Ответом будет являться следующее

Постнеклассической науке не чужда идея бытия, наделенного смыслом. Мир выступает перед постнекласической наукой как "семантический континуум", "текст", "время как грамматика текстов мира" (В. В. Налимов). У Канта речь идет об априори заданной грамматике языка, на котором мы строим тексты, отражающие наши взаимодействия с миром. Теперь мы понимаем, что таких языков может быть много. Познание мира становится интерпретацией, приобретает герменевтический характер. Здесь возникает проблема: способна ли наука, даже в ее постнеклассическом варианте, высказать суждение об объекте - спонтанном, темпоральном, сложном, самоопределяющемся, наделенном смыслом, об объекте, понимаемом не как сущность, а как существо? Ответ М. Хайдеггера, обозначившего переход к новой культуре как проблему поворота, известен: за поворотом наука невозможна. Когда стало очевидным, что мир плюралистичен, и универсальным его описание быть не может, началась эпоха постмодернизма. По отношению к науке постмодернизм обернулся провозглашением ее конца через отказ от универсализма и объективизма в когнитивном аспекте и как антисциентизм - в социальном. Науку стали обвинять за цивилизационный кризис, а отказ от науки стал восприниматься как движение из тупика технологизма.

IV. Точки соприкосновения постмодернизма и науки:

Постмодернизм и его философское выражение - постструктурализм, атакуют разум, истину, методологизм и призывают вернуться к полноте вещи, противостоящей "тюрьме" языка (Лиотар). Между тем, наряду с этими герменевтически-философскими "антисциентизмами" в физике и других естественных науках продолжается ежедневная работа на приумножение знания, и вся логика деятельности ученого предполагает научный прогресс. Как это совмещается? Постмодернизм действительно стал состоянием современной культурной атмосферы. Постмодернизм называют идеологией конца субъекта, его характерные черты: плюралистичность мира вместо монизма, апология расщепленной личности вместо автономии индивида, богоотступничество вместо веры. В постмодернизме проявился результат дрейфа мысли от "смысла-центра" к "абсурду-периферии".

Постмодернизм как стиль истинный, пытающийся найти ответ на вызов нетрадиционалистического мира - это М. Фуко, Р. Барт, У. Эко, И. Бродский, А. Шнитке... Постмодернизм-подделка - это замена "диалога культурных правд" технической процедурой. В постмодернизме, наряду с деконструктивным течением, существует конструктивная ветвь. Обращаясь к современной науке, конструктивный постмодернизм именно в ней обнаруживает свидетельства современного мировоззрения. Конструктивный постмодернизм исходит из того, что науке должно быть возвращено ее очарование, а она, в свою очередь, должна возвратить утраченное очарование природы.

Сегодня наука пришла к заключению, что можно рассматривать проблемы физики, экологии, общества под одним общим углом зрения. Если в классической науке природа выступала как обратимый объект, то в неклассической и, тем более, в постнеклассической, как "необратимый субъект, как чрезвычайно хрупкая тотальность организмического толка" (Ф. Гиренок). Однако от организмических концепций прошлого современный подход отличается тем, что наука через эволюционно-синергетическую парадигму обозначила основание унификации - одинаковая динамика изменений.

Еще В. И Вернадский, один из провозвестников нового научного мышления, говорил, что наука не является логическим построением, ищущим истину, аппаратом. Не случайно квантовая физика, эволюционная термодинамика отказались от концепции объективной реальности, в которой царят незыблемые законы. Методологи отмечают, что ориентация на доказательство законов - это не более, чем традиции классической науки.

Современная наука, причем, именно физика, демонстрирует невозможность отделить "объективную природу" от познающего ее субъекта. Отмечая и анализируя такую черту науки как универсализм (законы науки универсальны), П. Фейерабенд указывает, что и это есть элемент мифа научности. Скажем, медик Гиппократ соотносил болезнь с конкретным больным и лечил больного, а не болезнь вообще, а историк Геродот полагался не только на истину факта, но и на истину мифа. П. Фейерабенд последовательно рассмотрел один за другим критерии научности, показывая их мировоззренческую обусловленность. Так, объективизм есть установка, которая покоится на образе реальности - механизма. Даже установленный Галилеем в XVI в. закон свободного падения, представленный верхом объективности, и то является неотъемлемой частью идеологии, кредо которой выражено в словах, что книга природы написана языком математики. Получается, что "объективный" закон несет в себе идею реальности без биологических, психологических, социальных... явлений, которые не поддаются математизации.

В своей книге "Уроки мудрости" Ф. Капра описывает такой случай: "Мы сидели вшестером за круглым столом - Дэниз и Джеф Чу, я с женой Жаклин, Рут и Артур Янч. Разговор зашел об определенности в науке; Янч приводил один научный факт за другим, но Чу показывал ему, что при тщательном анализе эти "факты" в действительности оказываются приблизительными представлениями. Наконец, раздосадованный Янч воскликнул: "Но ведь есть же, в конце концов, какие-то абсолютные истины! Вот сейчас здесь вокруг стола сидят шесть человек. Это абсолютно истинно". Чу мягко улыбнулся и посмотрел на Дениз, которая была в то время беременна, и сказал: "Не знаю, Артур. Кто может с определенностью сказать, где кончается один человек и начинается другой?". Этот пример чрезвычайно показателен в плане переориентации мышления. При описании самоорганизующихся, динамических систем научный фундаментализм в его старой форме не приемлем.

Критерий воспроизводимости, достоверности также существенно ограничил свои полномочия как основного "маркера" научности. Когда имеем дело со сложными объектами, эксперимент, зачастую, нет возможности поставить. Воспроизводимость может быть затруднена по причине того, что эксперимент дорогостоящ, либо объект недоступен, либо событие, в связи со стохастичностью, индивидуальностью события. А. Павленко основание эпистемологического поворота связывает с тем, что наука XX в. переосмысливает понятие "опыт". Хотя ориентация на опыт, как решающий критерий оценки теорий, пока остается, в некоторых областях знания наступил период, когда "теоретические разработки не только сильно опережают опытные исследования, но по некоторым направлениям опередили их навсегда". Например, инфляционная космология уже поставила вопрос о бессмысленности любых наблюдений, либо экспериментальных подтверждений многих предсказываемых ею фактов.

Здесь уместно вспомнить известную притчу о строительстве Шартского собора. Три человека, каждый из которых катил тачку с камнями, дали разные ответы на вопрос о том, что они делают. Первый сказал, что катит тяжелую тачку. Второй ответил, что зарабатывает хлеб семье. Третий заявил, что строит Шартский собор. Биологически и физически они осуществляли одно и то же, но осознавали свою деятельность по-разному. Возможно, эта притча поможет ответить на вопрос, который напрашивается после представленной здесь динамики научности, после того, как убедились, что формирующаяся постнеклассическая наука радикально отличается от классической. Можно ли рассматривать постнеклассическую версию как науку или, может быть, пройдя этим путем, она становится философией, религией..., но не наукой?

V. Постнеклассика – продолжение науки? …конец науки?

Сценарий конца науки еще в начале века обсуждался философами. Критика науки, а именно, ее объективизма и рационалистических притязаний, была начата не в сфере науки, за редкими исключениями (А. Уайтхед, М. Вебер...), не имевшими парадигмальных последствий. Философское сознание в отличие от самосознания науки оказалось более чутким, уловив неполадки в структуре ментальности, поставившие западноевропейского человека в драматическую ситуацию: он уже не находит поддержки в "расколдованном", "обездушенном" мире, эмпирическая реальность не содержит смыслов, но одновременно утеряна и другая опора человека, что зафиксировано в формуле Ницше "Бог умер". Как это ни парадоксально на первый взгляд, но вера в могущество разума таяла по мере того, как тускнела идея Бога. Таким образом, "расколдование" и "разбожествление" мира привели к тому, что человек оказался как раз на полпути между "дольним" и "горним". В этой ситуации наука, которая, как ожидалось, способна положить весь мир к ногам своего властелина, оказалась под перекрестным огнем критики, она "как соленая вода... только рождает жажду знания, никогда не успокаивая воспаленного ума". Набор "претензий", предъявляемых науке, был сформулирован, А. Бергсоном, М. Хайдеггером, К. Ясперсом.

А. Бергсон отметил неспособность науки отразить длительность, временной аспект бытия.

По М. Хайдеггеру, наука ничего не может сказать о бытии за пределами предметной данности, научное представление никогда не сумеет обставить существо природы, потому, что предметное противостояние есть в принципе только один из способов, каким выступает природа.

Современная наука мыслит мир как представление, считает М. Хайдеггер. Но там, где мир заменяется картиной мира, там к сущему приступают как к тому, на что человек нацелен, что он хочет преподнести себе. "Картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины... Бытие сущего ищут и находят в представленности сущего". Представить что-либо, значит, поместить перед собой.