Внешние факторы

Родившись в мирное и спокойное время, Вольфганг Иоганн испытал первое серьёзное душевное потрясение в возрасте шести когда произошло лиссабонское землетрясение 1 ноября 1755 года, причинившее огромные разрушения и унёсшее множество жизней. Ужасающие подробности происшествия долгое время волновали умы. Богобоязненные люди стали высказывать свои соображения, философы утешали, духовные лица читали проповеди о господней каре. «Может быть никогда ещё демон ужаса так быстро и могущественно не распространял трепет по всей земле». Мальчик, которому не раз приходилось слышать все это был немало поражён. Он впервые усомнился в милосердии и справедливости Бога. «Напрасно молодая душа старалась восстановить в себе равновесие лицом к лицу с этими впечатлениями, тем более, что и мудрецы, и учёные писатели не могли согласиться между собою, как следует смотреть на это явление».[64]

Следующим подобным событием, по словам автора, позволившим познать ветхозаветного гневного Бога, стала гроза с градом, перебившим все окна в доме, случившаяся следующим летом. Событие усугубилось прислугой, в порыве отчаяния от происходящего, перепугавшая детей.

Однако, все подобные случаи, как ни неприятны они были в общем, все-таки лишь в малой степени прерывали ход и последовательность нашего обучения, намеченные отцом для себя и для детей.[65]

Множество детских болезней, перенесённых Иоганном Вольфгангом и заставлявших его подолгу находиться в постели, по его собственным словам, увеличило его наклонность к размышлениям.

Эти болезни и другие неприятные помехи были вдвойне тягостны по своим последствиям, потому что отец, который составил себе, по-видимому особый календарь воспитания и обучения, хотел непосредственно возместить каждое промедление и отягощал выздоравливающего двойными уроками. «Хоть исполнять их мне было и не тяжело, но все-таки это было тягостно в том отношении, что задерживало и как бы оттесняло назад моё внутреннее развитие, которое приняло определённое направление». [66]

Семилетняя война, начавшаяся в 1756 году, привела к расколу мира на две партии, поддерживающие разные стороны, участвующие в конфликте в качестве зрителей и судей. Этот раскол произошёл и в семье автора и стал для него серьёзным испытанием. Прекратились общесемейные встречи по воскресеньям, начались ссоры и стычки между членами семьи.

Не могла не оказать серьёзного влияния на формирование личности Гёте история его первой любви к девушке из низшего сословия, а точнее, последствия ее. Он был подвергнут допросу со стороны властей так как оказалось, что общество друзей и родственников девушки, в котором он проводил вечера, замешано в разных неблаговидных поступках: в подделке подписей, векселей, и т.п. Он подвергся сильному продолжительному нервному расстройству, выразившемуся в припадках меланхолии».[67]

В трудные минуты своей жизни поэт ищет утешения, находясь наедине с природой. Он целыми днями бродит по лесам и горам в окрестностях Франкфурта.

Оказавшись в Веймаре и войдя в придворное общество с его церемониалом, этикетом и развлечениями, Гёте довольно быстро начинает стремиться к уединению и независимости от него.

Путешествия по разным городам, осмотр произведений живописи и архитектуры, знакомство с богатой природой Юга и нравами жителей в различных местностях, - все это в большей или меньшей степени продолжает воздействовать на внутренний мир поэта. «Путешествие в Италию имело глубокое влияние на окончательную выработку характера Гёте и на всю его последующую деятельность».[68]

И все же главное место в его восприятии занимает Природа, в ней он находит и источник вдохновения, и спокойствие в минуты душевных переживаний и источник для изучения. «Природа – это все-таки единственная книга, представляющая на всех своих страницах одинаково великое содержание!» - восклицает он.[69]

В период с 1791 по 1793 год, вынужденный вместе с герцогом Веймарским участвовать в военном походе (герцогство Веймарское присоединилось к союзу Пруссии и Австрии против революционной Франции), Гёте заставляет себя заниматься наукой. В этих занятиях он ищет забвения от тягостных впечатлений войны, которые практически лишают его на время поэтического вдохновения.