Еще одна особенность человекоцентрированного подхода

Доверие

Практика, теория и результаты ис­следований показывают, что человеко-центрированный подход построен на гло­бальном доверии к человеку. И это, по­жалуй, его самое разительное отличие от подавляющего большинства институ­ций в нашей культуре. Почти все в об­разовании, правительстве, бизнесе, мно­гое в религии, семейной жизни, психо­терапии основано на недоверии к че­ловеку. Цели должны ставиться извне, потому что сам человек рассматривает­ся как неспособный выбирать адекват­ные цели. Индивида нужно вести к этим целям, поскольку иначе он может сбить­ся с намеченного пути. Учителя, роди­тели, супервизоры должны разработать специальные процедуры — экзамены, обследования, дознания, — чтобы быть уверенными в том, что индивид продви­гается к намеченной цели. Индивид ви­дится как изначально, от природы, гре­ховный, деструктивный, ленивый или же сочетающий в себе все эти три качест­ва, — как тот, кто должен находиться под постоянным присмотром.

Человекоцентрированный подход, напротив, полагается на существующую в каждом живом организме актуализи­рующую тенденцию — тенденцию рас­ти, развиваться, реализовывать весь свой потенциал. Этот способ существования доверяет конструктивному направлен­ному движению человеческого сущест­ва к более сложному и полному разви­тию. Именно это направленное движе­ние есть то, что мы стремимся высво­бодить.

Еще одна особенность человекоцентрированного подхода

Я описал выше особенности отноше­ния, способствующие росту и развитию, которые были изучены и подтверждены научными исследованиями. Но недавно мое видение расширилось за счет еще одной области, которую пока нельзя ис­следовать эмпирически.

Когда я нахожусь в наилучшей фор­ме как фасилитатор или терапевт, т.е. когда я ближе всего к моему внутрен­нему, интуитивному Я, когда я каким-то образом соприкасаюсь с неизвестным во мне, когда, возможно, я нахожусь в слегка измененном состоянии сознания, тогда все, что бы я ни делал, оказывает­ся целительным. Тогда просто мое при­сутствие освобождает и помогает. Я не могу ничего сделать, чтобы вызвать это состояние, но когда я могу расслабить­ся и стать ближе к своей трансценден­тальной сущности, тогда я в отношении с клиентом могу вести себя странно и импульсивно, чему я не могу найти ра­циональных оправданий и что никак не связано с моими мыслительными про­цессами. Однако каким-то странным об­разом такое поведение оказывается вер­ным. В такие моменты кажется, что мой внутренний дух вышел вовне и прикос­нулся к внутреннему духу другого чело­века. Наше отношение трансцендирует себя и становится частью чего-то боль­шего. Имеют место существенные и оче­видные рост, исцеление, энергия.

Эта разновидность трансцендентно­го феномена определенно переживалась время от времени в группах, в которых я работал, меняя жизнь некоторых из тех, кто был в это вовлечен. Участник од­ного из семинаров очень красноречиво сформулировал: «Это было глубокое ду­ховное переживание. Я чувствовал един­ство духа нашей группы. Мы дышали вместе, чувствовали вместе, даже гово­рили друг за друга. Я чувствовал мощь «жизненной силы» (чем бы она ни бы­ла), наполнявшей каждого из нас. Я ощу­

щал ее присутствие без привычного де­ления на "я" и "ты" — это было похоже на медитативное ощущение, когда я чув­ствовал себя центром сознания. И вме­сте с этим экстраординарным ощущени­ем единства никогда еще так ясно не со­хранялась настоящая отдельность каж­дого человека».

Я понимаю, что это описание отда­ет мистицизмом. Ясно, что опыт каж­дого из нас включает трансцендентное, неописуемое, духовное. Я вынужден при­знать, что я сам, как и многие другие, недооценивал важность мистического, духовного измерения.

Этим я ничуть не отличаюсь от не­которых наиболее продвинутых физиков и химиков (см., например, [1]). Как толь­ко они развивают свои теории, описы­вая «реальность», не имеющую прочно­сти, являющуюся не более чем колеба­ниями энергии, они тоже начинают го­ворить в терминах трансцендентного, не­описуемого, непредсказуемого — того феномена, который мы наблюдали и ис­пытывали в человекоцентрированном подходе.

Таким образом, изначально челове-коцентрированный подход — это спо­соб существования, который выражается в установках и поведении, создающих климат, способствующий росту и раз­витию. Это, скорее, исходная филосо­фия, нежели просто техника или метод. Когда эта философия существует, она помогает человеку развивать его возмож­ности и способности, а также стимули­рует конструктивные изменения в дру­гих людях. Она придает силы индиви­ду, и, как показывает опыт, если эта личная сила ощущается, она использу­ется в целях личной или социальной трансформации.

Человекоцентрированный способ бы­тия в психотерапии ведет к процессу са­моисследования и самораскрытия клиен­та и в конечном итоге — к конструк­тивным изменениям в его личности и поведении. Так как терапевт проживает

эти условия в отношении с клиентом, он становится спутником клиента в этом путешествии к сущности Я. Я полагаю, что данный процесс нашел свое освеще­ние в приводящемся ниже материале одного конкретного случая.