Значение петровской эпохи в генезисе русской культуры

Особенности историко-культурного процесса России в начале XVIII в. были определены рядом факторов, проявившихся еще в предшествующем столетии. Для этого времени характерным становится:

· дальнейшее «обмирщение» культуры и более быстрое развитие рационализма;

· утверждение нового взгляда на человеческую личность и тенденция демократизации культуры;

· преодоление национальной замкнутости и локальности культурного развития;

· относительно быстрые темпы перехода от Средневековья к Новому времени, предопределившие своеобразную «спрессованность» культурного процесса и параллельное существование нескольких стилевых направлений в художественной культуре, которые в Европе хронологически сменяли друг друга.

Эпоха Петра I стала переломной гранью в истории культуры России, делящей ее на два периода развития. Это время перехода от Средневековья к Новому времени, характеризующееся обострением противоречий внутри средневекового уклада культуры, переставшей соответствовать новой экономической и социальной жизни России. В это время стремительно развивается ремесленное производство, возникают новые города, появляются первые мануфактуры, постепенно формируется всероссийский рынок и расширяется международная торговля. Аналогичными трансформациями отмечено и государственное устройство России, где после 1653 г. сходит на нет функционирование Земских соборов, теряет актуальность деятельность Боярской думы и в 1682 г. происходит отмена местничества — особенности распределения административных и военных должностей в Боярской думе по знатности и роду, что приводит к усилению дворянства и активизации принципа выдвижения по способностям.

Это переходное, кризисное положение России рубежа XVII–XVIII вв. осознавалось современниками как крах русской православной культуры: «Русь,чего-то тебе захотелося немецких поступков и обычаев!»^[1] Осмыслить значение Петровских реформ стремились и современные мыслители. Так, выдающийся русский историк С.М. Соловьев видел аналогию культурных процессов в России указанного периода с возрожденческими тенденциями в Западной Европе XV–XVI вв. и отстаивал точку зрения, согласно которой реформы Петра были естественными и в определенной мере подготовленными предыдущим развитием культуры России, самостоятельно продвигавшейся в сторону европеизации. Столь же естественным Соловьев видел совмещение национального культурного сознания и интернационального.

В.О. Ключевский же считал культурную политику Петра антинациональной, приведшей Русь к разорванности и культурной эклектичности, и противопоставлял Руси XVIII в. монолитную и органичную допетровскую Русь. Однако и Ключевский не отрицал гениальности нового русского царя и чистоты его помыслов, объясняя его ошибки исключительно издержками самой власти:

«Вся преобразовательная его деятельность направлялась мыслью о необходимости и всемогуществе властного принуждения; он надеялся только силой навязать народу недостающие ему блага и, следовательно, верил в возможность своротить народную жизнь с ее исторического русла и вогнать в новые берега. Поэтому, радея о народе, он до крайности напрягал его труд, тратил людские средства и жизни безрасчетно, без всякой бережливости. Петр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим; но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца. Петр знал людей, но не умел или не всегда хотел понимать их»^[2].

Безусловно, петровские реформы осуществлялись без разностороннего осмысления культурных особенностей западной цивилизации, и это было обусловлено объективными обстоятельствами. Несмотря на то, что эти преобразования были подготовлены всем ходом истории и органически связаны с жизнью народа, но, проведенные в рекордно короткие сроки, были достаточно травматичными, именно поэтому приобщение к социальным идеалам Запада было поверхностным и во многом формальным. Социальная элита разделилась на западников, ориентирующихся на ценности западной культуры, и почвенников, отстаивающих собственный путь развития. Необходимо отметить, что это противостояние культурных ориентаций останется устойчивой парадигмой российского общественного сознания вплоть до эпохи современности.