Пример: религиозная идеология христианства

Так как формальная структура любой идеологии всегда одна и та же, мы ограничимся анализом одного примера, доступного всем, – примера религиозной идеологии, уточнив, что то же самое можно сказать по поводу идеологии нравственной, юридической, политической, эстетической и так далее.

Итак, рассмотрим религиозную идеологию христианства. Для этого мы “заставим говорить” одну риторическую фигуру, то есть соберем в нашем фиктивном дискурсе то, что она “говорит” не только в обоих своих “Заветах”, теологиях, проповедях, но и в своих практиках, ритуалах, церемониях и таинствах. А говорит она примерно следующее.

Она говорит: я обращаюсь к тебе, человеческий индивидуум, которого называют Петром (всякий индивидуум зовется по своему имени в пассивном смысле, то есть он никогда не дает имени самому себе), чтобы сказать тебе, что Бог есть и что ты ему должен дать отчет. К этому она добавляет: Бог обращается к тебе моим голосом (в Священном писании собрано Слово Божие, переданное Традицией и навсегда скрепленное папской непогрешимостью там, где есть “деликатные” моменты). Она говорит: вот кто ты: ты – Петр! Вот каково твое происхождение, ты сотворен Богом из вечности, хотя ты и родился в 1920 году после Рождества Христова! Вот каково твое место в этом мире! Вот, что ты должен делать! В результате чего, если ты будешь блюсти “завет любви”, ты спасешься, Петр, и станешь частью блаженного Тела Христова! И так далее и тому подобное.

Это совершенно банальный и хорошо известный нам дискурс, но в то же время весьма удивительный.

Удивительный потому, что если мы считаем, что религиозная идеология обращается именно к индивидуумам, чтобы “преобразовать их в субъектов”, окликает индивидуума Петра, чтобы сделать из него субъекта, свободного подчиняться или не подчиняться этому призыву, то есть приказам Божьим; если она зовет их по имени, признавая тем самым, что они всегда-уже обращены в субъектов, обладающих собственной идентичностью (Христос Паскаля даже говорит: “Это ради тебя я пролил такую-то каплю крови”); если она обращается к ним таким образом, что субъект отвечает: “Да, это я!”; если она добивается от них признания того, что они занимают в этом мире именно то фиксированное место, на которое она им указала: “Это полная правда, я тут, рабочий, хозяин, солдат!” в этой долине слез; если она добивается от них признания их предназначения (вечной жизни или вечного проклятия), согласно тому почтению или пренебрежению, с которым они относились к “Божиим заповедям”, Закону, ставшему Любовью; если все это происходит именно так (в известных ритуальных практиках крещения, конфирмации, причастия, исповеди, соборования и так далее), то следует отметить, что вся эта “процедура”, в которой выводятся на сцену религиозные субъекты христианства, подчинена одному довольно странному феномену: дело в том, что подобное множество возможных религиозных субъектов может существовать только при том абсолютном условии, что существует Другой Субъект, единственный и абсолютный, то есть Бог.

Договоримся о том, что будем обозначать этого нового и сингулярного Субъекта написанием Субъект с большой буквы, чтобы отличать его от обычных субъектов без большой буквы.

Итак, похоже, что обращение к индивидуумам как субъектам предполагает “существование” Другого Субъекта, единственного и самого главного, во Имя которого религиозная идеология обращается ко всем индивидуумам как к субъектам. Все это ясно изложено в том, что как раз и называется “Писанием”: “В это самое время Бог (Иегова) заговорил с Моисеем из облака. И призвал Господь Моисея: Моисей! Вот (он) я, отвечал Моисей, я – Моисей, служитель твой, говори и буду слушать тебя! И заговорил Господь с Моисеем, и сказал ему: Я есть Тот, кто Есть”[28].

Таким образом, Бог определяет сам себя как Субъекта в полном смысле этого слова, то есть как того, кто есть через самого себя и для самого себя (“Я есть Тот, кто Есть”), и того, кто взывает к своему подданному субъекту, индивидууму, подчиненному ему в самом этот обращении, то есть индивидууму, которого зовут Моисей. И Моисей, призванный-названный по своему имени, признав, что “именно” его назвал Бог, признает, что он является субъектом, субъектом Бога, субъектом, подчиненным Богу, субъектом через Субъекта и подчиненным Субъекту. Доказательство: он подчиняется ему и подчиняет свой народ приказаниям Бога.

Таким образом, Бог – это Субъект, а Моисей и многочисленные субъекты богоизбранного народа – это собеседники Бога, к которым Бог обратился, его зеркала, его отражения. Не был ли человек сотворен по образу Божию? Как показывает теологическая рефлексия, хотя Он “мог бы” обойтись и без этого… Бог нуждается в человеке, Субъекту нужны субъекты, как и человеку нужен Бог, субъектам нужен Субъект. Или еще лучше: Богу, великому Субъекту субъектов, нужен человек, даже в случае ужасного извращения Его образа в нем (когда субъекты погрязают в пороке, то есть во грехе).

Скажем еще лучше: Бог сам собою раздваивается и посылает своего Сына на землю, как простого “оставленного” им субъекта (долгая жалоба в Гефсиманском саду заканчивается распятием), то есть субъекта и в то же время Субъекта, человека и в то же время Бога, чтобы исполнить то, что приуготовлено конечным искуплением, искуплением Христа. То есть Богу самому нужно “сделаться” человеком, Субъекту нужно стать субъектом, чтобы эмпирически, видимым для глаз и осязаемым на ощупь для субъектов образом (см. Фому Аквинского) показать, что раз они являются субъектами, подчиненными Субъекту, то только для того, чтобы, в конце концов, прийти в Судный день в лоно Господне, как и Христос, то есть как Субъект[29].