Различии сравнивающего и умствующего остроумия

О продуктивном остроумии

§ 55. Приятное, занимательное и вселяющее бодрость занятие — находить сходство между неоднородными вещами и, таким образом, как это и делает остроумие, давать рассудку материал для того, чтобы сделать его понятия общими. Наоборот, способность суждения, которая ограничивает понятия и более содействует их исправлению, чем их расширению, всеми правда, почитаема и рекомендуется всеми, но она серьезна, строга и стесняет свободу мышления; именно поэтому она и не пользуется популярностью. Деятельность сравнивающего остроумия больше игра, деятельность же способности суждения больше дело. Первое — это цветок юности, вторая — зрелый плод старости. — Тот, кто соединяет высокую степень и того, и другого в одном произведении своего духа, прозорлив (perspicax).

Остроумие гонится за выдумками; способность суждения стремится к проникновению. Обдуманность — это добродетель бургомистра (защищать город и править им по данным законам под верховной властью замка). Напротив, оспаривать смело (hardi), отвергая все сомнения способности суждения, — вот что ставят в заслугу великому создателю системы природы Бюффону

ИММАНУИЛ КАНТ

его земляки, хотя это как нечто рискованное изрядно смахивает на нескромность (фривольность). Остроумие — это, скорее всего, соус, способность суждения — сама пища. Погоня за острыми словами (bons mots), которых так много находил аббат Трюбле,62 ввиду чего он подвергал свое остроумие пытке, порождает поверхностные умы или в конце концов внушает отвращение основательным умам. Оно очень изобретательно на моды, т. е. на общепринятые правила поведения, которые нравятся только благодаря новизне и, как только начинают прививаться, тотчас же сменяются другими формами, столь же недолговечными.

Остроумие, основанное на игре слов, плоско, пустые же умствования (микрология) способности суждения педантичны. — Юмором называется такое остроумие, которое возникает из расположения человека к парадоксам; здесь в простодушном тоне наивности сквозит хитрость — поднять кого-то (или его мнение) на смех, при этом притворно превозносится противоположное тому, что достойно одобрения (зубоскальство); таково у Свифта «Èñêóññòâî пресмыкаться в поэзии» или у Батлера «Ãóäè-брас»;63 подобное остроумие, которое с помощью контраста делает презренное еще презреннее, поражает своей неожиданностью, но оно только игра и легковесное остроумие (как у Вольтера); напротив, остроумие, выставляющее в таком облачении истинные и серьезные принципы (как Юнг64 в своих сатирах), можно назвать тяжеловесным, так как это [серьезное] дело и возбуждает скорее удивление, чем улыбку.

АНТРОПОЛОГИЯ

Пословица (proverbium) не красное словцо (bon mot), ибо она формула, ставшая общей и выражающая мысль, которую повторяют и таким образом распространяют и которая в устах первого вполне могла быть красным словцом. Говорить пословицами есть поэтому достояние черни; эта привычка доказывает полное отсутствие остроумия в общении с изысканной публикой.

Основательность, правда, не дело остроумия, но, поскольку остроумие благодаря образности, какую оно сообщает мысли, может быть средством или покрывалом для разума и для его применения к его морально-практическим идеям, можно предполагать и основательное остроумие (в отличие от поверхностного). В «Æèçíè Уоллера» приводится одна из удивительнейших, как говорят, сентенций Сэмюэла Джонсона о женщинах: «Îí, без сомнения, хвалил очень многих, на которых побоялся бы жениться, и женился на одной, которую, быть может, постыдился бы хвалить». Все удивительное здесь надо отнести на счет игры антитезы; разум здесь ничего не выигрывает. — Но там, где дело касается спорных для разума вопросов, друг Джонсона, Босуэл, не мог бы выудить у него какое-нибудь изречение оракула, которое обнаруживало бы хоть малейшее остроумие, а он разыскивал их неустанно; все, что Джонсон говорит о скептиках по вопросам религии, или права правительства, или человеческой свободы вообще, при его прирожденном деспотизме в спорах, укоренившемся благодаря потворству льстецов, отдает тяжеловесной грубостью, которую его поклонники предпочитают называть

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

суровостью'', но это доказывает его полную неспособность к остроумию, которое в одной и той же мысли обнаруживало бы и основательность. — Думается, что вполне по достоинству оценили его талант те влиятельные люди, которые не слушали его друзей, когда те рекомендовали его как человека исключительно пригодного для парламента. — В самом деле, остроумие, достаточное для составления толкового словаря, еще недостаточно для того, чтобы будить и оживлять идеи разума, необходимые для понимания серьезных дел. — Скромность сама собой появляется в сознании того, кто чувствует себя призванным к серьезной работе; и недоверие к своим талантам, [убеждение в том, что надо] решать не только самому, но принимать во внимание и суждения других (в крайнем случае незаметно), — это такое свойство, которым Джонсон никогда не отличался.

В

О проницательности, или способности исследования

§ 56. Чтобы что-то открыть (что лежит скрытым или в нас самих, или вне нас), для этого во многих случаях нужен особый талант — нужно знать, как

* Босуэл рассказывает, что, когда какой-то лорд в его присутствии выражал сожаление, что Джонсон не получил более утонченного воспитания, Баретти сказал: «Íåò, нет, милорд! Что бы вы с ним ни делали, он все равно останется медведем».65 «Íî может быть, дрессированным медведем?» - заметил другой из собеседников; на это третий, друг Джонсона, желая смягчить сказанное, ответил: «Ë нем нет ничего медвежьего, кроме шкуры-».

искать; это природное дарование, высказывать предварительные суждения (iudicii praevii), в которых можно было бы найти истину, нападать на след вещей и пользоваться малейшими признаками сходства, чтобы открыть или найти искомое. Школьная логика этому совершенно не учит. Но Бэкон Веруламский в своем «Îðãàíîíå» дал блестящий пример такого метода, на основании которого можно с помощью эксперимента открыть скрытые свойства вещей в природе. Но даже этот пример недостаточен для того, чтобы дать нам наставление по определенным правилам, как нужно искать, рассчитывая на удачу, ибо при этом надо сначала нечто предполагать (исходить из гипотезы, откуда и следует начинать свои поиски; и это должно быть сделано в соответствии с принципами и исходя из тех или иных признаков; и все дело именно в том, как выведать эти признаки. Попытаться идти вслепую, наудачу, когда спотыкаются об камень и находят кусок руды и тем самым открывают рудную жилу, — это, право, плохой путь исследования). Тем не менее есть люди, обладающие талантом как бы с волшебным жезлом в руках отыскивать сокровища познания, хотя они этому не учились; но и других научить этому они не могут; они могут только показывать им, ведь это дар природы.

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

Об оригинальности познавательной способности, или о гении

§ 57. Изобрести что-то — это совсем не то, что открыть', ведь то, что открывают, предполагается уже существующим до этого открытия, только оно еще не было известным, например Америка до Колумба; но то, что изобретают, например порох, не было никому известно до мастера, который его сделал.* И то, и другое может быть заслугой. Но можно найти нечто такое, чего и не искали (как один алхимик нашел фосфор67), и тогда в этом нет никакой заслуги. — Талант к изобретению называют гением, однако это имя всегда дают только мастеру, следовательно, тому кто умеет что-то сделать, а не тому, кто только много знает и понимает. Но дают его не тому мастеру, который только подражает, а тому, который умеет создать свое произведение первоначально. Наконец, и этому мастеру дают это название только в том случае, если его произведение окажется образцовым, т. е. если оно заслуживает быть примером (exemplar) для подражания. — Следовательно, гений человека есть «îáðàçöîâàÿ оригинальность его таланта»68 (в отношении того или другого

* Порохом пользовались задолго до монаха Шварца,66 еще при осаде Альхесираса. Изобрели его, по-видимому, китайцы. Но очень может быть, что тот немец, которому этот порох попался в руки, стал делать опыты, чтобы разложить порох на его составные части (например, выщелачиванием находящейся в нем селитры, смыванием угля и выжиганием серы), и таким образом открыл его, хотя не изобрел.

вида произведений искусства). Но и того, у кого имеются задатки этого, называют гением, ибо тогда это слово обозначает не только природное дарование данной личности, но и самое эту личность. — Гений, проявляемый кем-то во многих отраслях, называется всесторонним (например, Леонардо да Винчи).

Истинная сфера для гения — это сфера воображения, ибо оно бывает творческим и меньше, чем все другие способности, находится под гнетом правил, но именно поэтому ему больше доступна оригинальность.— Правда, механизм обучения, постоянно принуждая ученика к подражанию, несомненно оказывает вредное действие на пробуждение гения, если иметь в виду его оригинальность. Но каждое искусство все же нуждается в некоторых основных механических правилах, а именно в соответствии произведения с его идеей, т. е. в истине при изображении предмета, который имеют в мысли. Этому следует научиться со всей школьной строгостью, и оно, несомненно, есть следствие подражания. Освободить воображение и от этого принуждения и дать особому таланту действовать и увлекаться без всяких правил, даже вопреки природе, — это, быть может, приведет к оригинальному безумию, но оно, конечно, не будет образцовым и, следовательно, его нельзя причислять к гениальности.

Дух — это оживляющий принцип в человеке. Во французском языке дух (Geist) и остроумие (Witz) обозначаются одним словом — esprit. В немецком языке это иначе. Говорят: речь, произведение, дама в обществе и т. д. прекрасны, но

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

лишены духа. Много остроумия здесь ничего не значит, ибо остроумие в конце концов может опротиветь, так как после себя оно не оставляет ничего прочного. Для того чтобы все указанные вещи и лица можно было назвать проникнутыми духом, они должны возбуждать интерес, и именно посредством идей. В самом деле, этим воображение приводится в движение, и оно видит перед собой большой простор для подобных понятий. Так было бы, если бы мы стали французское слово genie обозначать словами особенный дух, так как наш народ склонен думать, будто французы заимствовали для этого из своего собственного языка такое слово, какого мы в своем языке не имеем и которое мы должны заимствовать от них, тогда как они сами заимствовали это слово из латинского языка (geni-us), которое и обозначает именно особенный дух.

Но причина, почему образцовую оригинальность таланта называют этим мистическим именем, заключается в том, что тот, кто обладает ею, не может объяснить себе ее прояадения и не в состоянии самому себе растолковать, как он дошел до искусства, которому он не мог научиться. Невидимость (причины для действия) есть побочное понятие о духе (о genius, который уже от рождения сопутствует талантливому человеку), внушению которого он как бы только следует. Но душевные силы должны при этом посредством воображения приходить в движение гармонически, иначе они будут не оживлять друг друга, а только мешать одна другой; и эта [гармония] дается только природой субъекта,

ввиду чего гения можно назвать также талантом, «ïîñðåäñòâîì которого природа дает искусству правила».69

§ 58. Здесь можно оставить без рассмотрения вопрос, получает ли мир в общем особенную пользу от великих гениев, поскольку они часто пролагают новые пути и открывают новые горизонты, или же больше всего способствуют росту искусств и наук механические умы (хотя они и не составляют эпохи) с их будничным рассудком, который медленно продвигается, следуя опыту (правда, ни один из них не возбуждает нашего удивления, но ни один из них и не вносит путаницы). — Но одна порода их, так называемые гениальничающие люди (вернее, гениальничающие обезьяны), встала под вывеску, под которой действуют люди, исключительно одаренные от природы; эта порода объявила нестоящим кропотливое изучение и исследование, и хвастается, будто она сразу схватила дух всех наук, и предлагает его в небольших концентрированных и сильных дозах. Люди этой породы подобно знахарям и шарлатанам очень мешают успехам научного и морального образования, когда они решительным тоном с высоты своей премудрости изрекают свои мысли о религии, политике и морали, словно посвященные или власть имущие, и таким образом пытаются скрыть скудость своего духа. Что же делать с такими людьми, как не смеяться над ними и терпеливо продолжать свой путь прилежно, в строгом порядке и с полной ясностью, не обращая внимания на этих фигляров?

10 Иммануил Кант

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

§ 59. Гений, по-видимому, в зависимости от национальности и той почвы, на которой он вырос, содержит в себе различные первоначальные зачатки и развивает их различным образом. У немцев эта гениальность больше идет в корень, у итальянцев — в крону, у французов — в цветок, у англичан — в плод.

Обыкновенный ум (который воспринимает все разнообразные науки) отличается, кроме того, от гения как человека изобретательного ума. Первый может проявиться в том, что можно изучить; а именно он может обладать историческим познанием (быть полигистором) того, что до сих пор было сделано в области всех наук; таков Юлий Цезарь Скалигер. Гений — это человек великого духа не столько по объему, сколько по интенсивности; он составляет эпоху во всем, за что он берется (таков Ньютон, Лейбниц). — Архитектонический ум, методически усматривающий связь всех наук и их взаимную поддержку, — это только второстепенный гений, но не гений в общем смысле слова. — Бывает, однако, и гигантская ученость, которая часто есть ученость циклопическая, а именно в том смысле, что ей не хватает зоркости истинной философии, чтобы при помощи разума целесообразно использовать эту груду исторического знания, груз сотни верблюдов.

Самородки, самоучки (eleves de la nature, autodi-dacti) в некоторых случаях также могут прослыть гениями, так как они, хотя кое-что из того, что они знают, могли бы узнать от других, многое нашли сами и гениальны в том, что само по себе не есть дело гения; так, в Швейцарии имеется

много изобретателей в механических искусствах. — Но преждевременно развитый эфемерный ум вундеркинда (Ingenium praecox), как в Любеке Гейне -ке или в Галле Баратьер, — это отклонение природы от своих правил, это редкости для кабинетов естественнонаучных коллекций; хотя их преждевременной зрелости можно удивляться, но часто об этом глубоко жалеют те, кто этому содействовал.

Так как в конце концов для собственного споспешествования познавательной способности даже в теоретическом познании все ее применение нуждается в разуме, дающем правило, по которому только и можно поспешествовать ей, — то притязания разума на нее можно выразить в трех вопросах, соответствующих трем разновидностям этой способности:

Чего я хочу? (спрашивает рассудок).'

От чего это зависит? (спрашивает способность суждения).

К чему это ведет? (спрашивает разум).

Люди очень различны по способности давать ответ на каждый из этих трех вопросов. — Первый вопрос требует лишь ясного ума, чтобы понять самого себя; и это природное дарование при некоторой культуре встречается довольно часто, в особенности в том случае, если на это обращают

'Хотение здесь понимается в чисто теоретическом смысле: что я хочу утверждать как истинное.

ИММАНУИЛ КАНТ

АНТРОПОЛОГИЯ

внимание. — Гораздо реже дается дельный ответ на второй вопрос, ибо предлагаются разные способы определения имеющегося понятия и мнимого разрешения задачи; каков же тот единственный способ, который точно соответствует ей? (например, в процессах или при составлении того или иного плана действий для [осуществления] одной и той же цели). Для этого существует талант выбора того, что верно как раз в данном случае (iudicium discretivum); такой талант весьма желателен, но встречается весьма редко. Адвокат, который приводит много доводов в пользу своего утверждения, затрудняет для судьи его приговор, ибо сам он действует ощупью; но если он в соответствии с определением того, чего он хочет, сумеет угадать тот пункт (а такой пункт может быть только единственным), в котором все дело, — то все решается быстро, приговор разума следует сам собой.

Рассудок положителен и разгоняет мрак невежества; способность суждения больше негативна: она предохраняет от ошибок, возникающих при смутном свете, в котором предметы являются. — Разум закрывает источники ошибок (предрассудки) и тем самым дает рассудку уверенность через всеобщность принципов. — Книжная ученость хотя и расширяет познание, но не расширяет понятий и понимания там, где ей не помогает разум. Но ее надо отличать еще от умствования — от игры с одними лишь попытками применения разума без соблюдения его законов. Когда ставится вопрос, следует ли мне верить в привидения, то я всячески могу умствовать по поводу их

возможности; но разум запрещает суеверное допущение возможности явления, т. е. без принципа объяснения этого явления по законам опыта.

Благодаря огромному различию умов в способе рассмотрения одних и тех же предметов, равно как и друг друга, благодаря взаимному их столкновению, соединению и разъединению природа дает крайне любопытный спектакль на сцене созерцателей и мыслителей бесконечно различных видов. Следующие максимы (которые были уже упомянуты выше как приводящие к мудрости) можно сделать незыблемыми законами для класса мыслителей:

1) Думать самому.

2) Мыслить себя (в общении с людьми) на месте любого другого.

3) Всегда мыслить в согласии с самим собой. Первый принцип негативный (nullius addictus iurare

in veiba magistri70) — принцип образа мыслей, свободного от принуждения', второй положительный — принцип широкого образа мышления, сообразующегося с понятиями других; третий — принцип последовательного образа мышления; для каждого из них, а еще больше для противоположного ему, антропология может привести много примеров.

Важнейшая революция во внутреннем [мире] человека — это «âûõîä его из того состояния несовершеннолетия, в котором виноват он сам».71 — Вместо того чтобы, как это было до сих пор, другие думали за него, а он только подражал или позволял водить себя на помочах, он теперь решается самостоятельно идти вперед на почве опыта, хотя еще не твердо.

АНТРОПОЛОГИЯ