Великий интегратор

Исследуя средневековые цивилизации Европы, мы подчеркнули одну из главных их характеристик: преимущественно натуральный тип феодального хозяйства на микроуровне. Здесь надо обратить внимание на точность определений. Мы говорим о преимущественном типе, не отрицая иных форм взаимоотношений; о феодальном хозяйстве, не упоминая об иных формах хозяйств, существовавших в Средневековье; наконец, мы говорим о микроуровне, т.е. об отношениях на уровне отдельных вотчин или поместий, не затрагивая уровень макроэкономический и тем более международный. Только приняв все эти ограничения, мы можем говорить о господстве натуральных отношений в эпоху феодализма. Самое главное: феодально-зависимый крестьянин не продавал рабочую силу или свой труд сеньору, он был обязан безвозмездно отдавать ему часть своего труда, продукта или денег не на основе свободных рыночных отношений, а в качестве рентного платежа по титулу собственности или владения. Эти рентные отношения основывались на обычае, а не на экономическом расчете. И это касалось не только крестьян. Вассал отдавал сюзерену свое время, служа в его армии, административном аппарате или в правоохранительной системе, и такая служба тоже была не чем иным, как своеобразной трудовой рентой. И тем не менее абсолютизировать натуральность отношений нельзя. Хотя бы потому, что человечество с первых шагов цивилизации во все времена пользовалось одним из самых значительных

изобретений человеческого гения — деньгами, инструментом, порожденным товарными связями.

Не понимая загадочной сущности денег, люди без особых переживаний по этому поводу пользовались ими. Повсеместность и универсальность использования денег подсказывает нам верную мысль: локальность человеческих обществ в доиндустриальные эпохи относительна. С тех пор как произошло общественное разделение труда и люди стали обмениваться продуктами своего специализированного производства, появились и торговля, и инструменты, способствующие обмену продуктами, — деньги.

Судя по всему, «международный» обмен продуктами появился раньше, чем внутриплеменной и межродовой. Хотя бы из-за существования географической монополии на те или иные блага (обсидиан, янтарь, дерево, камни, пригодные для жерновов и зернотерок). Обмен между людьми, живущими в условиях морских и континентальных цивилизаций, — абсолютно достоверный факт. Нет сомнений и по поводу достаточно интенсивных обменов между кочевыми и оседлыми племенами.

Достоверны сведения о том, что на рубеже III и II тысячелетий до н.э. в Месопотамии была значительной экономическая роль купцов, обращалась серебряная монета, существовали кредитные отношения и кредитные институты. Любопытно, что кредитные операции ипотечного типа первоначально осуществляли храмы, принимая в залог земли. В течение II тысячелетия до н.э. товарно-денежные отношения распространились по всему Древнему Востоку. Во всяком случае, уже в XVI—XV вв. до н.э. на Востоке функционировали профессиональные торговцы. А к началу I тысячелетия на Ближнем Востоке появился целый торговый народ — финикийцы, которых позже заменили греки, армяне, евреи.

Тем не менее для Древнего Востока торговля и кредит были занятиями побочными, находящимися под административным контролем деспотического правителя и приносящими ему значительные доходы. Принципиально иное положение складывалось в античной Европе. Здесь в условиях формирования частнособственнического хозяйства рынок становился нормальным, повседневным фактором развития. Есть все основания считать греков и римлян народами, склонными как к производственной, так и к торговой деятельности. А для греков торговля как национальный промысел сохраняла определяющее значение во все периоды средневекового, нового и даже новейшего времени.

Города в античной Греции и Риме были не только административными центрами, но и средоточием торговли и ремесла, и эту свою функцию они эволюционно перенесли в Средневековье.

В товарных отношениях мы должны видеть такую же противоречивость, какую мы видим, например, в океанах: разделяя материки, океаны соединяют их водными коммуникациями. Товарно-денежные отношения, разделяя товаропроизводителей, объединяют их хотя и косвенными, но реальными кооперационными связями. Натурализация хозяйствования разъединяет людей в гораздо большей степени, чем товарность.

Понимая, что рынок превращает любое общество в ячеистую структуру, мы должны видеть и то, что именно рынок становится великим интегратором, объединяющим разрозненных производителей в некое общественное единство. Рынок связывает не только отдельных частных собственников, но и народы, находящиеся на различных стадиях развития, говорящие на разных языках и исповедующие различные религии. Рынок оказывается сильнее границ, хотя иной раз и принимает причудливые и абсолютно аморальные формы, когда, например, воюющие стороны оказываются вооруженными оружием, купленным у одного продавца. Но рыночные связи часто становятся и единственной причиной поиска компромиссов и согласия конфликтующих сторон. Ведь рыночные отношения развивают специализацию производственной деятельности, разделение труда, а значит, и взаимную зависимость людей, фирм, народов и государств. Здесь нет предмета для морализации, поиска «хороших» или «дурных» сторон товарно-денежных отношений. Рынок надо принимать таким, каков он есть — противоречивым, но полным жизненной энергии.