О немощах и болезнях души, касающихся ее познавательной способности

Общее деление

§ 45. Недостатки познавательной способности — это или немощи души, или душевные болезни. — Болезни души, касающиеся познавательной способности, можно подвести под два основных рода. Первый — это ипохондрия, второй — душевное расстройство (мания). В первом случае больной вполне сознает, что ход его мыслей неправильный, но его разум не имеет достаточно власти над собой, чтобы управлять течением мыслей, задерживать или ускорять его. Радость некстати и печаль некстати, стало быть, настроения меняются у него как погода,

АНТРОПОЛОГИЯ

которую надо принимать такой, какая она есть. — Душевное расстройство — это произвольный ход мыслей, имеющий свои собственные (субъективные) правила, которые, однако, находятся в противоречии с (объективными) правилами, соответствующими законам опыта.

В отношении чувственных представлений душевное расстройство есть или идиотизм (Unsinnigkeit), или помешательство. Как извращенность способности суждения и разума, оно называется сумасшествием или безумием. Тот, чьи вымыслы не согласуются, как правило, с законами опыта (грезит наяву), — фантазер (Grillenfänger); если же он таков в состоянии аффекта, он называется энтузиастом. Неожиданные приступы фантазера называются экстатическими (raptus).

Простоватый, неумный, бестолковый, несуразный, глупец и дурак отличаются от душевнорас-строенного не только по степени, но и по качеству своего душевного состояния; несмотря на их недостатки, их нельзя заключить в сумасшедший дом, т. е. в такое место, где люди при полной зрелости и совершеннолетии должны быть управляемы чужим разумом даже в самых незначительных житейских делах. — Помешательство в сочетании с аффектом есть безумие, которое часто может быть оригинальным, но может проявляться при этом непроизвольно; тогда оно, как поэтическое вдохновение (ruror poeticus), может граничить с гениальностью; такое состояние при более легком, но беспорядочном притоке идей, когда оно затрагивает разум, называется мечтательностью. Долгое размышление об одной и той же идее, не направленной на какую-либо возможную

ИММАНУИЛ КАНТ

цель, — например, идея о потере супруга, которого нельзя ведь вернуть к жизни, чтобы в самой скорби искать успокоения, — называется тихим помешательством. — Суеверие можно сравнить, скорее, с помешательством, а мечтательность с сумасшествием. Людей с последним недугом часто (более деликатно) называют экзальтированными или же эксцентричными.

Бред во время лихорадки или близкие к эпилепсии припадки неистовства, которые иногда при сильном воображении симпатически вызываются от одного лишь пристального взгляда человека, находящегося в состоянии неистовства (ввиду этого любопытных людей с очень слабыми нервами не следует близко подпускать к этим несчастным), нельзя еще считать помешательством, ибо это явление временное. — То, что называют блажью (не душевная болезнь, ведь под этим обычно понимают меланхолическое извращение внутреннего чувства), большей частью есть граничащее с помешательством высокомерие человека, чье притязание на то, чтобы другие в сопоставлении с ним презирали себя, прямо противоречит его собственному намерению (подобно намерению помешанного), ибо именно этим он побуждает других всеми возможными способами ущемлять его самомнение, дразнить его и отдавать на посмешище за его оскорбляющую глупость. — Слабее выражение причуды (marotte), которые бывают у каждого: правило, которое должно было бы быть, по мнению такого человека, принято всеми, но не находит одобрения у умных людей, например: о своей способности предчувствий, о некоторых внушениях, напоминающих гения Сократа, о каких-то влияниях,

АНТРОПОЛОГИЯ

якобы основанных на опыте, но необъяснимых, как [влияние] симпатии, антипатии и идиосинкразии (qualitates occultae); все это стрекочет у него в голове, как сверчок, которого, однако, никто слышать не может. — Самое слабое из всех отступлений за пределы рассудка — это [так называемый] конек, склонность усердно заниматься как серьезным делом предметами воображения, которыми рассудок только играет для забавы; это значит быть деятельным в безделье. Для людей старых, удалившихся на покой и обеспеченных, такое расположение духа, возвращающее как бы к беззаботному детству, не только полезно для здоровья как возбуждающее жизненную силу, но и мило, хотя и достойно осмеяния, однако так, что тот, над кем смеются, может и сам добродушно смеяться вместе с другими. — Но и у более молодых и у занятых людей такие слабости служат для отдыха, и любители умствовать, которые с педантичной серьезностью порицают эти маленькие невинные глупости, заслуживают того, чтобы им напомнили наставление Стерна: «Ïóñòü каждый ездит на своем коне по улицам города, куда ему вздумается, лишь бы он не заставлял тебя

сесть сзади».

В

О душевной немощи в познавательной способности

§ 46. Тот, кто лишен остроумия, тупоумен (ob-tusum caput). Впрочем, там, где дело касается рассудка и разума, он может быть и очень неглупым, только не следует позволять ему играть роль поэта;

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

так, Клавий,52 которого его школьный учитель уже хотел отдать в учение к кузнецу, ввиду того что он не умел писать стихи, стал великим математиком, как только ему попалась в руки математическая книга. Медленно постигающий ум еще не значит слабый ум, так же как быстро схватывающий ум не всегда есть основательный ум, а часто бывает очень поверхностным.

Недостаток способности суждения при отсутствии остроумия есть глупость (stupiditas). Тот же самый недостаток, но при наличии остроумия, есть придурь. — Тот, кто обнаруживает способность суждения в делах, смышлен. Если он при этом еще и остроумен, то он умен. Тот, кто только аффектирует одно из этих качеств, остряк или умник, существо отвратительное.—На ошибках учатся (durch Schaden wird man gewitzigt); но если человек в этой школе дошел до того, что может учить других на их ошибках, то он проученный (abgewitzigt). — Невежество еще не глупость; так, одна дама на вопрос академика, едят ли лошади также ночью, ответила: «Êàê может такой ученый человек быть настолько глупым?» Впрочем, уже одно то, что человек знает, как верно поставить вопрос (чтобы получить сведения от природы или от других людей), доказывает, что он толковый.

Простоват тот, кто немногое может понять своим рассудком; но на этом основании его нельзя считать глупым, если это немногое он понимает не превратно. Честен, но глуп (как некоторые несправедливо говорят о прислуге из Померании) — это выражение ложное и заслуживающее крайнего порицания. Оно

ложно, ибо честность (исполнение долга из принципов) есть практический разум. Оно заслуживает крайнего порицания, ибо предполагает, что каждый, будь он только способен на это, стал бы обманывать и что не обманывает он только потому, что недостаточно умен и ловок. — Вот почему такие пословицы, как «îí пороха не выдумает», «íè рыба ни мясо», «îí звезд с неба не хватает», доказывают, что имеются человеконенавистнические основоположения, а именно, что мы сомневаемся в наличии доброй воли у людей, которых мы знаем, но уверены в их неспособности. Так, говорит Юм, падишах доверяет свой гарем не добродетели тех, кто должен его охранять, а их неспособности (черным евнухам). — Быть очень ограниченным в отношении объема своих понятий — это еще не глупость, все зависит от качества этих понятий (основоположений). — То, что люди позволяют себя обманывать кладоискателям, алхимикам и устроителям лотерей, объясняется не их глупостью, а их злой волей, [стремящейся] без соответствующих личных усилий разбогатеть за чужой счет. Хитрость, изворотливость, лукавство (versutia, astutia) — это уменье обманывать других. Вопрос здесь в том, действительно ли обманщик умнее того, кого легко обмануть, и действительно ли последний глуп? Прямодушного человека, который легко доверяет (верит, дает кредит) другому, иногда, хотя и очень несправедливо, называют дураком, потому что он легкая добыча для плута; об этом говорит пословица: «Êóïöû радуются, когда дураки приходят на рынок». Я поступлю правильно и умно, если тому, кто меня раз обманул, никогда больше верить не буду, ибо у

9 Иммануил Кант

ИММАНУИЛ КАНТ

него порочные принципы. Но было бы мизантропией не верить ни одному человеку только потому, что один меня обманул. Собственно говоря, именно обманщик — дурак. — А что, если человек, будучи сильно обманут, вдруг почувствует себя в состоянии обходиться без других людей и их доверия? В таком случае изменится, конечно, характер, который он показывает другим, но лишь в том смысле, что, вместо того чтобы смеяться над обманутым обманщиком, начинают плевать на счастливого; а в этом корысть небольшая.*

* Живущие среди нас палестинцы из-за своих ростовщических наклонностей со времени их изгнания, поскольку дело коснется большинства их, не без основания пользуются славой обманщиков. Правда, кажется странным думать, что целый народ состоит из обманщиков; но ведь не менее странно предполагать, что целая нация может состоять из одних купцов, из которых наибольшая часть, связанная старым суеверием, признанным теми государствами, в которых она живет, не ищет гражданских почестей, а потерю их хочет возместить выгодами, извлекаемыми с помощью обмана, практикуемого по отношению к народу, под покровительством которого она находится, и даже по отношению друг к другу. Впрочем, иначе и не может быть, когда целый народ состоит из купцов как непроизводительных членов общества (как, например, евреи в Польше); значит, если не быть непоследовательным, нельзя уничтожить их общественное устроение, санкционированное старыми уставами и признанное нами (имеющими некоторые общие с ними священные книги), среди которых они живут, хотя они в общении с нами высшим основоположением своей морали считают изречение: «Ïîêóïàòåëü, гляди в оба». — Вместо бесполезного плана — читать этому народу нравоучения относительно обмана и чести — я предпочитаю высказать свое предположение о происхождении этого странного устроения (а именно того, что целый народ состоит из купцов). — Богатство создавалось в древнейшие времена торговлей с Индией, а оттуда торговля шла по суше до западных берегов Средиземного моря и гаваней Финикии (к которой принадлежит и Палестина). — Правда, эта торговля могла идти и через некоторые другие места, как, например, через Пальмиру, а в более древние времена морем через Тир и Сидон

АНТРОПОЛОГИЯ

§ 47. Рассеянность (distractio) есть состояние отвлечения внимания (abstractio) от тех или иных господствующих представлений через перенесение внимания на другие, неоднородные с ними представления. Если она преднамеренна, она называется отвлечением (dissipatio); если же непроизвольна — невнимательностью к окружающему (absentia).

Одна из душевных немощей состоит в том, что репродуктивное воображение останавливается на одном представлении и обращает на него большое или продолжительное внимание и не может оторваться от этого представления, т. е. снова сделать свое течение свободным. Если эта дурная привычка становится постоянной и направлена на один и тот же предмет, то это может довести до помешательства. Быть рассеянным в обществе невежливо, а

или при некотором отклонении от берега через Элат, а также от арабских берегов к Большим Фивам и, таким образом, через Египет по направлению к сирийским берегам; но Палестина (главным городом которой был Иерусалим) занимала очень выгодное положение и для караванной торговли. Вероятно, накопление Соломоном богатств было следствием этой торговли, и до римской эпохи окрестные страны были полны купцов, которые после разрушения этого города, поскольку они еще прежде имели широкие связи с торговыми людьми, говорившими на том же языке и исповедовавшими ту же веру, постепенно распространялись по более отдаленным странам (в Европе) вместе со своим языком и своей верой, оставаясь связанными между собой, и в тех государствах, куда они переселились, могли находить защиту из-за выгод, доставляемых их торговлей; таким образом, их рассеяние по всему миру при единстве их религи и языка надо рассматривать не как исполнение проклятия, поразившего этот народ, а, скорее, как благословение их; тем более что их богатство в расчете на одного человека в настоящее время превосходит, вероятно, богатство каждого другого одинакового по численности народа.

ИММАНУИЛ КАНТ

иногда и смешно. Женщины обычно не впадают в такое состояние; разве только когда они занимаются науками. У слуги, если он, прислуживая за столом, рассеян, обычно на уме что-то дурное: или он что-то замышляет, или опасается последствия чего-то.

Но развлекать себя, т. е. направлять свое непроизвольно репродуктивное воображение на что-то другое, например, когда священник хочет удержать в памяти свою проповедь и помешать появлению в голове посторонних мыслей, — это необходимый, а отчасти и искусственный образ действий для заботы о здоровье души. Длительное размышление над одним и тем же предметом оставляет как бы резонанс, который (как одна и та же музыка для танца, если она продолжается долго, все еще отдается в ушах того, кто возвращается с бала, или как дети беспрестанно повторяют одну и ту же понравившуюся им шутку, особенно если она звучит ритмически) — который, говорю я, забивает голову и может исчезнуть, только если отвлечься и направить внимание на другие предметы, например взяться за чтение газет. Собраться с мыслями (collectio animi), чтобы быть готовым к каждой новой работе, — значит восстанавливать равновесие душевных сил, что содействует душевному здоровью. Лучшее средство для этого — разговор в обществе на темы, меняющиеся словно в игре; но разговор не должен перескакивать с одной темы на другую вопреки естественной ассоциации идей, иначе внимание общества рассеется, поскольку все перемешивается и исчезает единство беседы, следовательно, душа вновь чувствует себя сбитой с толку и нуждается в

АНТРОПОЛОГИЯ

новом развлечении, чтобы отделаться от предыдущего.

Отсюда ясно, что для занятых людей имеется особое (не обычное) искусство, относящееся к диететике души, — искусство развлекаться, чтобы собраться с силами. — Но когда уже собрались с мыслями, т. е. приготовились пользоваться ими в любом направлении, нельзя назвать рассеянным того, кто в неподходящем месте и в деловых отношениях с другими усердно предается своим мыслям и потому не обращает внимания на эти отношения; его можно упрекнуть лишь в отсутствии внимания к окружающему, а в обществе оно, конечно, неприлично. — Следовательно, развлекать себя, не будучи рассеянным, — это не обычное искусство; если же рассеянность становится привычной, то у человека, подверженного этому злу, всегда какой-то сонный вид, а в компании он бесполезен, так как слепо следует свободной игре своего воображения, не регулируемого разумом. — Чтение романов не только приводит часто в дурное настроение духа, но и делает рассеянность привычной. В самом деле, хотя обрисовка в них характеров, действительно встречающихся у людей (правда, с некоторым преувеличением), дает мыслям некую связность, как в действительной истории, изложение которой всегда должно быть в той или иной мере систематическим, однако такое чтение способствует тому, что душа во время чтения отвлекается (а именно вводит другие события как вымыслы) и ход мыслей становится отрывочным, так что представления об одном и том же предмете приводятся в движение разрозненно (sparsim), а не вместе (coni-

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

unctim) согласно единству рассудка. Проповедник с церковной кафедры, или профессор в академической аудитории, или обвинитель и защитник на суде, для того чтобы, свободно излагая [свои мысли] (экспромтом) или во всяком случае рассказывая, обнаружить спокойствие духа, должны проявить троякое внимание: во-первых, иметь в виду то, что они говорят теперь, чтобы ясно представить это; во-вторых, памятовать о том, что они уже сказали, и, в-третьих, предвидеть то, что они сию минуту хотят сказать. Если они не обратят внимания на один из этих трех моментов, т, е. не поставят их в таком порядке, то они приведут и самих себя, и своих слушателей или читателей в состояние рассеянности, и тогда даже ясный ум не сможет отвести от себя упрека в сбивчивости.

§ 48. Рассудок, сам по себе здоровый (без душевных слабостей), может обнаруживать слабости в своем применении, которые делают необходимым либо откладывать [его применение], пока человек не достигнет надлежащей зрелости, либо в гражданских делах замещать его личность другой личностью. Неспособность (естественная или правовая) вообще-то здорового человека лично применять свой рассудок в гражданских делах называется недееспособностью (Unmündigkeit); если причина ее в незрелости возраста, она называется несовершеннолетием; если же она основывается на законоположениях, касающихся гражданских дел, она называется законной или гражданской недееспособностью.

Дети по природе недееспособны, и родители — их естественные опекуны. Женщина во всяком возрасте признается в гражданском отношении не-

дееспособной; супруг — ее естественный куратор. Если же каждый из супругов живет на свои собственные средства, то куратор — другой человек. — Хотя женщина по природе своего пола достаточно речиста, чтобы и перед судом (если тяжба идет о моем и твоем) защищать себя и своего мужа, если иметь в виду одну сторону — говорение, так что в буквальном смысле ее можно было бы считать сверхдееспособной (übermündig), — тем не менее женщины, так же как их полу не пристало идти на войну, не могут лично отстаивать в суде свои права и самостоятельно вести гражданские дела, а могут это только через своего представителя. И эта основанная на законах недееспособность в общественных делах делает женщину более влиятельной в делах домашнего обихода, так как здесь вступает право более слабого, уважать и защищать которое мужчина считает себя призванным самой своей природой.

Но делать себя недееспособным, как бы это ни было унизительно, все же очень удобно; и вполне естественно, что нет недостатка в начальниках, умеющих использовать податливость черни (так как сама она объединяется с трудом) и представлять как величайшую, даже смертельную, опасность пользование собственным рассудком без руководства со стороны других. Главы государства называют себя отцами страны, ибо они лучше, чем их подданные, знают, как сделать этих подданных счастливыми; но народ для своего собственного блага осужден на постоянную недееспособность, и если Адам Смит53 несправедливо говорит о первых, что все они без исключения были величайшими расточителями, то

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

его убедительно опровергают изданные в некоторых странах (мудрые!) законы против излишней роскоши.

Духовенство строго и постоянно держит под своей опекой мирян. Народ не имеет ни голоса, ни мнения в решении вопроса о своем пути к царству небесному. Чтобы попасть туда, ему собственные глаза не нужны, его ведут туда другие, и, хотя ему дают в руки Священное писание, чтобы он мог читать своими глазами, его наставники в то же время предупреждают его, что «â Священном писании следует находить только то, что требуют находить в нем они, наставники»; и вообще механическое обращение с людьми под управлением других есть самое надежное средство соблюдения законного порядка.

Ученые люди, как правило, охотно вверяют своим женам опеку над собой в домашних делах. Один ученый, который зарылся в книги, так ответил слуге, услышав его крик о том, что в одной из комнат начался пожар: «Âû же знаете, что всеми такими делами занимается моя жена». — Наконец, уже приобретенная политическая дееспособность может для расточителя повлечь за собой возврат к гражданской недееспособности, если он, достигнув совершеннолетия, обнаружит слабость рассудка в управлении своим имуществом, что уподобляет его ребенку или слабоумному; впрочем, суждение об этом находится вне сферы антропологии.

§ 49. Бестолковый человек (hebes), подобный незакаленному ножу или топору, — это тот, кому ничего нельзя втолковать, кто не способен чему-нибудь научиться. Тот, кто в состоянии только подра-

жать, называется простофилей; напротив, тот, кто сам может создать произведение ума или искусства, называется человеком с головой. Совершенно отлична от этого простота (в противоположность утонченности), о которой говорят: «Ñîâåðøåííîå искусство вновь становится природой» — и которой достигают поздно; это способность без излишней траты средств, т. е. не действуя окольными путями, достигать той же цели. Тот, кто обладает таким дарованием (мудрец), при всей своей простоте вовсе не простоват.

Глупым называют прежде всего того, кто непригоден к делу, так как он не обладает способностью суждения.

Глупец тот, кто жертвует тем, что имеет ценность, ради целей, которые никакой ценности не имеют; например, ради блеска вне своего дома жертвует домашним счастьем. Того, чья глупость оскорбительна, называют дураком. — Можно иногда назвать человека глупым, не обижая его этим; более того, он сам себе в этом может признаться; но ни один человек не может равнодушно слушать, как его называют дураком, т. е. орудием плутов (по словам Попа)*. Высокомерный человек — дурак, ибо прежде всего глупо ожидать от других, чтобы они в сравнении со мной ставили себя ни во что, и потому

* Если кому-нибудь в ответ на его забавные выходки говорят: «Âû не умны», то для этого существуют более мягкие выражения: «Âû шутите» или «Âû не рассудительный человек». Рассудителен тот, кто судит правильно и практически, но безыскусственно. Правда, опыт может сделать рассудительного человека благоразумным, т. е. способным к искусному применению рассудка, но одна лишь природа может сделать его рассудительным.

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

они всегда чинят мне препоны, делающие невозможным [исполнение] моих намерений. Но это имеет своим последствием лишь высмеивание. Однако в таком притязании заключается и оскорбление, а это справедливо вызывает ненависть. — Слово дурочка в применении к женщине не такое жесткое, так как мужчина не думает, что его может оскорблять пустое самомнение женщины. Вот почему нам кажется, что бранное слово дурак применимо только к высокомерным мужчинам. — Если того, кто (временно или всегда) вредит себе, называют дураком, следовательно, к презрению к нему примешивают ненависть, хотя он нас и не оскорбил, то это следует считать оскорблением, нанесенным человечеству вообще и, значит, всякому другому человеку. Того, кто поступает вопреки своей правомерной выгоде, также иногда называют дураком, хотя он вредит только себе самому. — Аруэ, отец Вольтера, говорил всем, кто поздравлял его с такими знаменитыми сыновьями: «Ó меня два сына и оба дураки, один дурак в прозе, а другой в стихах»54 (один ударился в янсенизм55 и его преследовали, другой за свои сатирические стихотворения попал в Бастилию). Вообще глупый человек усматривает в вещах, а дурак — в себе самом больше ценности, чем следовало бы, если бы он был разумным.

Когда человека называют франтом или фатом, то с этим связывается представление о том, что он неумен, в том смысле, что он дурак. Первый — молодой дурак, а второй — старый дурак; обоих обманывают плуты и хитрецы; причем первый вызывает у других сострадание, а второй — горькие

и презрительные насмешки. Один остроумный немецкий философ и поэт56 объяснил названия fat и sot (под общим названием fou) таким примером: «Ïåðâûé, — говорит он, — это молодой немец, который отправляется в Париж; второй — это тот же немец, который только что вернулся из Парижа».

Полная душевная слабость, когда ее недостаточно даже для животного применения жизненной силы (как у кретинов в Уэльсе) или достаточно лишь для механического подражания внешним действиям, доступным и для животных (пилить, копать и т. п.), называется слабоумием и может рассматриваться не как душевная болезнь, а, скорее, как недостаток души.

С

О душевных болезнях

§ 50. Основное деление душевных болезней, как это было показано выше, — это деление на ипохондрию (Grillenkrankheit) и на душевное расстройство (мания). Название первой дано по аналогии со стрекочущими звуками сверчка (Hausgrille) в тишине ночи; эти звуки нарушают душевное спокойствие, необходимое для сна. Болезнь ипохондрика состоит только в том, что некоторые внутренние телесные ощущения не столько обнаруживают действительно имеющийся недуг в теле, сколько

ИММАНУИЛ КАНТ

внушают страх перед ним; человеческая природа имеет то странное свойство (которого нет у животных), что от сосредоточения внимания на некоторых местных впечатлениях ощущение их усиливается или же становится более продолжительным, тогда как отвлечение, преднамеренное или вызванное другими, посторонними занятиями, ослабляет эти впечатления и, если оно становится привычным, вовсе их устраняет.* Так ипохондрия (как душевная болезнь) становится причиной воображаемых телесных недугов, относительно которых больной сознает, что они не более как плод воображения, но время от времени он не может удержаться от того, чтобы не считать их чем-то действительным, или, наоборот, из действительного телесного недомогания (например, из ощущения тяжести после обеда от плохо перевариваемой пищи) он создает себе фантастические представления о всевозможных внушающих опасение внешних событиях и беспокоится о своих делах, но все это исчезает, как только пищеварение окончится и вздутие живота прекратится. — Ипохондрик — это самый жалкий фантазер: он упрям, не может отказаться от вымыслов своего больного воображения и постоянно осаждает жалобами врача, которому приходится возиться с ним и утешать его как ребенка (пилюлями из хлебных крошек вместо

' В другом своем сочинении57 я отметил, что отвлечение внимания от некоторых болезненных ощущений и сосредоточение его на каком-нибудь другом предмете, произвольно схваченном в наших мыслях, в состоянии до такой степени противостоять этим ощущениям, что они не переходят в болезнь.

АНТРОПОЛОГИЯ

всяких лекарств). Когда такой пациент, который постоянно прихварывает, но не заболевает, начинает читать медицинские книги, то он становится совершенно невыносимым, ибо ему мерещится, будто все недуги, о которых говорится в этих книгах, он ощущает в своем теле. Одним из признаков такого воображения служит чрезмерная веселость, остроты и громкий смех, которому этот больной иногда отдается, и его настроения постоянно меняются. Эту болезнь питает по-детски выражаемый страх перед мыслью о смерти. Тот, кто не в состоянии мужественно отвернуться от этой мысли, никогда не может как следует наслаждаться жизнью.

По эту сторону границы душевного расстройства находится внезапная смена настроений (гар-tus), когда неожиданно для всех перескакивают от одной темы к другой, совершенно противоположной. Иногда это предшествует душевному расстройству как его примета. Но часто ум настолько извращен, что эти припадки беспорядочности и нарушения правил становятся у такого человека правилом. — Самоубийство часто бывает лишь следствием такой смены настроений. В самом деле, тот, кто в состоянии аффекта перерезает себе глотку, вскоре после этого терпеливо позволяет зашивать себе рану.

Меланхолия (Tiefsinnigkeit) может быть вызвана и одной лишь иллюзией горя, которую создает угрюмый человек (склонный к скорби), мучающий самого себя. Такая задумчивость сама по себе, правда, еще не душевное расстройство, но может привести к нему. — Впрочем, ошибочно, хотя и

ИММАНУИЛ КАНТ

часто, говорят о задумчивом математике (например, о профессоре Хаузене58), но подразумевают под этим глубокомысленного [ученого].

§ 51. Бред (delirium) наяву в лихорадочном состоянии — это телесная болезнь, требующая врачебного вмешательства. Из тех, кто бредит, только тот, у кого врач не находит подобных болезненных признаков, называется помешанным; для помешательства слово расстройство только более мягкое выражение. Следовательно, если кто-нибудь преднамеренно натворил что-то и встает вопрос, виновен ли он в этом и как велика его вина, стало быть, если прежде всего надо решить вопрос, был ли он тогда в уме или нет, то суд должен направить его не на медицинский, а (ввиду некомпетентности судебных органов) на философский факультет. Вопрос, владел ли обвиняемый при совершении проступка своей естественной способностью суждения и рассудка, — вопрос всецело психологический, и хотя телесное изменение органов души, быть может, и бывает иногда причиной неестественного нарушения закона долга (присущего каждому человеку), но врачи и физиологи вообще еще не в состоянии проникнуть в механизм человека настолько, чтобы из него объяснить внезапные побуждения к таким преступным деяниям или (без анатомического исследования тела) предвидеть их; судебная медицина (medicina forensis), если возникает вопрос, находился ли преступник в состоянии помешательства, или это было решением, принятым в здравом рассудке, есть вмешательство в чужое дело, в котором судья ничего не понимает и которое, поскольку не принадлежит к его ведомству, должно

АНТРОПОЛОГИЯ

во всяком случае быть направлено на другой факультет.*

§ 52. Нелегко дать систематическое деление того, что представляет собой существенный и неизлечимый беспорядок; впрочем, малополезно заниматься этим: так как силы субъекта не принимают в этом участия (не то что при телесных заболеваниях), а цель может быть достигнута только применением собственного рассудка [больного], то все лечебные методы должны в этом отношении оказаться бесполезными. Тем не менее антропология, хотя в данном случае она может быть прагматической только косвенно, а именно может указывать только то, чего не надо делать, должна дать по крайней мере общий очерк этого глубочайшего унижения человечества, но возникающего из самой природы. Помешательство вообще можно разделить на беспорядочное, методическое и систематическое.

1) Идиотизм (amentia) — неспособность привести свои представления в порядок, необходимый хотя бы только для возможности опыта. В домах для

* Так, подобного родя судья признал сумасшедшим и на этом основании освободил от смертной казни человека, который, будучи приговорен к заключению в исправительном доме, в отчаянии убил ребенка. — Тот, говорил он, кто из ложных посылок делает правильные выводы, — сумасшедший. Упомянутый человек признал в качестве принципа, что заключение в исправительном доме навсегда лишает честного имени, а это хуже смерти (что ложно), и, сделав вывод из этой посылки, он пришел к решению, что заслуживает смерти. — Следовательно, он был сумасшедшим и, как таковой, освобождается от смертной казни. — На основании такого аргумента нетрудно признать всех преступников сумасшедшими, которых следует жалеть и лечить, а не наказывать.

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

умалишенных особенно подвержены этой болезни женщины из-за своей болтливости: в их рассказах столько от пылкого воображения, что никто не понимает, что, собственно, они хотели сказать. Это помешательство беспорядочное,

2) Умопомрачение (dementia) — это такое душевное расстройство, когда все, что рассказывает больной, хотя и соответствует формальным законам мышления, [необходимым] для осуществления опыта, но из-за неправильно сочиняющего воображения собственные представления принимаются за восприятия. Им страдают те, кто полагает, будто все вокруг них враги, кто всякое выражение лица, каждое слово или вообще незначительное действие других рассматривает как направленное против него и как ловушку. — Эти люди в своем несчастном ослеплении с такой проницательностью излагают то, что другие делают без всякого злого умысла, истолковывая это как нечто нацеленное против них, что следовало бы воздать должное их рассудку, если бы только данные были верны. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь вылечился от этой болезни (ибо это особая склонность к неистовству разума). Но таких людей нельзя считать нуждающимися в больничном лечении, так как, заботясь лишь о себе, они обращают свою мнимую хитрость на самосохранение, не подвергая других опасности, стало быть, их не следует ради безопасности лишать свободы. Этот второй вид помешательства — методическое.

3) Сумасшествие (insania) — это нарушенная способность суждения. В этом случае душу сбивают с толку аналогии, принимаемые за понятия схожих между собой предметов; и таким образом воображе-

ние, действуя подобно рассудку, сочетая несовместимые вещи, выдает это сочетание за всеобщее, содержащее в себе эти представления. Такого рода душевнобольные большей частью очень довольны собой, придумывают пошлые вещи и находят удовлетворение в столь широком родстве понятий, согласующихся, по их мнению, между собой. Помешательство этого рода неизлечимо, ибо оно подобно поэзии вообще представляет собой нечто творческое и тешит больных своим многообразием. — Этот третий вид помешательства хотя и методический, но только фрагментарный.

4) Безумие (vesania) — это болезнь расстроенного разума. — Душевнобольной перепрыгивает всю лестницу опыта и гонится за принципами, которые могут быть совершенно свободны от критерия опыта, и воображает, будто постигает непостижимое. — Изобретение квадратуры круга, perpetuum mobile, разгадка сверхчувственных сил природы и постижение тайны святой троицы — все это в его власти. Он самый спокойный из всех больных, находящихся в лечебницах, и, занятый лишь своими спекуляциями, дальше всех от буйства; дело в том, что он с полным самодовольством не обращает внимания на все трудности исследования. — Этот четвертый вид помешательства можно было бы назвать систематическим.

В этом виде душевного расстройства имеют место не только сбивчивость и отклонение от правил применения разума, но и положительное неразумие, т. е. другое правило, совершенно другая точка зрения, на которую, так сказать, становится душа и с которой все предметы выглядят иначе; sensorium

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

commune, которое необходимо для единства жизни (животного), оказывается в этом случае помещенным в отдаленное от него место (отсюда слово помешательство)', так, гористая местность, если ее рисовать с высоты птичьего полета, дает повод к совершенно другому суждению о местности, чем в том случае, если ее рассматривают, находясь на равнине. Правда, душа не чувствует или не видит себя в каком-нибудь другом месте (ведь она не может воспринимать себя по своему месту в пространстве, не впадая в противоречие, иначе она созерцала бы себя как объект своего внешнего чувства, тогда как она может быть для самой себя объектом только внутреннего чувства), но этим, как бы там ни было, объясняют так называемое помешательство. — Удивительно, однако, что силы расстроенной души все же объединяются в систему и природа даже в неразумие стремится внести принцип их связи, чтобы способность мышления не оставалась в бездействии, если и не объективно, для действительного познания вещей, то хотя бы только субъективно, ради [сохранения] животной жизни.

Напротив, попытка наблюдать себя при помощи физических средств в таком состоянии, которое близко к помешательству и в которое произвольно приводят себя, чтобы посредством этого наблюдения лучше понять также непроизвольное состояние, — такая попытка достаточно разумна, ибо стремится исследовать причины явлений. Но опасно экспериментировать над душой и делать ее в некоторой степени больной, чтобы наблюдать и исследовать свою природу через явления, которые могли бы здесь обнаружиться. — Так, Гельмонт59 утверждает,

что после того как он принял некоторую дозу напеля (ядовитый корень), у него было такое ощущение, будто он мыслит желудком. Другой врач постепенно увеличивал прием камфоры, пока ему не показалось, будто на улице все пришло в великое смятение. Многие так долго делали над собой эксперименты с опиумом, что доходили до полной душевной слабости, когда переставали употреблять это средство для оживления мышления. — Искусственно вызванное помешательство легко может перейти в настоящее.