В сравнении

Если преступность есть свойство общества порождать массу опасных для него деяний (преступлений), предопределяющее введение уголовно-правовых запретов[156], то исследование изменения числа преступлений и страха перед ними позволяет пролить свет на этот феномен, отражающий общественные проблемы и конфликты. В бывшей коммунистической системе стран Восточной Европы государственный контроль за гражданами был относительно высок, а в конце 80-х - начале 90-х гг. он явно упал, в некоторых же странах даже временно исчез. Этот факт не мог не поблагоприятствовать массовому преступному поведению. Нами были проведены эмпирические исследования динамики преступного повеления в новых федеральных землях (НФЗ) ФРГ, т.е. в бывшей ГДР. Эти данные могут послужить основой для сравнения с аналогичными.данными государств Восточной Европы, а также переживающих политические перемены таких азиатских стран как Индия, Китай, Япония.

В обозначенный период перемены в НФЗ были огромны, хотя они и оказались в большей степени по сравнению с остальными странами Восточной Европы сбалансированы. благодаря финансовой помощи и поддержке при строительстве действующей ныне государственной системы. Здесь было ускорено и надлежаще оформлено создание нового государственного аппарата, администрации, полиции и юстиции посредством направления в НФЗ из старых федеральных земель (СФЗ) соответствующих руководящих сил. что отчасти, конечно, привело к появлению натянутости в отношениях между опекунами из СФЗ и опекаемыми из НФЗ. У других стран бывшего восточного блока таких партнеров не оказалось, проблемы построения в них новой государственности и экономики заметно обострились, активизировалась соответственно и преступность.

Среди криминологов вряд ли существует сомнение относительно того, что уровень преступности в бывшей ГДР по сравнению со старой ФРГ был значительно ниже. В соответствии с официальной криминальной статистикой обеих стран ежегодное число преступлений в ГДР составляло только 10 % от числа преступлений, совершавшихся в ФРГ. Коэффициент же преступности (число зарегистрированных преступлений на 100000 населения) в 1985 г. по данным официальной статистики составлял в ФРГ 909, а в ГДР соответственно 715.

Как обнаруживается сегодня, на Западе еще до происшедших перемен указывали на имевшую место в ГДР тенденцию приукрашивания ситуации в отношении преступности. По более новым оценкам уровень преступности в бывшей ГДР составлял не 10 % по отношению к уровню преступности ФРГ, как это по политическим причинам утверждалось правительством ГДР, а около одной трети. Последняя цифра выглядит убедительно. В бывшей ГДР как в относительно замкнутой государственной системе с закрытыми государственными границами все же существовал значительный формальный и информационный социальный контроль за гражданами.

Сразу после открытия границ в Германии возникла необходимость считаться с ростом преступности, который стало вскоре возможным установить эмпирически. Произошли перемены в понимании зарегистрированных преступлений, в связи с чем полицейские статистики смогли предоставить некоторые объективные данные. С 1993 г. в НФЗ действует ведомство по борьбе с федеральной преступностью. Оно проводит исследования жертв преступлений, по итогам которых представляет дополнительную надежную виктимологическую информацию.

Однако первый крупный опрос жертв преступлений был проведен Институтом международного и зарубежного уголовного права Макса Планка. В 1990 г. исследовательской криминологической группой этого института в обеих частях объединившейся Германии были в процессе устных бесед опрошены достигшие 14-ти лет случайно выбранные граждане, из них 4999 человек в НФЗ и 2027 в СФЗ. Этим исследованием отмечен рост числа преступлений, особенно в первые месяцы после произошедших перемен.

Боерс также докладывал о явном возрастании риска стать жертвой преступления[157]. Так, в Восточной Германии с 1991 по 1993 гг. "в семейном кругу и кругах общения знают по крайней мере одного человека, побывавшего жертвой преступления: хулиганства (Восточная Германия в 1991 г. - 43 %, в 1993 г. - 52 %, Западная Германия 53 %), кражи (соответственно 29 %, 38 %, 49 %), телесных повреждений (19 %, 30 %, 34 %), разбоя (15 %, 18 %, 16 %), убийства (4 %, 4 %, 4 %), сексуального принуждения (8 %, 12 %, 13 %) или сексуального домогательства (21 %, 21 %, 29%). По некоторым видам преступлений (кража и разбой, например) шкала Восточной Германии уже в 1993 г. превысила шкалу Западной Германии, что, в принципе, не удивляет. Вместе с тем в НФЗ мероприятия по защите граждан от преступлений, а также по уголовному преследованию виновных органами полиции и юстиции были более результативными, чем в СФЗ. ПФЗ в сравнении с такими бывшими социалистическими странами как Польша и особенно СНГ, включая Россию, считаются относительно зажиточными. Эта зажиточность и благосостояние привлекает потенциальных преступников.

Новейший и доныне самый обширный из Германских опросов жертв преступлений, проведенный в конце 1995 г. по поручению Трудовой группы криминальной превенции земли Баден-Вюртсмберг (в составе Деллинга, Фельтеса, Хейнца), недвусмысленно показал, что виктимизация Восточной Германии более высока по сравнению с Западной. В обеих частях Германии по методу случайной выборки было отобрано 20695 граждан, достигших 16 лет. Также были опрошены жертвы 12-ти видов преступлений: квалифицированного хищения, кражи велосипеда, кражи из машины, квалифицированного причинения телесных повреждений, уничтожения собственности, погрома квартиры, кражи личной собственности, оскорбительных действий, сексуальных нападения, домогательства или принуждения. Дополнительно на местах дорожно-транспортных происшествий были опрошены их участники.

Жертв всех без исключения видов указанных деликтов в Восточной Германии больше, чем в Западной, причем по некоторым показателям разрыв значителен. К примеру, в течении последних 12 лет 6,9% жителей Западной Германии и не меньше, чем 9,2% Восточной стали жертвами квалифицированного причинения телесного повреждения. Подвергнуты мошенничеству были 5,3% на Западе и 8% в Восточной Германии. В последние два года жертвами указанных видов преступлений оказались 22,5% опрошенных лиц в Западной и 28,2% в Восточной Германии. Дорожно-транспортные происшествия также на Востоке совершались чаще, чем на Западе (соответственно 2,1% и 1,6%).

Уже при первом сравнении Восточной и Западной Германий Институтом Макса Планка было установлено, что при общем росте на обеих территориях числа преступлений и страха перед преступностью, бросаются в глаза различия в шкалах роста соответственно на Востоке и на Западе[158]. На фоне явного роста страха перед преступностью (особенно в НФЗ, но также и в СФЗ) тема страха в дискуссиях федеральных криминологов стала важнейшей.

Боерс подчеркивает, что резкому росту страха в 90-91 гг. способствовали социальный перелом и новые преступные проявления в Восточной Германии. На Западе можно было наблюдать относительно постепенный прирост исследуемых проявлений. Причем, этим автором в НФЗ по сравнению с СФЗ отмечается более низкий уровень преступности, но более высокий страх перед ней (сравни: Кури и др., указанная работа). Этот результат подтверждает независимость друг от друга таких феноменов как рост преступности и рост страха перед преступлениями. Кцапска в этой связи также отмечает, что исследования в Польше привели к следующему выводу: "Связь между страхом перед преступностью и ростом числа преступлений отнюдь не непосредственна"[159].

Страх преступности должен рассматриваться в общественном контексте. Показатели страха преступности, как они осознаются самими жертвами преступлений, являются не столько индикаторами страха стать потерпевшим от преступления, сколько общей неуверенности в обществе. На это указывают также и наши исследования. Нами были выделены два фактора: страх эмоциональный и когнитивный. Эмоциональный страх характеризуется следующими проявлениями: страх ночью в квартире, страх ночью на улице. Иными проявлениями обладает когнитивный страх: осознание вероятности быть обокраденным в дороге, подвергнутся квартирному погрому, посягательству на собственность, мошенничеству, стать объектом вооруженного нападения, разбоя, дорожной аварии.

Расшифровка двух этих факторов очень стабильна, о чем говорит то, что подобные признаки мы не раз встречали при опросе жертв преступлений в конце 1995 I. Тогда было опрошено 20695 человек. Причем, при опросе в НФЗ (Фрайбург) и СФЗ (Йена) обнаружилась явная связь между эмоциональным и когнитивным страхом, а также связь произошедших социальных перемен с ростом беззакония. Естественно, что наши исследования установили эти связи только для Западной и Восточной Германии.

Явные особенности имеет когнитивный страх. Как показали опросы (как во Фрайбурге, как и в Йене) с повышенной когнитивной беззащитностью связаны показатели нарушения закона, а также враждебности к зарубежным странам. Что же касается эмоционального страха, то лица с более или менее высоким достатком в обеих Германиях ощущают беззаконность складывающейся в обществе ситуации. Шкалы относительно эмоционального страха не показывают явных различий (исключением является враждебность к зарубежью во Фрайбурге). Различия, касающиеся враждебности, имеют такое же направление как у когнитивного страха: опрошенные с более высоким эмоциональным страхом обнаружили более высокие показатели враждебности к зарубежью.

На основании этих данных можно сделать вывод о связи между страхом перед преступлениями и пережитой ситуацией беззакония в обществе. Полученные результаты исследования (по крайней мере в отношении когнитивного страха) указывают также на ощущение респондентами враждебности из вне. Следует отметить, что на полученные результаты могли оказать влияние различия между поколениями молодых и пожилых. образование, семейное положение жертвы. Стало быть, обнаруженные существенныеразличия переменных величин независимы.

На связь между беззаконием (в смысле дезорганизации безопасности) и готовностью молодежи к преступлению (прежде всего в НФЗ) ссылается также Хоффман-Ланге[160]. По Гуче[161], рост преступности в Восточной Германии после перелома мог быть объяснен как "имевший место при столкновении с реальной западной жизнью эффект модернизации среди некоторых групп населения восточногерманского общества, которые разочаровались в общественном переломе, объединении, изменениях. (Сравни: Франковский, Васек)[162].

Высокие показатели обеих разновидностей страха преступности в Восточной Германии продолжают сохраняться, что явствует из результатов исследования в НФЗ и СФЗ 20000 жертв преступлений, осуществленном в конце 1995 г. Восточные немцы по обеим шкалам имеют более высокие показатели, нежели западные. Так, западные немцы на шкале эмоционального страха (минимум - 3, максимум - 12) имеют показатель 4,94, а восточные - 5,35. По когнитивному страху (минимум - 4, максимум - 16) различия еще значительнее: западные немцы достигают показателя 6,7; восточные же - 7,94.

Итак, опасение стать жертвой в большей мере испытывают восточные немцы. В то же время данные исследований свидетельствуют, что это может быть объяснено эффектом "новой ситуации". Проявление страха перед преступностью зависит, таким образом, от общественных перемен, а не лишь от уровня преступности как такового. Так, к примеру; опрошенные в Йене имеют более высокие показатели страха перед преступлениями, чем опрошенные во Фрайбурге. По мнению жителей Йены развитие преступности связано с экономическими отношениями, недостаточностью свободного времени и агрессивным поведением. Одновременно опрошенные Йены описывают сотрудничество с коллегами по работе как по существу более плохое и внешне более недружелюбное, чем опрошенные Фрайбурга. Причем, в данном отношении результаты опросов в обоих городах стабильно возобновляются в разные годы[163].