Трель телефонного звонка, оповестившего Кано о пришедшем сообщении, вырвала мужчину из тяжелых размышлений, и он внимательно прочитал послание

Итан готов был завершить начатое, и теперь требовал, чтобы Кано отозвал из клуба своего человека. От обычных, ничем не примечательных слов, прочитанных на дисплее телефона, по спине мужчины пробежал холодок. Вот и все. Теперь все завершится. Теперь все... рухнет в один миг.

Спрятав телефон в карман, Кано отодвинул ящик своего рабочего стола и достал оттуда небольшой пакет с темно-синими пилюлями. Всего одной таблетки хватит, чтобы привести человека в состояние полной эйфории. Увеличь дозу, и чувства пропадут. Съешь десяток этих чудо-конфет и жизнь остановится на веки вечные. Наверное, это выход. Наверное, это единственный выход из всего, что происходит в этой проклятой жизни. Но решать не ему.

Позвонив водителю, Кано приказал подать машину и уже через полчаса направлялся в клуб Видегреля для того, чтобы завершить начатое дело.

Спустившись в полуподвальное помещение, он приказал своему человеку покинуть здание и уехать домой, а сам подошел к комнате, где держали любовника Этельствена и с досадой и болью пнул от двери тележку с едой, которую словно в насмешку поставили перед входом. Дверь была открыта нараспашку и, первое, что бросилось Кано в глаза, когда он вошел в пропахшее потом и похотью помещение, это подвешенный на длинную нитку чек с написанной на нем круглой суммой. Он сорвал проклятущую бумажку с нитки и, скомкав ее в руке, посмотрел на затравленного мальчишку, сидящего в углу комнаты на какой-то драной подстилке, заляпанной кровью и спермой.

- Возьми деньги. - Хрипло проговорил Кано, чувствуя, как сердце сжимается от тоски и боли. - Не глупи, возьми эти чертовы деньги и живи.

"Живи"... "Возьми деньги и живи"... "Дыши"... "Здравствуй"...

Во славу золотых клеток... во славу родительского рабства... во славу общественного мнения...

Рика мотнул головой. Странно, что он до сих пор был способен на это нехитрое действие. Его так часто связывали, скручивали и избивали, что каждая мышца его измученного тела излучала пульсирующую боль, которая больше не проходила.

"Живи"...

Этот человек был первым, кто сказал ему именно это слово. Глупое слово, как будто после всего, что с ним произошло, кому-нибудь будет нужна его жизнь?

Парень сделал глубокий вдох и с тоской посмотрел сквозь мужчину, на открытую дверь, за которой была свобода. Вот только раньше путь к этой свободе преграждала небольшая бумажка, подвешенная на тонкий шнурок. Хочешь жить - берешь чек и уходишь. Хочешь сдохнуть мучительной смертью - бездействуешь или суешься за порог без чека. Выбор, на самом деле, невелик, но и он в данном случае невозможен.

"Живи"...

"Живи, и пусть другие остаются рабами своего долга".

- Ты меня хоть слышишь? - Кано присел на корточки перед парнем и, схватив его за подбородок, заставил посмотреть на себя, но во взгляде красивых темных глаз ничего не увидел. Пусто, точно так же, как сейчас было в его собственном сердце. - Почему ты упрямишься? Почему не заберешь этот чертов клочок чужой напыщенности и не используешь его в своих целях? Я не понимаю!

Рика смотрел на мужчину, и недоумевал, как можно не понять простой истины?! Вот он, вот камера, вот чек...

Любишь - значит, умрешь, не любишь - бери деньги и свободен. Все ясно, как божий день. А Ленард... Рика нервно облизал потрескавшиеся от обезвоживания губы... Ленард разочаруется в нем и останется рядом с человеком, который способен делать с другими такие вещи. Нет... Рика слишком любил своих парней, чтобы позволить им угодить в западню. Он умрет и они узнают цену своим родственникам, а если он уедет с деньгами - они узнают цену его любви. Всего лишь пару сотен тысяч долларов. Такой мизер за такой великий дар, как любовь Богов. Одно лишь тревожило: а справятся ли Боги со смертью своего человека? Рикальду хотелось верить, что справятся, хотя в глубине души он надеялся, что им будет его не хватать.