Репрессивная политика

Виза Сталина увеличить лимит «по первой категории» (расстрел) «не на 300, а на 500 человек»

Внутренняя политика в СССР во второй половине 1930-х годов характеризуется жёсткими репрессивными мерами, проводившимися советскими государственными органами при участии партийных органов ВКП(б). Как считают многие историки, сигналом^[71] к началу массовых репрессий в СССР послужило убийство руководителя Ленинградской парторганизации ВКП(б) С. М. Кирова, совершённое 1 декабря 1934 года в Ленинграде^[72]. Несмотря на то, что в 1990 году в ходе расследования, проводившегося прокурорско-следственной бригадой Прокуратуры СССР, Главной военной прокуратуры и Комитета госбезопасности СССР совместно с работниками Комитета Партийного Контроля при ЦК КПСС, было дано заключение^[73]: «В указанных делах каких-либо данных о подготовке в 1928—1934 гг. покушении на Кирова, а также о причастности к этому преступлению органов НКВД и Сталина не содержится», в литературе нередко высказывается точка зрения о причастности Сталина к убийству Кирова^{[74][75][76][~ 10]}.

По мнению историка Хлевнюка О. В., Сталин использовал факт убийства Кирова для «собственных политических целей», прежде всего, как повод для окончательного устранения бывших политических оппонентов — лидеров и участников оппозиций 20-х—начала 30-х годов^[70].

После осуждения (16 января 1935) Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева при участии Сталина было подготовлено и разослано всем организациям партии закрытое письмо ЦК ВКП(б) от 18 января 1935 года «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова». В письме утверждалось, что террористический акт против Кирова был подготовлен ленинградской группой зиновьевцев («ленинградский центр»), вдохновителем которой — по мнению ЦК ВКП(б) — был т. н. «московский центр» зиновьевцев, во главе которого стояли Каменев и Зиновьев. По мнению ЦК ВКП(б) эти «центры» являлись «по сути дела замаскированной формой белогвардейской организации, вполне заслуживающей того, чтобы с её членами обращались, как с белогвардейцами» ^[70][77]. 26 января 1935 года Сталин подписал постановление Политбюро ЦК ВКП(б), в соответствии с которым подлежали высылке из Ленинграда на север Сибири и в Якутию сроком на три-четыре года 663 бывших сторонников Г. Е. Зиновьева^[70].

С сентября 1936 по ноябрь 1938 года репрессии осуществлялись под руководством наркома внутренних дел Н. И. Ежова, и, как отмечает О. В. Хлевнюк^[78], существует большое количество документальных свидетельств о том, что деятельность Ежова в эти годы тщательно контролировал и направлял Сталин. В ходе репрессий второй половины 1930-х годов были устранены не только потенциальные политические соперники, но и многие лояльные Сталину партийные деятели, офицеры силовых ведомств, управляющие заводов, чиновники и скрывавшиеся на территории СССР иностранные коммунисты^[79].

В ходе массовых репрессий периода «ежовщины» (1937—1938) к арестованным применялись меры физического воздействия (пытки), которые согласно подписанному Сталиным циркуляру ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года «О применении физического воздействия к арестованным в практике НКВД», могли применяться «в виде исключения» «в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, следовательно, продолжают борьбу с советской властью также и в тюрьме». В циркуляре также утверждалось: «на практике метод физического воздействия был загажен мерзавцами Заковским, Литвиным, Успенским и другими, ибо они превратили его из исключения в правило и стали применять его к случайно арестованным честным людям, за что они понесли должную кару. Но этим нисколько не опорочивается самый метод, поскольку он правильно применяется на практике. Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата, и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников» ^{[80][~ 11][81]}.

На совещании комбайнёров в 1935 году на реплику башкирского колхозника А. Гильбы «Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян и за построение социализма» Сталин выразил своё отношение к данному вопросу фразой «Сын за отца не отвечает». ^[82]