Хронисты

Ни одно произведение византийской хронографии раннего периода не пользовалось в течение всего средневековья такой популярностью, как «Хронография», или «Всемирная Хроника», сирийца Иоанна Малалы (491—578)¹⁴¹. Причина этого состоит в том, что автор сумел в простой, доходчивой форме соединить богатейшее наследие античной историографии с христианским миросозерцанием. Заслугой Иоанна Малалы, с точки зрения средневекового человека, было то, что богов и героев языческого мира, не забытых, хотя и преследуемых, он сумел облечь в одежды христианского смирения, а античную историю перекроить на библейский лад. Когда читаешь благочестивый труд Иоанна Малалы, ясно видишь, что классическая древность, в том числе даже само язычество, против которого хронист так ревностно ополчается, еще не перестала быть живым, близким прошлым его страны, еще не утеряла власть над его христианской душой.

Иоанн Малала, скорее всего, родился в Антиохии, где и получил классическое образование в школе риторов. Впоследствии Иоанн стал, видимо, духовным липом.

Его «Всемирная хроника» в 18 книгах освещала историю всех народов с древнейших времен почти до конца правления Юстиниана: труд Малалы начинается с пересказов библейской истории, затем в переработанном виде излагается греческая мифология и история народов Востока, древняя история римского государства, эллинистического мира эпохи диадохов и т. д. В наиболее полной рукописи хроника Иоанна Малалы доведена до 563 г., но есть предположение, что существовало ныне утерянное заключение, освещавшее события до 574 г.¹⁴².

Автора «Всемирной хроники» нельзя поставить на высоту, достигнутую античной историографией. Труды ее корифеев — Фукидида, Полибия, Аппиана, Тацита и других — запечатлели не только сами события древности, но и донесли до нас элементы той философии истории, которая явилась прогрессивной ступенью в процессе познания мира. Иоанна Малалу нельзя также поставить в ряд и с его близкими современниками — Прокопием, Агафием, Феофилактом Симокаттой. Они выступали еще как наиболее талантливые представители античной историографии на византийской почве, у которых лишь кое-где начинает пробиваться христианская идеология. Иоанн Малала принадлежит уже средневековой эпохе. Это — монах-компилятор: он дает сводку чужих произведений, считая это не только своим правом, но и своей обязанностью. Хроника Иоанна Малалы — новый тип христианско-византийской монашеской литературы. Она основана на множестве источников, в том числе на произведениях античных авторов, но хронист пользуется ими главным образом из вторых рук — из более поздних компиляций римского и византийского времени. Лишь о правлении Юстиниана — своей современности он писал самостоятельно, и поэтому наибольшую ценность в качестве исторического источника имеет как раз 18-я книга хроники, авторская принадлежность которой вызвала некогда большие споры в науке (Малала здесь строго ортодоксален, в других же частях его труда обнаруживаются следы монофиситства).

«Всемирная хроника» Иоанна Малалы писалась уже не для узкого круга знати и образованных людей, а для широких масс, прежде всего для многочисленного в Византийской империи монашества. Автор хроники не ставил перед собой больших историко-философских или политических задач. Он задался целью дать нравоучительное в христианском духе и в то же время занимательное чтение. Эту задачу Малала успешно выполнил. Из-под его пера вышла книга, написанная образным языком и вместе с тем проникнутая христианско-апологетическим освещением событий. Сказочные эпизоды, чудесные происшествия расцвечивали радужными красками ткань повествования. Зачастую, однако, в угоду занимательности автор жертвовал логикой исторического изложения. В отличие от своих предшественников, византийских историков VI в., Малала далек от стремлений критически проверить доступный ему фактический материал. Перед нами — причудливое переплетение важных исторических событий и анекдотов, ярких характеристик исторических деятелей и чудесных явлений природы, достоверных фактов и легенд. Неразборчивость в подборе источников в соединении с недостаточной образованностью автора привели к тому, что «Хронография» Иоанна Малалы (особенно в первых 15 книгах) пестрит самыми примитивными и абсурдными ошибками и анахронизмами. Лишь для VI в. она ценный, хотя и нуждающийся в постоянной критической проверке, источник.

Несмотря на все эти слабости, историческому сочинению Малалы суждено было занять выдающееся место не только в византийской, но и в мировой средневековой историографии. Его хроника была переведена на славянский и восточные языки. Как это ни парадоксально, но, видимо, современниками Малала читался и ценился меньше, чем потомками. В эпоху, когда феодальная идеология в Византии еще не сформировалась, Малале трудно было конкурировать, особенно в кругах интеллигенции, со своими прославленными собратьями по перу, в частности с Прокопием и Агафием. Зато позднее, в период торжества феодальной идеологии, христианско-апологетическая концепция истории в сочетании с талантливым изложением принесла «Хронике» Малалы широкую известность. Эта хроника стала весьма популярной в странах, сопредельных с Византией, где складывались феодальные отношения и распространялось христианство. Недаром труд Малалы оказался в числе первых византийских исторических сочинений, переведенных в XI в. в Киевской Руси¹⁴³.

Вместе с тем, будучи по своему характеру христианскими, исторические построения Иоанна Малалы несут на себе родимые пятна античности. Его христианско-библейская интерпретация мировой истории во многом оказалась зеркалом (зачастую, правда, довольно кривым) античной, в первую очередь греческой, истории и даже мифологии.

В основе всемирно-исторической концепции Малалы лежит библейская традиция. Главной движущей силой исторического процесса выступает промысел божий. Но, казалось бы, неожиданно в христианскую космогонию хроники Малалы врывался Олимп древнего грека со всеми его обитателями, только лишенными божественного ореола: греческая мифология, хотя и в переработанном виде, уживается здесь с христианской догматикой. Изгоняя из античной мифологии языческую религиозность, сводя олимпийских богов с неба на землю, автор одновременно вносит в языческие мифы религиозность христианскую. И все же сквозь завесу христианского благочестия проступают благородные черты образов, некогда созданных вдохновенной фантазией греков. Используя античную культуру, Малала стремится вложить в нее христианское содержание и зачастую безжалостно ее уродует.

Борьба двух тенденций — античной, языческой, и средневековой, христианской,— пронизывает хронику Малалы, который, естественно, этого и не подозревает, думая, что его произведение вполне соответствует христианским канонам.

Сочинение Иоанна Малалы послужило источником для многих византийских хронистов. Так, еще в VI—VII вв. его уже переписывали Иоанн Эфесский, анонимный автор Пасхальной хроники, Иоанн Никиусский и Иоанн Антиохийский¹⁴⁴. Еще больше заимствовали из хроники Иоанна Малалы более поздние хронисты. Такую необычайную славу этого памятника обусловили простота изложения и безыскусственность описаний.

Загадочной фигурой в византийской хронографии раннего периода является Иоанн Антиохийский, о личности которого достоверно ничего неизвестно, кроме того, что он был уроженцем Антиохии и представителем сирийской литературной школы¹⁴⁵. Под его именем сохранилась всемирная хроника, охватывающая промежуток времени от Адама до воцарения византийского императора Ираклия. По-видимому, хроника была создана вскоре после 610 г. Она дошла лишь в отрывках¹⁴⁶.

Длительное время ученых волновал вопрос о взаимосвязи хроник Иоанна Малалы и Иоанна Антиохийского. Оба эти хрониста носили одно и то же имя, были родом из Антиохии, в сохранившихся текстах Малалы и Иоанна Антиохийского много общего, а средневековые компиляторы более позднего времени часто их путали. Теперь установлено, что хроника Иоанна Антиохийского все же значительно отличается от сочинения Малалы, хотя в некоторых частях, видимо, имеет своим источником это последнее.

Как и хроника Иоанна Малалы, произведение Иоанна Антиохийского включало историю еврейского народа и стран древнего Востока, мифологический период истории Греции, историю римского государства и Византии. Для византийской истории, кроме Малалы, источниками Иоанна Антиохийского были труды Евнапия, Зосима, Сократа, Приска, Петра Патрикия, Прокопия и некоторые, ныне утраченные произведения. Фрагменты хроники Иоанна Антиохийского содержат ценные сведения главным образом по внешнеполитической истории VI — начала VII в. Особенно интересны его известия о взаимоотношениях Византии с Ираном и другими странами Востока.

Церковно-апологетический характер носит другое произведение византийской хронографии раннего периода — Пасхальная хроника ¹⁴⁷. Этот труд анонимного византийского хрониста занял впоследствии прочное место в средневековом летописании, как лучшее руководство по хронологии. Однако Пасхальная хроника, далеко уступавшая хронографии Иоанна Малалы по таланту и художественному мастерству изложения, никогда не пользовалась такой популярностью, как произведение этого историка.

Хронологические рамки Пасхальной хроники — от Адама до 628 г. Хронист был современником императора Ираклия и написал свое сочинение, по-видимому, вскоре после 628 г. Ярко выраженный клерикальный характер хроники не оставляет сомнения, что ее автор был высоким церковным сановником.

Пасхальная хроника излагает события всемирной истории в строго ортодоксальном, библейском духе. Значение этой хроники для средневекового летописания состояло прежде всего в том, что в ней давалось руководство но установлению даты пасхалий: отсюда — и самое название хроники. Исходным пунктом для определения пасхального цикла анонимный хронист избрал дату 21 марта 5507 г. Позднее в Византии применялась система летосчисления «от сотворения мира», которая, с некоторыми отклонениями, основывалась прежде всего на данных Пасхальной хроники.

Изложение исторического материала в Пасхальной хронике строится применительно к ее основной задаче; хронологические выкладки анонимный автор как бы сопровождает историческими комментариями. В передаче событий до 532 г. хроника носит чисто компилятивный характер: хронист использует как христианские источники — Библию, жития и мученичества святых, церковные истории Евсевия и Епифания, так и произведения античных писателей — Секста Юлия Африкана и др. Ценность Пасхальной хроники несколько увеличивается благодаря обращению автора к документальному материалу: консульским спискам, надписям из Александрии и Антиохии и другим данным. В основу освещения собственно византийской истории была положена хроника Иоанна Малалы, которую анонимный автор иногда переписывал дословно. События 532—600 гг. переданы не только по письменным источникам: использована, видимо, и устная традиция или неизвестные нам памятники. Особенно это относится к (писанию восстания «Ника» (532 г.), которое в Пасхальной хронике отличается от его освещения в других современных источниках.

Наибольшее значение в качестве вполне самостоятельного исторического источника имеет последняя часть Пасхальной хроники, охватывающая период времени с 600 до 628 г. Она написана очевидцем на основании личных наблюдений и рассказов современников. В Пасхальной хронике подробнее, чем в других источниках, освещаются события правления Фоки и Ираклия. Интересны известия Пасхальной хроники об аварах и их войнах с Византийской империей.

Пасхальная хроника была написана простым, близким к народному языком и в течение всего средневековья служила любимым чтением византийских монахов.

Очень ценными для внутренней истории Византии V и начала VI в. являются сирийские источники. Хроника Иешу Стилита ¹⁴⁸ (написана ок. 517 г.) содержит богатейший материал по истории восточных провинций империи в V в. На сирийском языке сохранился перевод греческой «Истории» Захарии Ритора (ок. 480 — ок. 560), епископа Митиленского. В его труде описываются события истории Византии с 436 по 491 г. По религиозным симпатиям он — монофисит, хотя и не проявлявший особого фанатизма. Неизвестный сирийский компилятор использовал сочинение Захарии и продолжил его до 569 г. В исторической литературе это произведение обычно называется хроникой Псевдо-3ахарии ¹⁴⁹. Этот труд был использован в написанной на сирийском языке «Истории» Иоанна Эфесского (529—586)¹⁵⁰, фанатичного монофисита, который в осуществление целей императора Юстиниана проводил зверскую политику ликвидации язычества в Сирии. На первом плане в хронике этого автора — отношения Византии и Ирана. Хроника Иоанна Эфесского начиналась с Юлия Цезаря и была доведена до 585 г. Конец жизни Иоанн Эфесский провел в тюрьме, куда был заключен во время преследований монофиситов при преемниках Юстиниана.

Сохранился ряд исторических трудов, главным образом по церковной истории империи раннего периода, на армянском и коптском языках. Для истории Византийской империи и ее взаимоотношений с Арменией и Ираном в 330—387 гг. значительный интерес представляет «История Армении» армянского историка V в. Фавста (Павста) Бузанда ¹⁵¹. Знаменитый армянский писатель и историограф V — начала VI в. Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский) в своем труде «История Армении», доведенном до 426 г., с большой живостью изобразил взаимосвязи Армении с соседними странами и народами, в том числе и с Византией¹⁵².

ПОЛЕМИЧЕСКАЯ И ПУБЛИЦИСТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Особое место среди византийских нарративных источников занимает полемическая и публицистическая литература: речи ораторов и философов, похвальные слова в честь какого-либо политического деятеля или события, письма публицистического содержания и т. п. Эта публицистическая литература откликалась на важнейшие события современности, в ней ярко отражалась острая идейно-политическая борьба, наполнявшая общественную жизнь Византии.

Философ на троне, император Юлиан Отступник одним из первых в IV в. показал пример создания таких публицистических произведений¹⁵³. Апология старинного эллинского мировоззрения соединялась в них с идеями возрождения могучей и воинственной Римской империи, порабощавшей варварские народы. Прошлое казалось Юлиану великим и счастливым для человечества. Естественной и искренней была его ненависть к новым порядкам и к новой идеологии — христианству.

Ритор IV в. Фемистий, поклонник языческой культуры, своими льстивыми речами в честь правящих императоров добился их высоких милостей и был даже включен в состав синклита. Его речи¹⁵⁴ отражали интересы сановной знати Константинополя.

Близок к Фемистию по своему мировоззрению другой прославленный ритор IV в.— Ливаний (314—393?). Уроженец Антиохии, он принадлежал к местной городской аристократии. Множество изданных речей и писем Ливания 155 блестяще отразили настроения этой группировки, в таком крупном городе, как Антиохия, еще не оставившей попыток борьбы за сохранение своего экономического и политического влияния. По сочинениям Ливания мы можем создать представление о быте и нравах тогдашнего провинциального общества. Важным источником является также автобиография Ливания. Ливаний — представитель языческой оппозиции, продолжавшей придерживаться старинной эллино-римской религии и идеализировавшей прошлое, враг бюрократической централизации. Речи Ливания проникнуты пессимизмом: он чувствовал, что привилегиям курии. влиянию сословных учреждений, язычеству, местному обычному праву приходит конец — побеждают христианство, бюрократическая монархия, римское право. Безнадежность звучит в его словах:«Что же еще остается? Молиться богам, чтобы они простерли руку помощи и святыням, и земледельцам, и курии, и греческому языку»

Выдающимся мыслителем и талантливым оратором был младший современник Ливания — Синесий Киренский (ок. 370 — ок. 413). Мировоззрение Синесия в течение его жизни претерпело коренную эволюцию. Богатый вельможа, воспитанный в традициях античной языческой культуры, Синесий разочаровался в консервативных идеях языческой оппозиции и стал христианским епископом Птолемаиды в Северной Африке. Новые мотивы появились и в политических настроениях Синесия: он видит возможность краха существующего общества в целом; не христианство и бюрократическая централизация, а варвары и неминуемое восстание рабов-варваров было, по мнению Синесия, основной опасностью для империи.

Для спасения государства он считал необходимым создать войско из граждан и не допускать варваров ни к военным, ни к административным постам: иначе «малейшего предлога будет достаточно, чтобы вооруженные (варвары) пожелали стать господами граждан». Синесий выступал против деспотических форм правления. Его политический идеал выдержан в духе идеального государства Платона. Из сочинений Синесия сохранились его письма, интересная речь об обязанностях императора и некоторые другие произведения публицистического характера¹⁵⁶.

В IV и VI вв. видную роль в идейной борьбе играла религиозная публицистика: проповеди, полемические рассуждения, богословские трактаты, письма церковных деятелей. Эпоха оформления христианства как господствующей религии породила огромную богословско-полемическую литературу. В сочинениях ученых богословов, церковных иерархов, монахов, страстно полемизировавших со своими идейными противниками, можно найти и данные о состоянии тогдашнего общества, о событиях классовой борьбы, которая велась под лозунгами различных вероучений.

Важнейшими источниками этой категории для IV в. являются сочинения Афанасия Александрийского ¹⁵⁷, защищавшего оппозиционные взгляды египетской знати в ее борьбе против арианских императоров.

Ценными источниками, главным образом для истории религиозной борьбы, служат сочинения Василия Великого, архиепископа Кесарийского¹⁵⁸ (ок. 330—379), его брата Григория Нисского ¹⁵⁹ (331—394), хорошо знакомых с античной наукой и стремившихся использовать античное наследие в интересах христианского богословия, а также Григория Назианзина Богослова (328—389)¹⁶⁰. Все они были видными церковными иерархами и в то же время политическими деятелями, основоположниками христианского ортодоксального богословия.

Наибольший интерес представляют сохранившиеся сочинения иерарха Антиохийского, потом константинопольского архиепископа Иоанна Златоуста (ок. 347—407)¹⁶¹, блестящего оратора и церковного проповедника. В проповедях и комментариях на священное писание Златоуст затрагивал почти все стороны общественного быта своего времени. Для того чтобы привлечь на сторону православной церкви народные массы, Иоанн Златоуст иногда выступал со страстными обличениями пороков господствующего класса и даже высказывал мысль о необходимости справедливого перераспределения имуществ. Однако он нигде не призывал народ к активным выступлениям.

Внутреннюю жизнь общества в одном из провинциальных центров империи в Египте отразил в своих письмах Исидор Пелусиот ¹⁶².

Обширная полемическая литература на греческом, сирийском, коптском и армянском языках была порождена спорами, возникшими в связи с появлением несторианства и монофиситства.

Из латинских сочинений церковных деятелей для истории Византии имеют значение труды Иеронима ¹⁶³ и Амвросия, архиепископа Медиоланского¹⁶⁴, известного своей непримиримой ненавистью к язычеству. Он вел горячую полемику против апологетов эллино-римской религии, настраивал народные массы против ариан; в то же время Амвросий был воинствующим церковником, стремившимся поставить церковь выше государственной власти, поскольку, с его точки зрения, церковь должна быть судьей самих императоров, которых обязана карать за их проступки.

От IV в. сохранилось немало сочинений, пропагандировавших идеи христианской мистики, которая отвлекала народные массы от социальной борьбы. Из основоположников мистики назовем иерархов IV в. Василия Великого и Евагрия Понтийского (346—399) (не смешивать с одноименным историком)¹⁶⁵ и особенно Макария и Псевдо-Дионисия.

Для истории византийской церкви, а также политической и идеологической борьбы в ранней Византии большое значение имеют акты вселенских и поместных церковных соборов ¹⁶⁶. Сохранились постановления соборов (каноны) и по некоторым соборам — акты; особенно важны акты Халкидонского собора 451 г.¹⁶⁷.

Победившая христианская церковь старательно и беспощадно уничтожала сочинения своих идейных противников — еретиков. Поэтому труды, принадлежащие самим еретикам (кроме сочинений несториан и монофиситов, основавших свои собственные церкви), не сохранились. Только случайно был найден в Верхнем Египте у местечка Хенобоскион сундук, содержавший коллекцию 44 различных сочинений гностиков, благодаря чему и мифология и мировоззрение гностицизма начала IV в. стали известны по подлинным произведениям гностиков, сохранившимся на коптском языке¹⁶⁸.

Церковь широко использовала новый жанр литературы — описание жизни и страданий мучеников и подвижников — жития святых. Несмотря на апологетический характер, обилие чудес и т. п., эти памятники являются все же историческими источниками, поскольку здесь рисуются живые картинки, даются оценки повседневной жизни различных общественных прослоек. В ранней Византии составлялись целые сборники подобных житий. Особенно изобилует бытовыми картинами сборник житий Палладия — «Лавсаик», в котором описывались подвиги святых, выходцев из среды египетского монашества¹⁶⁹. Большое количество житий приводится в сборнике Мосха «Луг Духовный»¹⁷⁰.

Сирийская и коптская агиография¹⁷¹ особенно важна для выяснения настроений народных масс в V в., после Халкидонского собора. Из памятников латинской агиографии, посвященной восточной церкви IV—V вв., отметим «Историю отшельников» Руфина (V в.)¹⁷². Для первоначальной истории монашества существенное значение имеет житие Антония Великого, написанное Афанасием Александрийским¹⁷³, который, однако, создал скорее образ идеального отшельника-монаха, чем описал реальную жизнь Антония. Определенный интерес для истории возникновения египетского монашества представляют жития Пахомия, сохранившиеся в разных редакциях — на греческом, латинском, сирийском и коптском языках¹⁷⁴. Ценным памятником, содержащим много сведений по истории славян, являются «Чудеса святого Димитрия» (VII в.).