрашивание 'Что такое метафизика?', т. е. происходящая отсюда мысль — уже не наука. Но тогда для этой мысли трансцендирование как таковое, т. е. бытие сущего в аспекте его существа, становится достойным вопроса, а потому никогда не никчемно и не ничтожно. По видимости, пустое слово 'бытие' мыслится при этом всегда в существенной полноте тех определений, которые, начиная от Φύσις и Λόγος вплоть до 'воли к власти', указывают друг на друга и повсюду показывают единую основную черту, именовать которую сдела­на попытка в слове 'при-сутствие' ('Бытие и время' § 6). Лишь поскольку вопрос 'Что такое метафизика?' заранее нацелен на превосхождение, трансценденцию, на transcendens, на бытие этого вот сущего, он может думать о Ничто сущего, о том ничто, которое равноизначально есть одно и то же с бытием.

Впрочем, конечно, кто ни разу всерьез и в контексте не задумывался об основополагающей направленности метафизического вопроса, об отправной точ­ке его пути, об обстоятельствах его развертывания, о круге наук, к которому он был обращен, тот должен довольствоваться информацией, что здесь у нас препо­дносится философия Ничто (в смысле негативного нигилизма).

Пока еще неискоренимые, по-видимому, лжетолкования вопроса 'Что такое метафизика?' и незнание его местоположения суть лишь в минимальнейшей части следствия неприязни к мысли. Их происхождение запрятано глубже. Впрочем, они принадлежат к явлениям, высвечивающим наш исторический путь: мы со всем нашим реквизитом движемся пока еще внутри зоны нигилизма, полагая, конечно, что существо нигилизма покоится в забытости бытия» (Heidegger M. Zur Seinsfrage // Wegmarken... S. 246—249).— 36.

² Воля к власти — ницшевская формула, см. «Европейский нигилизм», с. 65. Воля к воле — так Хайдеггер, особенно после 1935, именует существо тоталитари­зма, «абсолютное опредмечивание всего сущего» опустошенным «рабочим» на опустошенной земле (ср. «Преодоление метафизики», с.177). Образ рабочего принят Хайдеггером из книги Эрнста Юнгера (Jünger E. Der Arbeiter. Herrschaft und Gestalt. В., 1932), где европейский нигилизм в период после первой мировой войны описывается в свете ницшевского «активного нигилизма» как «тотальная мобилизация», распространение «тотально рабочего характера» на всю дейст­вительность, планетарный размах. Зимой 1939/40 Хайдеггер читал и толковал юнгеровского «Рабочего» в небольшом кружке университетских преподавателей, показывая преимущество юнгеровского анализа мировых событий в аспекте всепроникающей воли к власти и «воли к воле» перед универсально-историческим описанием шпенглеровского типа. За кружком следили, а потом его деятельность была прекращена, как объясняет Хайдеггер, «потому что для воли к власти существенно не позволять, чтобы овладеваемая ею область действительного представала в той действительности, в качестве которой она сама существует» (Heidegger M. Zur Seinsfrage // Wegmarken... S. 218).- 36.

³ T.е. формальная логика исчисления. «Знамение приниженности мышле­ния — возведение логистики в ранг истинной логики. Логистика есть исчис­ляющая организация безусловного незнания существа мысли, если принять, что мысль в ее сущностном понимании есть то предвосхищающее (entwerfendes) знание, которое возникает из бытия, храня существо истины» (Heidegger M. Nietzsche. Pfullingen: Neske, 1961. Bd. 2, S. 487). — 39.

⁴ Ср. «Учение Платона об истине», с. 345: «'Учение' мыслителя есть несказан­ное в сказанном, чему человек отдается, на что он должен себя растратить». — 40.

⁵ «Светит» здесь надо понимать в связи с такими выражениями, как «ничто
ничтожит», «мир мирит» (см. с. 23, 324): «светит» — т.е. является в качестве света, светлого мира. — 40.

⁶ Т.е. признание бытия (мысль. Denken) и признательность к бытию (благо­дарность, Danken) оказываются началом исторического, способного к жертве существования человеческого общества. — 40.

⁷ Heiliges, «святое» понимается в связи с heilsames, «целительное, благотвор­ное, счастливое». Русское свят родственно ведическому çvantas, «процветающий, мирный» и латышскому svinêt. «праздновать»; это значение сохранилось в выра­жениях типа «святое дело» и, возможно, в имени «Святослав», т. е. «имеющий добрую славу». — 41.