Дневник, 21 июня

РАЗГНЕВАННЫЙ. Дорогой Александр Иванович! Слышишь нотку сарказма уже в самом обращении. Сарказм не к тебе, а к неудачной жизни. Почувствуй и пойми. Началось все дело так: написал я Эстер письмо с приглашением на понедельник. Ты же ответ привез, по которому видать – согласна. Хорошо. Жду. Еще несколько писаем послал, хочу до понедельника ответ получить. Нет его. От тебя даже ответ получил, а от нее ни черта. Да ты еще пишешь, что она, мол, не в понедельник, а не то во вторник, не то в среду приедет. Так. В воскресенье иду на телефон и звоню ей., чтоб она ни-ни – в понедельник ехала без никаких. А та по телефону мне заявляет, что, мол, раньше четверга никак не может. Тут я освирепел. Говорю: лучше тогда вообще не приезжай. Домой пришел и сразу письмо настрочил. Пишу там: люди мы различные, друг друга не понимаем, и лучше это разойтись. И т.д. Пошел, бросил в кружку и на часах время отметил, как важный перелом в жизни. Потом, конечно, как полагается, делал всякие движения, которые называются “волосы рвать на голове”, и наводил тоску дома неумытым, по выражению сестры, рылом. В понедельник встал вдобавок с флюсом, а значит, и с такой уж кривой и тоскливой физиономией, что не хотел мимо столовой пройти, людей смущать. Таким образом, встаю я и одеваюсь. Вдруг приходит швейцар и говорит – меня спрашивает какая-то барышня. Я в панику, бегу к мамаше, она меня увидела, тоже в панику: что это, говорит, с тобой? Я говорю: со мной ничего, а там ко мне гости приехали. Прошу ее выйти посмотреть. В общем, мама приходит и говорит, что приехала Эстер. Ладно. Ее провели в столовую, я оделся, иду туда же. Тут ничего достопримечательного не произошло. Поздоровался я с Эстер, говорю: письмо получила? Говорит, получила. А читала, говорю? Читала, говорит. И понравилось, говорю? Да, говорит, понравилось. Она не о том письме говорила, я это очень скоро понял. Ну на всякий случай, чтоб она, домой приехав, не рассердилась, рассказал я ей небрежно, о каком письме речь шла. Поговорил я с ней об этом, а больше, смотри, и нечего говорить мне. Тут я случайно в зеркало взглянул и думаю: ну опишу я ей с юмором мое несчастие. Начал я о зубе говорить. Говорил, по-моему остроумно, сам смеялся, а она нет. Этим ее видно, не проймешь.

На судьбу положился. Эстер все больше с мамой да с сестрой моей говорила, а на меня смотрела как на дурака. Посидели мы так в столовой, потом приглашаю я ее в кабинет. Тоже тут что-то смешное сказал, она опять не поняла. Замолчали. Наконец меня осенило. В письме она писала, что у ней руки чешутся побить меня. Вот, думаю, с этого начать и хорошо будет. Я ей как-то напомнил о письме ее, даже прочел. Она выслушала, молчит. Тогда я говорю: ты, Эстер, побить меня хотела, давай подеремся. А она на меня пристально посмотрела, да как звать по зубам. По флюсу-то! Вот тебе, говорит, рожа кривая! Я ошалел прямо. Ну, думаю, дождался. Все кончено. Ничего: посидели-посидели и гулять пошли. Гуляли долго, молча и сосредоточенно. Она зевает, я обижусь. Я улыбнусь, она говорит, зачем такое глупое лицо делаю. В общем, было все нормально. Подошли мы к скамеечке. Сели. И не знаю, почему нашла на меня храбрость сатанинская. Решил я все ей объяснить и на чистую воду вывести. Начал издалека. Говорю, говорю, смотрю: Вид у ней понимающий. Я сразу о любви заговорил. Слушает, и даже приветливо. Я еще больше. Она еще приветливее. Но только хотел до сути добраться, она и зевни. Я как вскочу, да чуть ли не матом. Очень вспылил. Немного поуспокоились, пошли пиво пить.

Дальше я не буду описывать, как я уговаривал Эстер остаться переночевать, как она отказывалась, сваливая все на мамашу свою, как позвонили к ней по телефону и как она даже очень быстро согласилась. Я уж обрадовался, целоваться полез, а она поглядела в окно и говорит: поехала я как-то с Мишей в Гатчину… Я плюнул, пошел в другую комнату. Вечером она опять, конечно, говорила с мамашей да с сестрой, а меня удостаивала одним лишь вопросом: не болят ли у меня зубы?

Пора кончать с ней, все. Сегодня, когда она придет, надо все выяснить. Если она не согласится сегодня же на минет, то я порываю с ней окончательно. Господь простит меня и дела мои в Благовещенский сей день.