Матиаса не привезли на сеанс, потому что в яслях перепутали день и час приема. Досадно! Зато пришли сотрудники социальных служб. Они говорят, что считают необходимым подыскать для Матиаса временную приемную семью, но не хотят помещать мальчика в ту же семью, в которой живет его старший брат. Они предвидят, что это будет ударом для его родителей, но так будет лучше для Матиаса.
При общении с социальными службами, которые защищают интересы ребенка, психоаналитик (я подчеркиваю: не психолог, не воспитатель, а именно психоаналитик) не должен вмешиваться в реальную жизнь ребенка и в те решения, от которых зависит его судьба, хотя порой это бывает очень нелегко!
Тридцатый сеанс
Матиас ездил в горы с другими детьми, и все прошло очень хорошо. Он снова не принес камень. Он красит в фиолетовый цвет окна грузовичка «мобил-хоум». В этом грузовичке происходит что-то таин-
ственное: может быть, в нем едут его отец и мать? Матиас много рассуждает и в конце сеанса говорит: «Все, конец».
Я отвечаю, что согласна с ним: это действительно «конец». Курс лечения закончен. Теперь он уже вполне самостоятельно и без меня способен расти и развиваться как мальчик.
Я решила прекратить сеансы, поскольку он отказывается приносить свою символическую плату. А в таком случае это уже не анализ. Ему очень хочется, чтобы я его слушала, но в трансфере личностного общения, а это ведет кэротизации его отношений со мной, чего я никак не могу допустить. Матиас вступает в возраст, когда ребенок подвержен «Эдипову комплексу», и пусть это происходит у него с собственной матерью, а не со мной.
Я пишу записку его родителям, в которой прошу прийти ко мне, чтобы поговорить и попрощаться.